Евгения Кретова - Альтераты. Соль

— Я говорил, что не создан для брака. Мне душно, мерзко…

— А эта, — Карина враждебно кивнула на дверь, — с нечёсаными космами — твоя новая пассия?

Андрис резко обернулся, от жуткого взгляда Карину бросило в жар:

— Пошла вон.

Женщина, поджав губы, выскочила из кабинета.

Длинный коридор. Бежевые стены, полумрак хрустальных бра. Лёгкий ветерок раскачивал занавески, впуская в холл мягкий, пропитанный кипарисами воздух. Тонкие пальцы вцепились в перила. Карина тяжело, надрывно дышала, запрокинув лицо, заставляла себя не заплакать.

Двенадцать лет назад.

Ослепительное, как вспышка молнии, чувство. Они учились вместе. Дни и ночи напролёт. Летний Вильнюс. Она хотела продлить это счастье навечно, привязать его к себе. Но он не торопился делать предложение, все явственнее уклоняясь от серьёзного разговора. Тогда она допустила ошибку — солгала о своей беременности.

Он прав. Она отчётливо понимала, что ему это в тягость, но последовательно изображала симптомы, игриво манипулировала им. Пока заветное кольцо не оказалось на безымянном пальце.

Дни и ночи напролёт вместе. Осенний Вильнюс. Проливной дождь.

Она оказалась бесплодна.

Без надежды на исцеление.

И поняла это слишком поздно. Когда уже ничего нельзя было скрыть.

И вот тогда всё рухнуло.

Двенадцать лет назад в его взгляде поселились холод и отчуждение. Почему она не отпустила его тогда? Не дала развод? Не начала новую жизнь? Почему она посвятила эти двенадцать лет мучительной слежке за его любовницами, истерикам, угрозам?

Нужно было уйти сразу.

Она свесилась через перила, понимая, насколько проще все было бы.

В глубине коридора хлопнула дверь, послышались размеренные шаги. Его шаги.

Карина отшатнулась от перил, прижалась к прохладной стене. Прислушиваясь, замерла.

Дождавшись, когда шаги Андриса стихнут на лестнице, осторожно вернулась к его кабинету. Закусив губу, дёрнула ручку — та послушно подалась.

Женщина проскользнула внутрь. Светлый кабинет без хозяина выглядел ещё привлекательнее. Карина не понимала, что она здесь делает.

Повинуясь невнятному, несформировавшемуся инстинкту, подбежала к столу. Аккуратно разложенные стопки разноцветных медицинских карт. Она скользнула взглядом по верхним.

«Анна Олеговна Скворцова» — значилось на ближайшей.

Карина приподняла обложку, посмотрела на дату поступления: позавчера. Судорожно схватила папку, распахнула. Копия странички из паспорта с фотографией. Сердце словно проткнули раскаленной иглой. Она не знала, кто эта девушка, но это и не важно. Пробежав глазами лист первичного опроса, данные анализов, нашла лист назначений.

Карина, словно ведомая какой-то силой зависла над листом назначений. Всего-то несколько цифр в графе дозировки, зачёркнутая строка об аллергии, и судьба этой малолетки изменится. А она, Карина, снова сможет наслаждаться рассветами и летним Вильнюсом. И снова станет нужна мужу.

Улыбнувшись своим мыслям, женщина захлопнула папку с историей болезни и выскользнула в коридор.

Капитан Рыбаченко уставился в карту района. Огромное полотнище её было разложено на столе. На углу — стопка мелко исписанных листов формата А4.

Геофизики прислала свои данные — сейсмоактивность в норме.

Отчего же тогда оборудование словно с ума сошло? Третьи сутки акустик «ловит» посторонние сигналы, фиксирует передвижение объектов, которых физически нет. Маячок внезапно оживал и умирал, рассыпаясь в эфире.

Из Новороссийска вызвали усиление. Будут проверять. Катера блокируют сектор.

Капитан первого ранга Рыбаченко Василий Федорович осторожно передвинул исписанные листки. Те рассыпались по полу, пришлось собирать обратно в стопку. Глаза волей-неволей выхватывали из текста тревожные и странные слова.

«Сухая буря», «фантомные сигналы», «призраки средневековых кораблей». Он выучил эти странные фразы из рапортов команды наизусть. Дать им ход — это все равно, что подписаться в собственной одержимости. Лишиться любимого дела и лишить этого дела несколько десятков человек.

Он придвинул к себе один из рапортов, пробежал глазами убористый почерк.

«В ночь с двадцать девятого на тридцатое мая в районе Витязево, в квадрате восемь зафиксирована геомагнитная аномалия, площадь которой варьировалась от сорока до ста пятидесяти квадратных километров.

В результате сбоя навигационной системы, возникшего по невыясненным причинам, судно потеряло ориентирование. В частности, определение места судна по визуальным береговым ориентирам, а также радиолокационным средствам навигационного ориентирования оказалось недоступно с двадцати двух тринадцати до двадцати двух тридцати пяти. Судно было в зоне плотного тумана.

Радиопеленгование на малых расстояниях в указанный период оказалось невозможным. Применение радиотехнических средств затруднялось помехами. Гидроакустические средства фиксировали множественные мели, подводные банки и неизвестные объекты со скоростью движения до тридцати узлов».

— Черт бы побрал эти неизвестные и невыясненные, — капитан отбросил рапорт, связался по внутренней связи с акустиками: — Доложите обстановку… Что там у вас?

— Фиксируем расширение площади навигационной аномалии, товарищ капитан первого ранга, — рапортовал дежурный. — Движется на запад со скоростью до тридцати узлов. Сформировался эпицентр. Широта: 44.79135640493403, долгота: 37.0180072868684.

— Этот тот район, который исследовали археологи?

— Так точно.

«Надо сворачивать их к чёртовой матери», — ругнулся про себя Рыбаченко. — Наблюдение усилить. Докладывать каждые полчаса. Если что-то экстренное — немедленно.

Ярко-голубое небо медленно затягивалось серым пухом облаков.

— Ты до неё дозвонился? — Орлов заглянул в студию, где Скат, Слайдер и Халилов, звукарь Орлова, которого продюсер приставил к группе, сводили последний трек. Должно было получиться нечто невероятное, замешанное на густом звуке, с мощным бэком. Продюсер был определённо доволен. Хотя отъезд солистки не входил в его планы. Скат выглянул из-за монитора, покачал головой:

— Трубу не берёт.

Орлов закрыл за собой дверь, растянулся на кожаном диване:

— Слушайте, а какого беса вы мне не сказали, что она отцу бабки торчит и тот ее отрабатывать долг тащит? — парни переглянулись, пожали плечами. Растерянный Скат с его татуировками — зрелище не для слабонервных. Орлов отвернулся, гася внутри раздражение.

— А что мы сделали бы? — насупился Слайдер и уставился в монитор.

— Короче, ищите телефон этого светила археологии где хотите. К вечеру он должен быть у меня на столе. А Скраббл послезавтра — здесь в студии, на записи, — он резко встал, направился к выходу, проворчал: — Ещё не хватало влететь из-за ваших идиотских договорённостей.