Александр Уваров - Сердце [СИ]

«Копать… Господи, для чего всё это надо?»

— Симулянт ты хренов…

Коротко блеснуло стекло, донёсся приглушённый стук деревянной рамы.

«Всё таки закрыла».

— Ох, зря ты…

Дмитрий Иванович приподнялся с дивана, локтём оперевшись на жалобно скрипнувшую спинку.

«Нет, ну для чего это?»

Тамара Николаевна подошла к нему. Посмотрела на него с внезапно проснувшейся жалостью. И протянула руку.

— Вставай уж, дед. Хватит лежать. Чай пить будем…

Дмитрий Иванович вздохнул и запустил ладонь под растянутую долгой ноской, потёртую, в ржавых пятнах, бледно-жёлтую майку. Помассировал грудь.

— Вот легче стало, Тамар. И правда, легче.

«А сколько?»

— Тамар…

— Ну?

Жена взяла его за локоть.

— Помочь, что ли?

— Тамар… Я это…

Дмитрий Иванович смущённо откашлялся.

— …Я вот давно спросить тебя хотел. Давно хотел… Да как-то всё не решался, не решался что-то…

— Не тяни уж, — она досадливо поморщилась («Ну что там ещё у тебя? Какая ещё блажь?»).

И сжала локоть, словно жестом этим стараясь прервать фразу, от которой на душе у неё едва ли станет легче.

— Ох, и надоел ты мне, Иваныч!..

Но Дмитрий Иванович всё-таки успел спросить:

— Нет, интересно же… Коли я помру… Нет, ты дослушай! Коли я помру, ты замуж опять выйдешь?

Она отдёрнула руку, будто глупый этот вопрос (да ещё и заданный будто нарочито детским, невинно-наивным тоном, для пожилого и местами уж седого мужика совсем неуместным) именно глупой невинностью своей задел её… Да не просто задел — ожёг, как невзначай, обидным и слепым ненароком поднесённая к ладони спичка.

— Вот ведь дурак! — воскликнула Тамара Николаевна. — Вот ведь посмотреть на тебя… И что тебе в последнее время в голову лезет? То стонет по ночам, то рычит в подушку. Теперь вот о смерти заговорил… Дел у тебя мало, а дури много. Вот и страдаешь на пустом месте. Так? Скажи ещё, что не так. Нет, как в детстве глупый был, так до старости не исправиться. Не стареешь — глупеешь больше, Иваныч. Типун тебе!..

Потом, немного успокоившись, спросила:

— А, может, не женился бы ты? И себя, и меня бы не мучил. И детей не травмировал. А, Иваныч?

— Так и не было бы тогда детей…

— У тебя не было бы. А я бы себе и впрямь другого бы мужика нашла. И не после твоей смерти, а просто бы нашла. А ты бы мне вот все последние эти годы…

Она вздохнула и отвернулась.

С полминуты молчала.

И потом, озлившись на слабость свою и на беспутного, с такими разговорами вконец расстроившего её мужа, вновь схватила его за локоть и резко, едва ли не рывком, потянула его с дивана.

— Нет уж, дорогой! Хватит! Довольно мучить меня. И вопросами своими, и рассуждениями глупыми. Не хочешь жить — не живи. Но меня не тревожь и на жалость не дави. Надоел, Иваныч, честное слово! Вставай! Вставай, ради бога, я тебе пива достану. Вместо чая… Доволен?

— Да я не про то…

— А я про то! Горе моё… Хоть бы напился когда-нибудь, как все мужики нормальные. Всё бы с тобой понятно было. А то лежит, трезвый, да самоедством занимается. Беда с тобой, тёмный ты человек!

В час, когда гроза уходила прочь из Москвы и небо стало светлеть, пробиваясь в разрывы чёрных, тяжёлых туч жёлто-розовым светом ранней вечерней зари, экипаж космического аппарата с планеты Орнис звёздной системы Этанния направил на базу сигнал об успешной посадке в квадрате «Декес» сектора «Жёлтый» (а житель Земли, коему довелось родиться в России и пожить в славном городе Москве, непременно назвал бы это место промышленной окраиной подмосковного Реутова) и запросил разрешения на отключение системы защиты.

База сообщила о получении сигнала через три временных отрезка Единой системы мер поселений Этаннии. Смотритель базы почтенный правитель Канес поздравил экипаж с успешным окончанием полёта, категорически запретил отключение системы защиты и пожелал удачи в выполнении трудной и почётной миссии по спасению пилота Роэла, пропавшего (как стало известно из сообщений галактической службы поиска) в этом районе сектора «Жёлтый» ещё в прошлый сезон Цветения Лиловых Агнуарий.

«Сволочь!» — резюмировал командир экипажа, пилот Белого Уровня в системе званий флота дальней космической разведки, уважаемый Горне Аллеон.

Перед этим, конечно, он лично отключил все системы связи (кто знает этих интриганов с базы… они ведь не любят боевых, заслуженных пилотов… могут, замыслов своих корыстных ради, и кабину корабля прослушивать).

«Сволочь! — прошептал, от досады пустив длинную зелёную слюну, командир экипажа и запустил длинный фиолетовый палец в третью ноздрю (ноздрю тяжкий раздумий). — Это как это можно? Без отключения системы защиты мы не сможем использовать сканеры биоконтроля. А без них… Тут столько форм жизни! Может, есть и разумная… Вот ищи этого остолопа Роэла в куче копошащихся эброгов…»

(Тут замечу, что землянин вместо кучи копошащихся и совершенно неведомых ему эброгов непременно использовал бы сравнение с муравейником… но на Этании нет муравьёв и Горне вспомнил только сиреневых, склизких, мелких, вечно копошащихся в красно-жёлтой земле его родной планеты эброгов).

«И сколько мы его так искать будем? И ведь только попробуй не найти — так сразу же Совет смотрителей обольёт нас потоками белой жижи. Зловонной белой жижи! Нас обвинят в том, что мы бросаем пилотов на произвол судьбы в самых гиблых местах галактики… И ещё нас… А, может, просто вылечить пару туземцев? Мы ведь лучшие врачи во Вселенной! Тогда можно будет указать в отчёте, что полёт был связан с гуманитарной миссией и…»

— Маде, что за треск я слышу? — спросил командир пилота-наблюдателя.

— Электрические разряды в атмосфере, мой командир, — ответил Маде. — Опасная планета, мой командир. Много окиси водорода, азот в атмосфере, тройная сила тяжести… Да ещё эти… разряды… Может, ну его?

— Роэла? — уточнил командир.

Пилот смущённо всхлипнул.

«Хорошая мысль», — заметил Горне.

И сказал:

— Давайте-ка посидим здесь пять временных отрезков. А потом пошлём запрос в метрополию. Может, владыки неба будут милостивы и Роэла к тому времени найдут…

«Что вряд ли! Он пропал так давно, и до сих пор его не нашли. Едва пять отрезков что-то изменят».

— …Или объявят ушедшим от нас навсегда. Или на этой дикой и опасной планете у нас просто произойдёт поломка и…

— И мы не сможем продолжать поиск! — радостно воскликнул догадливый пилот.

Тамара Николаевна расщедрилась (или вздохи мужа так разжалобили её) и позволила Дмитрию Ивановичу выпить лишнего.

Он выпил две бутылки пива вместо положенной ему на вечер субботы одной, по слабогрудости и общей вялости быстро захмелел и чай пил вяло, больше для вида и приличия отхлёбывая с присвистом, едва прикасаясь губами к краю красно-маковой чашки.