Зои Аарсен - Холодный как мрамор [litres]

Я посмотрела на Трея, а затем на Генри, чтобы убедиться, что они оба смотрели на маятник.

– Ну, все хорошо? – спросила я. – Он говорит, что Трей невиновен и никогда не врал.

Генри сжал челюсть и засунул руки глубже в карманы, все еще слишком разгоряченный, чтобы извиниться.

Пока мы втроем стояли на мосту с маятником, вращающимся под ночным небом, я спросила:

– Маятник, если мы поедем через мост, сможем ли мы безопасно добраться до другой стороны?

Он значительно замедлился в движении, будто был уверен в наших шансах на успех меньше, чем в невиновности Трея, но все же продолжил движение вперед-назад, вперед-назад.

– Он говорит, что все будет нормально, – снова перевела я парням.

– Нам стоит идти, – сказал Генри. Он посмотрел на кабинку оператора на пункте оплаты, тот держал телефон у уха и смотрела на нас так, будто описывал кому-то, как трое ненормальных подростков дерутся на мосту в мороз.

– У нас тут свидетели.

– Подождите, – сказала я, не давая им пойти обратно к машине. Нужно было спросить маятник еще кое о чем, подтвердить мою догадку, о которой должны были знать и мальчики.

– Маятник, нужно ли нам всем троим присутствовать во время игры с Вайолет, чтобы разрушить проклятье?

Маятник замедлился, а затем снова набрал скорость. Маятник подтвердил мое предположение. Было ли это так важно потому, что мне могла понадобиться помощь как минимум двух человек, чтобы поднять Вайолет, когда буду предсказывать ее смерть? Или дело было родстве Трея с Вайолет и духовной связи Генри с Оливией? Я не знала. Но они оба должны были быть там, чтобы мы добились успеха.

– Это не должно повториться. Вы понимаете, парни? Единственная надежда разрушить проклятье – работать вместе. Я не смогу это сделать в одиночку. Вы оба нужны мне.

Мы снова сели в машину, и Генри запустил двигатель. Двигаясь с безопасной скоростью – шестьдесят километров в час – в течение всей поездки по восьмикилометровому мосту, мы благополучно прибыли на Нижний полуостров. Несмотря на то что мы пересекли мост без происшествий, каждый мускул моего тела оставался в напряжении. Мы приближались к Вайолет, и я была уверена, что драка мальчиков на мосту была ничем по сравнению с тем, что нас еще ожидало.

Мы остановились в первом попавшемся мотеле за пределами Траверс-Сити, и Генри один зашел внутрь, чтобы заплатить за номер. Трей первым прервал напряженную тишину:

– Извини, если дал тебе причину думать, что ты не можешь доверять мне.

– Ты не давал, – заверила его я. – Последние два месяца я сомневалась во всех и во всем. Я даже не доверяла мыслям в собственной голове. Все, чего я хочу, так это чтобы все закончилось.

– Это скоро закончится, – сказал Трей и добавил, приподняв бровь:

– Ты правда думаешь, что моя мама прокляла отца Вайолет?

– Да, думаю, она действительно наложила заклятие. А вот на кого? Не знаю. Но девушка из магазина в Чикаго думает, что это может быть случай взаимодействия заклинаний. Как если бы твоя мама навела проклятье на семью Симмонс, не осознавая, что на них уже было наложено другое заклятие, а потом чары как-то смешались, – объяснила я.

Трей погрузился в раздумья:

– Как если бы мама Вайолет наложила какое-то заклятие, чтобы помочь ей родить ребенка, который на самом деле будет жить примерно столько же, сколько действует заклятие, которое наложила моя мама, чтобы отомстить…

Наши зрачки одновременно расширились от осознания. Это предложение походило на недостающий кусочек пазла. Теперь все стало предельно ясно: кто-то – миссис Симмонс или кто-нибудь, кто знал, насколько сильно она хотела иметь здорового ребенка, – мог наложить на мать Вайолет заклинание из самых лучших побуждений, возможно, даже не веря в то, что оно сработает. Если заклинание матери Трея взаимодействовало с ним, то было несложно увидеть, как Вайолет родилась через некоторое время – время, когда ей или кому-то другому приходилось терпеть последствия заклинания каждый месяц. Ее жизнь была подарком, даже, скорее, частью обмена. Отсюда и жертвы Вайолет. Если первоначальное заклятие было наложено на миссис Симмонс, то странным образом имело смысл, что именно она умрет, если Вайолет перестанет каждый лунный цикл выполнять свои обязательства.

– Вот оно что! – прошептала я, моя голова кипела. Я не сомневалась, что наша теория верна.

– По крайней мере, в этом что-то есть.

Мое сердце учащенно билось, когда я вытащила маятник из кармана куртки.

– Маятник, наложил ли кто-то заклятие на мать Вайолет, чтобы та родила здорового ребенка?

Маятник медленно раскачивался взад и вперед.

– А заклятие, наложенное матерью Трея, мешало первоначальному заклятию?

« Да ».

И, наконец, самый важный вопрос:

– Маятник, умрет ли мать Вайолет, если Вайолет не будет приносить жертвы каждый месяц?

Маятник замедлился, чтобы дать понять, что мы были в основном – но все же не полностью – правы.

– Ее мать еще не умерла, – напомнил мне Трей.

– И, насколько нам известно, Вайолет отстала по жертвам еще на месяц. Так что ее мама, наверное, умрет, но она все еще пытается наверстать упущенное.

Я так разволновалась, что с трудом смогла выговарить:

– Маятник, собирается ли Вайолет сейчас принести больше жертв, чтобы сохранить жизнь своей матери?

« Да ».

– Черт… – Что-то на стекле привлекло внимание Трея. Пока Генри оплачивал номер в мотеле, окна машины успели запотеть от нашего дыхания, и мы с Треем завороженно смотрели, как невидимый палец рисовал фигуры девочек в миллиметрах от головы Трея.

Я прошептала:

– Это Дженни. Она уже показывала мне раньше эти рисунки.

Снова, линия за линией, она нарисовала трех девочек, оставила место и, когда Генри подошел к машине, начала рисовать четвертую.

– Эй, ребята, – радостно воскликнул Генри, в его голосе не было и следа недавней ярости. – Мне удалось заполучить номер с двумя кроватями, но…

– Тихо, – прошипели мы с Треем в унисон; Генри тут же увидел, что появлялось на запотевшем стекле.

– Какого черта? – прошептал Генри, стоя со стороны водителя с открытой дверью.

– Закрой дверь, – потребовала я. – Не дай пару уйти, нам нужно рассмотреть, что она пытается нам показать.

Генри залез в пикап и закрыл за собой дверь. Мы все смотрели, как была дорисована пятая фигура, а затем, в отличие от первого раза, когда Дженни нарисовала мне фигуры, появилось изображение шестой девочки. Вайолет. Когда была дорисована вторая нога, завершая рисунок, невидимая рука обвела кругом все шесть фигур.