Стефани Майер - Солнце полуночи [litres]

Уголки ее губ чуть-чуть приподнялись.

– Возможно, – повторила она. Потом склонила голову набок, и я без труда прочел в ее глазах любопытство. – А я когда-нибудь увижу это?

На миг мне так отчетливо представилась эта картина – истерзанное обескровленное тело Беллы в моих руках, – будто не Элис делилась со мной видениями, а они возникали у меня самого. Но мне и не требовался дар предвидения, чтобы вообразить этот ужас; вывод был очевиден.

– Ни в коем случае! – отрезал я.

Она отшатнулась, потрясенная и напуганная моей внезапной вспышкой.

Я тоже откинулся на спинку стула, чтобы увеличить пространство между нами. Нет, ничего подобного она не увидит никогда. Ведь она же пальцем не шевельнет, чтобы помочь мне сохранить ей жизнь.

– Думаешь, перепугаюсь? – ровным тоном спросила она. Но ее сердце все еще билось вдвое быстрее обычного.

– Если бы так, я бы взял тебя с собой сегодня же, – сквозь зубы возразил я. – Тебе просто необходима здоровая доза страха. Она пришлась бы как нельзя более кстати!

– Тогда в чем причина? – не смутившись, допытывалась она.

Я впился в нее мрачным взглядом и ждал, когда она испугается. Сам я уже испугался.

А ее глаза остались любопытными, нетерпеливыми – и только. Она ждала ответа и сдаваться не собиралась.

Но наш час уже истек.

– В другой раз, – бросил я и поднялся. – Мы опаздываем.

Она растерянно огляделась, будто забыла, что мы пришли обедать. Забыла даже, что мы в школе, и теперь удивилась, обнаружив, что мы не одни где-нибудь в укромном уголке. Эти чувства были мне совершенно понятны. Я тоже с трудом вспоминал о существовании остального мира, когда рядом была Белла.

Она поспешно вскочила и закинула сумку на плечо, всего разок промахнувшись.

– Ладно, в другой раз, – сказала она, и я увидел, с какой решимостью она сжала губы. Она не отступится.

На биологию мы с Беллой шли молча. Миновали Анджелу Вебер, которая задержалась на дорожке и обсуждала задание на дом с каким-то малым из своего класса тригонометрии. Бегло и без особой надежды заметить что-нибудь полезное я просмотрел ее мысли и с удивлением обнаружил, что она грустит.

Ага, так у Анджелы все же имелось желание. Увы, преподнести ей предмет мечты в подарочной упаковке было непросто.

Тоскливая безнадежность Анджелы, как ни странно, стала для меня утешением. У меня вдруг возникли родственные чувства, на секунду мне показалось, что я заодно с этой доброй человеческой девушкой.

Неожиданно отрадно было понять, что не я один стал героем трагической истории любви. Меня повсюду окружали разбитые сердца.

Но уже в следующую секунду я вдруг страшно разозлился. Потому что истории Анджелы вовсе незачем быть трагедией. Она человек, и он тоже, и пропасть между ними, которая казалась ей непреодолимой, на самом деле была смехотворной – по сравнению с моей. Нет у ее сердца никаких причин разбиваться. Напрасно она тоскует. Почему бы этой истории не завершиться счастливо?

Я же хотел сделать ей подарок… Ладно, я дам ей то, чего она хочет. Судя по тому, что мне известно о человеческой натуре, это не составит особого труда. Я порылся в сознании паренька рядом с ней, предмета ее чувств, и он, похоже, ничего не имел против нее, но мешали те же трудности, что и Анджеле.

Все, что от меня потребуется, – подкинуть идею.

План придумался легко, сценарий составился сам собой без малейшего усилия с моей стороны. Понадобится еще помощь Эмметта, и единственным трудным пунктом плана было добиться его согласия. Манипулировать натурой человека гораздо проще, чем бессмертного.

Я остался доволен своим решением, своим подарком для Анджелы. Неплохо было на время отвлечься от собственных проблем. Вот если бы и они решались так же легко!

Пока мы с Беллой садились на наши места, у меня слегка поднялось настроение. Может, мне стоило бы держаться позитивнее. Вдруг есть какое-нибудь решение, которое ускользает от меня, – точно так же, как очевидного решения для себя Анджела не замечает. Маловероятно… Но зачем тратить время на отчаяние? Когда речь идет о Белле, времени, чтобы терять его попусту, у меня просто нет. Каждая секунда дорога.

Мистер Баннер привез древний телевизор и видеомагнитофон. Галопом пробегая раздел, не представляющий для него интереса – по наследственным заболеваниям, – он собирался ближайшие три урока отвести под просмотр фильма. «Масло Лоренцо» – не самое жизнеутверждающее зрелище, но это не помешало классу обрадоваться. Еще бы – ни записей, ни материала для теста. Народ ликовал.

А мне было все равно. Я не собирался уделять внимание ничему, кроме Беллы.

Сегодня я не стал отодвигать свой стул от нее, чтобы освободить для себя пространство. Вместо этого я сел рядом с ней, как сделал бы любой нормальный человек. Ближе, чем мы сидели в машине, достаточно близко, чтобы мой левый бок согревало тепло ее кожи.

Странные это были впечатления, и приятные, и выматывающие, но лучше уж сидеть рядом, чем друг напротив друга, через стол. К такому я не привык, и все же быстро понял, что и этого мне мало. Удовлетворения я не чувствовал. Находясь так близко к ней, я лишь хотел очутиться еще ближе.

А я-то еще упрекал ее в том, что она притягивает опасности. В эту минуту мне казалось, что так оно и есть – в буквальном смысле. Я представлял собой опасность, и с каждым дюймом, на который позволял себе приблизиться к ней, сила ее притягательности росла.

А потом мистер Баннер погасил свет.

Удивительно, как много при этом изменилось, тем более что отсутствие света ничего не значило для моих глаз. Я по-прежнему видел так же хорошо, как прежде, – отчетливо, каждую деталь в классе.

Так почему же вдруг воздух теперь словно насыщен электричеством? Неужели потому, что я знал: здесь, в классе, все вижу только я один? И потому что мы с Беллой стали невидимыми для остальных? Как будто остались вдвоем, только мы с ней, спрятались в темной комнате, сидя совсем рядом.

Моя рука сама собой, без разрешения, потянулась к ней. Только чтобы коснуться ее руки, взяться за нее в темноте. Что в этом ужасного? Если прикосновение моей кожи неприятно Белле, ей достаточно просто высвободить руку.

Я отдернул ладонь, крепко скрестил руки на груди и сжал кулаки. Никаких ошибок, поклялся я себе. Стоит мне взять ее за руку, как я захочу большего – новых легких прикосновений, сесть поближе. Я знал об этом заранее. Новые желания нарастали во мне, подтачивали мое самообладание.

Никаких ошибок.

Белла скрестила руки на груди так же решительно и точно так же, как я, сжала кулаки.

«О чем ты думаешь?» – я умирал от желания еле слышно задать ей этот вопрос, но в классе было слишком тихо даже для самого легкого шепота.