Энди Дэвидсон - Дочь лодочника [litres]

Миранда включила двигатель и поддала газу. Обернулась через плечо – журавля там уже не было.

До Гнезда оставалось пройти еще милю на юг.

«Тебе нужен план», – поняла она.

Лодка плыла дальше.

Ее мысли путались, река бурлила, неся свои воды. И у нее колотилось сердце, потому что за ними гналось что-то большое, черное и ужасное. Она видела это в голубом небе позади женщины за рулем лодки – черное облако с усиками, вьющимися к земле, чудовищная дыра с пастью, явившаяся, чтобы ухватить их зубами, проглотить и выплюнуть, кусочек за кусочком.

Она уже видела это раньше, не так давно, над трейлерами в поле, где были красные комнаты и грустные женщины работали за закрытыми дверьми. Чудовище жаждало чего-то легкого, чего-то сладкого, мягкого и приятного. У женщин в тех темных красных комнатах не было ничего из этого, и они не видели, что оно надвигается на них. И ждет момента, когда их проглотит.

Но она видела.

Видела за плечом великана, который уносил ее, пока она брыкалась, била ногами и плакала, а трейлеры горели и женщины кричали. Видения проносились сплошным потоком: пламя на реке, зловещий изогнутый клинок, лицо великана, окрашенное кровью. Темный призрак боли и страдания, разливающийся над верхушками деревьев, над широкой зеленой землей.

А потом мужчина с острыми зубами воткнул ей в руку иголку, и после этого – ничего. До тех пор пока…

Женщина.

Женщина в лодке дотронулась до нее – «Миранда, ее зовут Миранда», – и девочка увидела жизнь этой женщины, так же как Бог, наверное, видел землю, прозрачным бриллиантом, зависшим в темноте. Весь список действующих лиц, вся длинная история всего, что коренится во влажной почве болот, ужасно долгая ночь, связавшая время для этой женщины, остров посреди ее океана, хлебная миска и два выстрела из дробовика в темноте, потеря отца и девочка в поисках, вечных, непрестанных поисках, пустота в ее сердце, где можно было скрыть и обнаружить секреты.

Один из этих секретов – мальчик.

Странный, волшебный и хороший.

Как грань бриллианта, ярко-зеленое мерцание во всей этой тьме.

Но за ними – это вьющееся облако. Оно преследовало их, пока наконец не оторвалось, чтобы, словно призрак, выскользнуть над поросшими мхом деревьями и болотами, исчезнуть в складках времени и выжидать новый момент для удара.

Девочка закрыла глаза и задремала в пустом тумане.

Опершись на видавшие виды перила причала мясистыми локтями, открытыми из-под закатанных рукавов, Чарли Риддл праздно подбрасывал в воздухе четвертак. Когда мотор лодки затих, он зажал монету между большим и указательным пальцами.

– Я выиграл, – сказал он Эйвери, стоявшему в конце причала с затуманенным взглядом. Риддл сунул монетку в карман и звякнул ключами. – Говорил же, она это сделает. Проедет мимо. Вот это и убило это место, как по мне. Женщины становятся мягче. А когда это происходит, они выдергивают чеку. Клянусь, так оно и происходит.

– Так вот как ты это видишь?

– Так.

– Не думаю, что сейчас это имеет значение.

Риддл посмотрел на Эйвери, будто обдумывая что-то, но потом поправил свою пропитанную потом шляпу, прикрывавшую редеющие волосы, вынул из кармана четвертак и бросил его карлику. Эйвери поймал монету, прижав к груди.

– Оставь себе, Джон. Считай, это первая выплата из всего долга. Скоро тебе может понадобиться немного веры в кармане. – Риддл подмигнул и неуклюже направился к своей машине под креповым миртом.

Эйвери зажал четвертак в кулаке. Посмотрел на бухту и на реку за ней. Гул мотора удалялся.

Он сунул монету в карман.

Добравшись до Гнезда, Миранда вытащила девочку из лодки. Серапе упало в реку, и течение унесло его к кусту ежевики на дальнем берегу, где оно и зацепилось. Девочка, будто сломанная тростинка, обмякла на бензоколонке посреди причала. Миранда щелкнула пальцами перед ее полуприкрытыми глазами, получила вялый отклик. Выглянула на реку. За лодочным пандусом начиналась сосновая чаща, и сквозь нее проходила дорога. Дальше по ней – Воскресный дом.

Риддл должен был приехать оттуда. Причем скоро.

Миранда сбежала по доске, служившей мостиком между левым краем причала и поросшим кудзу берегом под свесом крыльца. Наклонилась, положила девичьи руки себе на плечи и подняла ее. Девочка, худенькая с виду, действительно оказалась очень легкой.

– Только не вырви на меня, – сказала Миранда, осторожно ступая по доске. Она поднялась по насыпи и обошла дом, оказавшись у переднего входа.

Увидела доски на заколоченной двери. Она совсем забыла.

Поток брани вырвался из ее рта, словно стартовый шнур.

Она почувствовала, как девочка обхватила ее плечи сильнее. Маленькая теплая ручка погладила ее по шее, и Миранде показалось, будто ее коснулся приятный ветерок. На миг ее ослепила вспышка света, просочившегося между листьями, будто она лежала на спине и смотрела на нижние ветви дуба, как когда-то. Но едва это ощущение прошло – она снова обнаружила себя на крыльце Гнезда с одурманенной девочкой на руках. Участившийся пульс постепенно замедлялся. Она сделала пару глубоких, осознанных вдохов.

Миранда усадила ребенка у стены рядом с льдогенератором, вернулась к сараю, чтобы взять молоток, отодрала доски. Дверь распахнулась и повисла на одной петле. Миранда внесла девочку через порог и подняла, покачиваясь из стороны в сторону, по узкой потайной лестнице.

Затем положила девочку в свою детскую кроватку, прямо на одеяло. Миранда не спала в этой комнате больше пяти лет. Недоделанный комод и письменный стол до сих пор сохранили остатки ее девичества: плюшевого мишку, фарфорового клоуна со связкой воздушных шариков, и ее единственный охотничий трофей – четырехфунтовый белый окунь, висевший над железной кроватью.

Она торопливо прошла через кухню на террасу и спустилась по припаянной лестнице на причал. Вынесла с лодки пенопластовый ящик и по мосткам переместила его на берег. Там села, прислонившись спиной к каменистой земле, и открыла холодильник.

Точно огромная дыня в воде – голова Кука.

Миранда зажмурилась.

«Он не был тебе другом, – сказала она себе. – Он думал, что да, но это было не так».

Она открыла глаза и глядела на голову, пока та не перестала казаться таковой, а стала лишь вещью в пакете. Тогда Миранда открыла складной нож Хирама, разрезала пакет и засунула дрожащие пальцы Куку в рот. Костяшки ее пальцев коснулись сначала его губ, потом языка – он был холодный и будто резиновый. Она вытащила сверток полиэтилена размером с брелок в виде кроличьей лапки, возможно, чуть меньше. Сняла резинку и развернула полиэтилен – внутри оказалась маленькая ампула с прозрачной жидкостью.