Стефани Майер - Солнце полуночи [litres]

Она считает себя заурядной? Думает, что я почему-то лучше, чем она? С чьей точки зрения – глупых, недалеких, слепых людей вроде Джессики или мисс Коуп? Как же она не понимает, что она самая прекрасная… самая совершенная?.. Даже этими словами не выразить насколько.

А она не догадывается.

– Видишь ли, ты слишком плохо знаешь саму себя, – сказал я. – Да, согласен: насчет недостатков ты попала в точку… – Я невесело засмеялся, не находя ничего смешного в том, как ее преследует злая судьба. Но ее неуклюжесть была, пожалуй, забавной. Милой. Поверит ли она, если я скажу, что она прекрасна внешне и внутренне? Или же подкрепление фактами успешнее убедит ее? – Но ты же не слышала, что думал о тебе каждый парень в этой школе, когда ты появилась здесь в первый день.

Ах, надежды, трепет, пыл этих мыслей! И быстрота, с которой они сменялись невозможными фантазиями. Невозможными потому, что никого из них она не хотела.

Это мне она сказала «да».

Должно быть, моя улыбка сделалась самодовольной.

А ее лицо – удивленным и растерянным.

– Не может быть, – пролепетала она.

– Хотя бы на этот раз поверь мне: ты – полная противоположность заурядности.

Она не привыкла к комплиментам, это же очевидно. Вспыхнув, она сменила тему:

– Но не я же пытаюсь попрощаться.

– Неужели ты не понимаешь? Это лишь доказывает, что я прав. Мое неравнодушие сильнее, я беспокоюсь больше, потому что если я могу… – Сумею ли я когда-нибудь стать самоотверженным настолько, чтобы поступить так, как должен? Я в отчаянии встряхнул головой. Мне надо найти в себе силы. Она достойна жизни. А не того, что Элис предвидела для нее. – Если правильно будет расстаться… – А это наверняка правильно, разве не так? Белла не принадлежит мне. Она ничем не заслужила мое царство Аида. – Тогда я готов действовать во вред себе, чтобы не ранить тебя, ради твоей безопасности.

Я произносил эти слова и желал, чтобы они были правдой.

Она возмущенно уставилась на меня. Что-то в моих словах разозлило ее.

– И тебе в голову не приходило, что я поступила бы так же? – яростно выпалила она.

Такая ярость – и такая нежность и хрупкость. Разве она могла ранить хоть кого-нибудь?

– Тебе никогда не придется делать такой выбор, – заверил я, вновь подавленный видом пропасти между нами.

Она пристально смотрела на меня, беспокойство вытесняло гнев из ее глаз, между бровями появилась складочка.

Должно быть, в устройство вселенной вкралась какая-то серьезная ошибка, если такое хорошее и уязвимое существо не удостоилось ангела-хранителя, спасающего от бед.

Что ж , мрачно пошутил я, зато у нее есть вампир-хранитель .

Я улыбнулся. Как я был рад предлогу, чтобы остаться.

– Понятное дело, забота о твоей безопасности уже начинает казаться мне занятием на полный рабочий день, требующим моего постоянного присутствия.

Она тоже заулыбалась.

– Сегодня со мной еще никто не пытался разделаться, – беспечно заявила она, потом ее лицо на полсекунды стало задумчивым, а глаза – непроницаемыми.

– Пока еще нет, – сухо уточнил я.

– Пока, – к моему удивлению, согласилась она. Я-то ждал, что она примется уверять, будто не нуждается в защите.

В другом углу кафетерия возмущение Розали не только не утихало, но и наоборот, набирало обороты.

« Извини », – снова услышал я мысли Элис. Должно быть, она заметила, как я морщусь.

Но, услышав ее, я вспомнил об одном деле.

– У меня к тебе еще вопрос, – сказал я.

– Давай. – Белла улыбалась.

– Тебе правда нужно в Сиэтл в эту субботу? Или это просто предлог, чтобы отделаться от поклонников?

Она нахмурилась:

– Между прочим, я еще не простила тебя за Тайлера. Если бы не ты, сейчас он не обольщался бы и не считал, что я пойду с ним на выпускной.

– Ну, он и без меня нашел бы возможность пригласить тебя, а мне просто хотелось увидеть, какое у тебя будет лицо.

Я рассмеялся, вспомнив, какое ошарашенное выражение на нем застыло. Даже своей мрачной историей мне не удалось вызвать в ней такой ужас.

– А если бы тебя пригласил я , ты бы тоже отказала?

– Скорее всего нет, – ответила она. – А потом притворилась бы, что заболела или подвернула ногу, и все отменила бы.

Как странно.

– И зачем ты бы так сделала?

Она покачала головой, словно разочарованная моей непонятливостью.

– Ты, конечно, ни разу не видел меня на физкультуре, но мне казалось, что ты и сам все поймешь.

Аа.

– Ты хочешь сказать, что не в состоянии пройти по ровной, устойчивой поверхности, чтобы не споткнуться?

– Естественно.

– Ничего страшного. Все зависит от того, кто и как ведет в танце.

На долю секунды я был ошеломлен, представив себе, как обнимаю ее в танце, – на балу, куда она явится наверняка в чем-нибудь понаряднее этого уродского свитера.

Поразительно отчетливо я вспомнил, как ощущалось подо мной ее тело, когда я оттолкнул ее с пути надвигающегося фургона. Эти прикосновения запечатлелись в моей памяти гораздо прочнее паники или отчаяния. Она была такой теплой и мягкой, так легко угнездилась рядом с моим каменным телом…

Я с трудом вырвался из плена воспоминаний.

– Но ты так и не ответила, – быстро произнес я, чтобы она не заспорила, как собиралась. – Ты точно решила съездить в Сиэтл, или, может быть, мы найдем другое занятие?

Нечестно: предоставить ей право выбора, но не указать в списке вариантов возможность отделаться от меня на день. Едва ли справедливо. Но вчера я дал ей обещание. Слишком беспечно и бездумно, но тем не менее… если я намерен оправдать доверие, которое она оказывала мне, несмотря на всю его незаслуженность. Я собирался исполнять все обещания, какие смогу. Даже те, мысль о которых меня ужасает.

В субботу солнце будет сиять вовсю. Я мог бы показать ей себя настоящего, если бы мне хватило смелости выдержать ее ужас и отвращение. Для такой рискованной затеи я знал как раз подходящее место.

– Рассмотрю любые предложения, – объявила Белла. – Но у меня есть одна просьба…

Определенно, это «да». О чем она меня попросит?

– Какая?

– Можно мне за руль?

Она что, так шутит?

– Почему?

– Ну, в основном потому, что, когда я сообщила Чарли о поездке в Сиэтл, он первым делом спросил, одна ли я поеду, и на тот момент так оно и было. Если он снова спросит о том же, я, наверное, скажу правду, но сам он вряд ли спросит еще раз, а если мой пикап останется дома, разговор возникнет сам собой. И потом, ты водишь машину так, что я умираю от страха.

Я закатил глаза.

– После всего, что я рассказал о себе, ты боишься всего лишь того, как я вожу машину.

Ее мозг и вправду все выворачивал наизнанку. Я недовольно покачал головой. Почему она не боится того, чего полагается бояться? Почему я не хочу этого?