Зои Аарсен - Холодный как мрамор [litres]

– Ты права, – согласился Генри. – Спроси свои волшебные ключи!

Я потрясла ключами на шнурке и спросила:

– Маятник, будет ли разумным шагом послать кого-нибудь в здание, чтобы связаться с Треем? – Маятник вращался в направлении положительного ответа. – Это значит «да», – перевела я для Генри.

– Упоминал ли Трей о какой-нибудь части дня, когда он переходит между зданиями, или уходит на перерыв, или что-то в этом роде?

– Да, но это было перед тем, как похолодало, – сказала я. Если бы не было зимы, всю операцию было бы гораздо легче провести. Трею бы разрешили выйти на улицу на тридцать минут после обеда, и, скорее всего, он прошел бы круг по тропинке в течение часа на уроке физкультуры. У меня появилась безумная идея: задать вопрос маятнику до того, как сказать об этом Генри:

– Маятник, сможет ли Генри пробраться в школу Трея незамеченным?

– Эй, – предупредительно подал голос Генри.

Несмотря на протест Генри, ключи двигались взад-вперед, гарантируя, что у него получится проскользнуть в школу Трея.

– Знаешь, в какие неприятности можно попасть за вторжение на территорию военной школы? Как за звонок с угрозой минирования.

Без осознания его беспокойства я продолжила задавать вопросы:

– Маятник, сможет ли Генри вернуться вместе с Треем так, что их обоих не заметят?

Маятник продолжал движение вперед-назад без колебаний или замедления.

– Ой, да ладно, – прорычал Генри. – Звучит, как ужасный план.

– Маятник думает, что все путем, – убеждала я друга. – Давай же, Генри. Я знаю, что пробраться в военную школу не было твоей тайной мечтой, но мы не можем ждать, когда Трей выйдет, поэтому один из нас должен войти и забрать его. И я не думаю, что девочка моего возраста может спокойно шататься там.

– И как, ты думаешь, я туда попаду? – спросил Генри.

Через двадцать минут в проходе магазина «Кмарт» [12] «Кмарт» – одна из крупнейших сетей розничных магазинов в США. ( Прим. ред .) , где фоном звучала очень плохая версия песни Лютера Вандросса «Здесь и сейчас», Генри посмотрел на стойку белых рубашек с короткими рукавами и пуговицами, пытаясь найти на один размер больше, чем ему было нужно в обычной жизни, чтобы одежда села в плечах. Он не переставал ворчать и говорить о том, что должен быть какой-то другой способ, но я знала, что Генри выполнит все то, что, как считает маятник, сработает. В другом проходе он взял с полки пачку белых рубашек с V-образным вырезом, а затем я последовала за ним к стойке, где были выставлены черные классические брюки.

– Я надену это, но не стану надевать булавки, как у тех парней в школе, – сказал Генри. – Я ведь по-любому буду выделяться как белая ворона.

Отсутствие у Генри бирки с именем, которую можно было прикрепить к нагрудному карману, волновало меня меньше, чем другое явное отличие между ним и другими парнями, посещавшими Академию Северного Резерва. У Генри были густые каштановые волосы, такие же густые, как у Оливии, но волнистые, как у его отца. Как бы ненавистна ни была мне мысль о том, что эти прекрасные волосы окажутся в мусорном ведре, я должна была сказать:

– Генри, я думаю, нам придется тебя подстричь.

– О, я знаю, – согласился он без особого восторга. – Я не пойду в школу с непобритой головой. Я правда не хочу идти в тюрьму, МакКенна. Я не могу достаточно хорошо объяснить себе, почему начал первый год моей жизни после школы в качестве первокурсника Северо-Западного университета, а заканчиваю его в мужской тюрьме, – это действительно не круто.

Мы подошли к свободной кассе с новой одеждой для Генри, электробритвой и огромной упаковкой печенья «Фадж Страйпс».

– Сто девятнадцать долларов и пятьдесят девять центов, – сказала нам продавщица. Генри передал ей карту «Американ Экспресс», и я задержала дыхание, когда продавщица приняла ее. Любой внимательный продавец мог попросить Генри подтвердить карту, так как его имя очевидно не было Элизабет Ричмонд.

– Знаете, – произнесла продавщица, заставляя мое сердце замереть, ожидая, когда распечатается чек, – вы очень похожи на ту девушку.

– Какую девушку? – спросила я, сразу покраснев и опасаясь, что за ночь стану главной новостью.

– Девушку из новостей, – продавщица подтвердила мое подозрение. – Ту, которая сбежала из школы.

Я нервно засмеялась, желая, чтобы Генри не пошутил насчет того, что окажется в тюрьме к концу дня.

– Ах, да, та девушка, – сказала я. – Ужасно, что с ней произошло.

– Полиция думает, что она сбежала из школы и попыталась уехать автостопом, – сказала продавщица, наблюдая, как Генри подделывает подпись своей матери на квитанции об оплате кредитной картой. – Она казалась по-настоящему испорченной девочкой. Она попала в какие только можно неприятности осенью недалеко от Саамико.

– О, я совсем недавно увидела в новостях, что они нашли ее тело, – сообщила я, немного испугавшись, что соврала о собственной смерти.

– Они сейчас опрашивают одного из ее учителей в ее школе.

Генри поблагодарил скептически настроенную продавщицу уверенной улыбкой перед тем, как оттащить меня на стоянку с нашими покупками.

– Боже, это было рискованно, – сказал Генри, заводя двигатель пикапа, чтобы умчаться с парковки «Кмарта». – Я так полагаю, твой побег из школы уже в новостях.

Мы вернулись к «Макдоналдсу», и я согласилась остаться в пикапе, пока Генри отошел в туалет, предполагая найти там розетку, в которую можно было бы воткнуть электробритву. Я нервно слушала новости по радио, с параноидальной мыслью о том, что услышу сообщение о собственном побеге или же сирены приближающихся полицейских машин. Был почти полдень, а я уже устала от того, что так долго сидела в машине. Нам потребуется по меньшей мере десять часов, чтобы доехать от школы Трея до лыжного курорта, куда приедут подростки из нашего города в Мичигане, поэтому я беспокоилась о том, где мы окажемся с наступлением сумерек и где остановимся на ночь – если нам вообще удастся освободить Трея.

– Никому ни слова, – приказал Генри, когда сел в пикап, и сразу же потянулся за пачкой печенья. Казалось, он был в плохом настроении, но я сомневалась, что Генри по-настоящему злился. Мне было интересно, способен ли он пережить действительно мрачный момент – наподобие тех, через которые, как я знала, несколько раз проходил Трей.

Генри не полностью побрился, а оставил на голове рыжеватую щетину на пару миллиметров. Он также немного обрил подбородок, чтобы выглядеть моложе – но из-за бритой головы все равно казался намного старше восемнадцати лет. Генри выглядел как совершенно другой парень – грубый, более опасный. Я улыбнулась про себя. Я единственная наблюдала за другой стороной Генри Ричмонда, звездой большого тенниса старшей школы Уиллоу, которого в таком виде еще никто и никогда не видел. Улыбка, которую я пыталась подавить, в конце концов появилась на моем лице. Никогда бы не подумала, что окажусь на секретной миссии, инкогнито, с Генри Ричмондом, сердцеедом родного городка.