Стефани Майер - Солнце полуночи [litres]

Это лишь прибавило резкости моему голосу.

– А разве тебе не интересно, чем я питаюсь?

– Аа, это… – Ее тон я не смог истолковать.

– Вот именно. Неужели не хочешь спросить, пью ли я кровь?

От этого вопроса она вздрогнула и отпрянула. Наконец-то.

– Ну, об этом я знаю от Джейкоба, – заявила она.

– И что же он тебе наговорил?

– Что вы… не охотитесь на людей. Сказал, что твоя семья считается неопасной, потому что вы охотитесь только на животных.

– Он правда сказал, что мы неопасные? – циничным тоном переспросил я.

– Нет, не так. – И она пояснила: – Он сказал, что вы якобы не опасны. Но квилеты из осторожности не хотят, чтобы вы появлялись на их земле.

Я смотрел на дорогу, мои мысли безнадежно запутались, горло обжигало знакомое пламя.

– Значит, он прав? – спросила она так невозмутимо, будто просила подтвердить прогноз погоды. – Насчет охоты на людей?

– Квилеты памятливы.

Она кивнула самой себе и задумалась.

– Но не стоит терять бдительность, – поспешил добавить я. – Квилеты правильно делают, что сторонятся нас. Мы опасны, несмотря ни на что.

– Ничего не понимаю.

Да, она не понимала. Как ее вразумить?

– Мы… стараемся держаться, – объяснил я. – Обычно это нам удается. Но порой и мы совершаем ошибки. Как я, например, когда остался с тобой наедине.

Ее запах все еще был силен. Я постепенно привык к нему и мог почти не обращать внимания, но нелепо было бы отрицать, что мое тело стремится к ней по худшим причинам из возможных. Мой рот буквально переполнился ядом. Я сглотнул.

– По-твоему, это ошибка? – спросила она, и в ее голосе проскользнуло горькое разочарование, обезоружив меня. Она хотела быть со мной – несмотря ни на что, она хотела быть со мной.

Надежда встрепенулась вновь, я подавил ее.

– И очень опасная, – сказал я чистую правду, желая, чтобы она каким-то чудом перестала иметь значение.

Некоторое время Белла молчала. Я слышал, как изменился ритм ее дыхания – стал странно-сбивчивым, но испуганным не казался.

– Рассказывай, – вдруг попросила она голосом, который исказило страдание.

Я вгляделся в нее.

Казалось, что-то причиняет ей боль. Как я допустил такое ?

– Что еще ты хочешь узнать? – спросил я, пытаясь придумать способ избавить ее от мучений. Она не должна страдать. Я просто не могу позволить, чтобы она страдала.

– Почему вы охотитесь на животных, а не на людей? – все еще мучаясь, уточнила она.

А разве это не очевидно? Или, может быть, и это не имеет для нее значения?

– Не хочу быть чудовищем, – пробормотал я.

– Одних животных ведь недостаточно?

Я поискал еще одно сравнение, чтобы она поняла.

– Не знаю точно, прав ли я, но, по-моему, так жить – все равно что питаться только тофу и соевым молоком. Мы называем себя вегетарианцами, это шутка, понятная только в нашем кругу. Такая пища не до конца утоляет голод – точнее, жажду. Однако она придает нам сил и помогает сдерживаться. Почти всегда. – Я понизил голос. Мне было стыдно за опасность, которой она подверглась по моей вине. За опасность, которую я продолжал представлять. – Порой бывает особенно трудно.

– Сейчас тебе трудно?

Я вздохнул. Конечно же, она не могла не задать тот самый вопрос, на который я не желал отвечать.

– Да, – признался я.

На этот раз я не ошибся, предугадывая ее физическую реакцию: дыхание осталось ровным, сердце билось размеренно. Этого я и ждал, но ничего не понимал. Почему она не боится?

– Но сейчас ты не голодный, – заявила она с полной уверенностью.

– С чего ты взяла?

– Определила по твоим глазам, – не раздумывая, ответила она. – Я же сказала, что у меня появилась еще одна гипотеза. Я заметила, что люди, а мужчины в особенности, чаще дуются, когда их мучает голод.

Я усмехнулся, услышав от нее «дуются». Это еще слабо сказано. Но как обычно, она была абсолютно права.

– А ты наблюдательная. – Я снова засмеялся.

Она слегка улыбнулась, складочка снова появилась между бровями, словно она сосредоточилась на чем-то.

– На выходных ты охотился вместе с Эмметтом? – спросила она, когда я перестал смеяться. Ее непринужденная манера завораживала не меньше, чем раздражала. Неужели она уже так много воспринимает спокойно? Мне казалось, к состоянию шока я сейчас ближе, чем она.

– Да, – подтвердил я, а потом, когда уже собирался на этом и остановиться, мной вдруг овладел тот же порыв, что и в ресторане: захотелось, чтобы она больше узнала обо мне. – Уезжать мне не хотелось, – медленно продолжал я, – но пришлось. Мне легче рядом с тобой, когда я не чувствую жажды.

– Почему тебе не хотелось уезжать?

– Вдали от тебя мне… тревожно. – Я решил ограничиться этим определением, хоть ему и недоставало силы. – Когда в прошлый четверг я просил тебя не свалиться в воду и не попасть под машину, я не шутил. Все выходные я беспокоился о тебе и больше ни о чем не мог думать. После того, что случилось сегодня, мне с трудом верится, что ты благополучно провела выходные и осталась целой и невредимой. – И тут я вспомнил про ссадины у нее на ладонях. – Вернее, почти невредимой, – поправился я.

– Что?

– Ладони, – напомнил я.

Она вздохнула, уголки губ опустились.

– Упала.

– Так я и думал. – Я не сумел сдержать улыбку. – Поскольку речь о тебе, могло быть гораздо хуже, и эта вероятность не давала мне покоя все время, пока я был в отъезде. Эти три дня выдались очень долгими. Я успел изрядно потрепать нервы Эмметту и остальной семье тоже. Кроме Элис.

– Три дня? – Ее голос вдруг стал резче. – А разве вы не сегодня вернулись?

Я не понял, в чем дело.

– Нет, еще в воскресенье.

– Тогда почему же никто из ваших не появлялся в школе? – потребовала ответа она. Ее вспышка меня озадачила. Похоже, она не сознавала, что и этот вопрос имеет отношение к мифологии.

– Ну, ты же сама спрашивала, не жжет ли меня солнце, – нет, не жжет, – сказал я. – Но в солнечную погоду мне лучше не выходить – по крайней мере, там, где меня может кто-нибудь увидеть.

Этим я отвлек ее от загадочного недовольства.

– Почему? – спросила она, склонив голову набок.

Объяснить это с помощью подходящего сравнения я не рассчитывал, поэтому просто пообещал:

– Покажу когда-нибудь.

И сразу же задумался, не придется ли мне нарушить это обещание – слова вырвались сами собой, но я даже представить себе не мог их последствия.

Но беспокоиться об этом было слишком рано. Я вообще не знал, позволено ли мне будет увидеться с ней снова после всего, что случилось сегодня. Хватит ли моей любви к ней, чтобы выдержать расставание?

– Но позвонить-то ты мне мог, – сказала она.

Неожиданный вывод.

– Но я же знал, что с тобой все в порядке.

– Зато я не знала, где ты . И мне… – Она вдруг умолкла и перевела взгляд на свои руки.