Литтмегалина - Синие цветы I: Анна [litres самиздат]

Дьобулус хмыкнул.

– Ладно, посмотрим-посмотрим.

Я развернулась к тихо бормочущему экрану.

– Это…

– Новый правитель Рованы.

– Да? – оторопела я.

Совсем молодой, широкоплечий, стриженый почти под ноль, демонстрирующий зубы в ослепительной улыбке, он был больше похож на очаровательного юного бандита, почему-то облачившегося в костюм. Когда правитель Ровенны повернул голову, я заметила в его ухе серебряное колечко.

– Он просто не может быть тем, кто он есть, – резюмировала я с уверенностью, вызвав улыбку Дьобулуса. – Как они могли доверить право управлять государством человеку, даже не похожему на политика?

– Ну, во-первых, человеку, похожему на политика, тем более не следует давать право управлять государством. А во-вторых, милая, у нас в Роване монархия. Правитель выбирает себе приемника, и, если совет утверждает эту кандидатуру, приемник восходит на трон. Естественно, у сына правителя есть преимущество. Однако кандидатура Деметриуса вызывала большие сомнения уже у его собственного отца. Если бы не резко пошатнувшееся здоровье старого правителя, вынудившее принимать срочные и едва ли хорошо продуманные решения, Деметриус определенно не получил бы доступ к власти в пределах ближайшего десятилетия. Зато народ его обожает. Он серебряный мальчик, всеобщий любимец.

Я еще раз посмотрела на правителя Деметриуса. В его глазах вспыхивали задорные огоньки. Неудивительно, что он популярен.

– Вот только есть у него один очень большой недостаток, – задумчиво добавил Дьобулус. – Он горюч, как порох.

Мне вспомнились тревожащие слова Эреля. А вдруг действительно подступает война? Глупости. Приехали же эти ровеннцы на переговоры, вот и договорятся. Да и сияющая улыбка правителя не предвещает неприятностей.

– Книги по психиатрии в шкафу у окна. Большинство из них на рованском, но, я думаю, там найдутся несколько на твоем языке.

Я кивнула.

– Дьобулус… ты ведь больше нас с Науэлем знаешь о том, во что мы ввязались, да?

– Допустим. Но даже если мне есть что сказать, я буду хранить молчание, так как в первый же день, как вы приехали, Науэль заявил, что в этот раз он намерен разгребать свои проблемы самостоятельно.

– Кое в чем нам все-таки нужна твоя помощь. Будем считать, что эта просьба лично моя.

– Хорошо. Что именно от меня требуется?

– На это нужно время, – сказал он, выслушав. – Ты же не рассчитывала всерьез, что у меня дома среди прочего размещается химическая лаборатория?

– Когда ждать результатов?

– Когда я увижу, что небо готово проясниться, дорогая.

Я не поняла. Небо было чистое весь день. При чем вообще здесь погода?

Во вторник брат Микеля нанес нам визит. Событие неприятное и неожиданное, да и сам братец не произвел впечатление сахарного. Он имел сильное внешнее сходство с Микелем, но его длинные, собранные в хвост волосы были обесцвечены до ярко-желтого цвета, а лицо было грубым и твердым, как вытесанное из камня. «Бедняга Микель, – подумала я. – По жестокой шутке судьбы он будет воспитан не одним бандитом, так другим». Дьобулус долго беседовал с прибывшим, плотно притворив дверь своего кабинета. Вызывали Микеля. В итоге крашеный убрался ни с чем, оставив в коридоре шлейф злобы.

Уже около полуночи я заглянула в кабинет. Дьобулус сидел в кресле, утомленно вытянув ноги, и пил вино.

– Тяжелый был разговор?

– Очень.

– Этот гнусный тип продолжит свои попытки?

– Нет.

– Как тебе удалось отвадить его?

Дьобулус посмотрел на меня искоса.

– Не виси над душой, сядь. И принеси еще вина. Бар вон там.

В вине я не разбиралась, поэтому взяла первую попавшуюся винную бутылку. Наш тихий разговор подразумевал расположение близко друг к другу, и я просто уселась на стол, напротив Дьобулуса. Мои ноги свисали, и, ухватив меня за щиколотки, Дьобулус поставил мои ступни себе на живот. Этот интимный жест не вызвал у меня неприятия. Даже если мой разум отвергал этого человека, мое тело доверяло ему, тянулось к нему, как рука тянется погладить мягкий кошачий бок, и каким бы ни было мое отношение к Дьобулусу сейчас, я понимала, что привязаться к нему – это только вопрос времени.

– Я объяснил ему, что сделать Микеля своим соратником у него уже не получится. Эта возможность упущена годы назад, когда равнодушие родителей и брата пробудило в душе Микеля гнев. Наличие кровного родства не помогает преодолеть разногласия, оно лишь усиливает ненависть того, кто считает себя преданным. Отделенный от своей семьи, Микель окончательно стал ее врагом.

– Звучит скверно.

– Дети, которых держали в голоде любви, вырастая, начинают пожирать своих родителей. Это закон жизни. Поскольку родители мертвы, их место сейчас занимает брат. Если он не отойдет в сторону, он будет сожран.

– А как же прощение? Я не держу зла на своих родителей.

– Но в твоем сердце нет и любви к ним. Только два могильных холма. Так что в некотором смысле ты их убила. Если ребенок ненавидит родителей, его ненависть их обязательно настигнет. Не обязательно она обрушится им на головы вместе с кулаками их чада. Она также способна прийти в виде болезни, нищеты или чувства одиночества.

– Звучит как проклятие.

– Это оно и есть.

– Я не верю в такие вещи.

– А в моей стране мы знаем, что они существуют.

Я не была склонна вступать в дискуссию на эзотерические темы, поэтому взяла у Дьобулуса бокал, отпила и напомнила:

– Так что происходило на встрече дальше?

– Он потребовал вызвать Микеля. Я спросил, предпочитает ли он схлопотать потенциальную пулю сегодня или реальную позже. Умный мальчик, он предпочел первое. Я достал пистолет, извлек патроны и положил пистолет на край стола. Ты можешь представить, что было дальше, когда вошел Микель.

– Да уж. Набросился как бешеный?

– Точно. Вцепился в пистолет и, направив его брату прямо в грудь, попытался выстрелить. До братца моментально дошла вся неразумность его идеи слепить из Микеля надежного партнера. Это был низкий ход, но я его сделал. Что ж, одно меня утешает – не я взрастил эту злобу в Микеле. Их воспитание. Решение его брата заявиться ко мне было впечатляющей наглостью. Я бы назвал его глупцом, но он как будто просчитал ход моих мыслей: «В этой семье я уже перестрелял народу более чем достаточно и не могу позволить себе еще одного». Хотя… его клан набирает силу. Вскоре мне придется подрезать крылышки этим голубям, – Дьобулус нахмурился, и я погладила его по плечу, только сейчас заметив, что регулярно отпиваю из протягиваемого им не пустеющего бокала и уже немножечко опьянела. – Отвратительно. Меня угнетает мысль, что мне не удается держать моих детей подальше от всей этой грязи.

– Так почему бы тебе не оставить все это? – осторожно предложила я, выдвинув ящик, где, как мне было уже известно, лежали тонкие, завернутые в ароматную бумагу, сигары Дьобулуса.