Литтмегалина - Синие цветы I: Анна [litres самиздат]

Несколько раз Науэль пытался отвлечь меня от моего занятия, нависая над душой и демонстративно кашляя. Кашлять ему удавалось без усилий, потому что в кабинете из-за моих сигарет топор можно было вешать. Тем не менее его попытки не увенчались успехом – я только отмахивалась. Не то чтобы мне на самом деле было настолько не до него, но, помня о его вчерашнем поведении (даже если оно больше рассмешило меня, чем разозлило), я не считала обязательным для себя бежать по первому же его зову. И по второму. И по третьему. И по всем последующим (он был настойчив). По правде, мне просто не хотелось его видеть. Он надоел мне как что-то слишком яркое, навязчиво бросающееся в глаза. Я не перестала считать его другом, но мне было лучше без его раздражительности, зубоскальства и взглядов исподлобья. По крайней мере сегодня.

Совершенно издерганная и нетрезвая, к ночи я задремала в кабинете, и Дьобулус отнес меня в мою комнату. Он посидел возле меня на кровати, перебирая мои волосы. Полуспящая и полупьяная, я была лишена моральных ограничений, и моя симпатия к нему распростерлась свободно. Какая-то часть моего существа, самая необласканная и забытая, тянулась к нему, стремилась свернуться и согреться на его ладони, укрыться под его пальцами. Дьобулус дождался, когда меня сморит сон, и после этого ушел.

Проснувшись утром, я обнаружила на одеяле салфетку с сообщением от Науэля: «Обрати на меня внимание». Перевернув салфетку, я увидела на ее противоположной стороне собственную рекомендацию постричь волосы. Ниже было написано: «Поговори со мной».

– Ты наконец добрался до своей кровати, надо же, – вслух произнесла я, хотя мне было все равно, где он ночует. После пробуждения я отчетливо ощущала холод, сковавший сердце.

Оттягивая встречу с Науэлем, я заглянула к Дьобулусу и от него узнала, что переговоры завершились полным крахом – стороны расстались в состоянии крайнего раздражения. Мы посидели, болтая ни о чем, пока я приводила нервы в порядок, и, когда Науэль заглянул в кабинет, одновременно бросились друг другу в объятия, едва не стукнувшись лбами. Науэль вылетел, злобно хлопнув дверью, а мы отстранились и продолжили разговор. То ли оттого, что меня занимало другое, то ли потому, что стоило мне прикоснуться к Дьобулусу, сразу представлялось искаженное от ярости лицо Науэля, но мои планы насчет Дьобулуса утратили силу. О чем, впрочем, я не намеревалась ставить в известность Науэля, чтобы он не тешил себя убежденностью, что его оскорбительные приказы способны на меня повлиять.

Все еще расстроенная и разозленная бурными политическими событиями, я села побороться с Микелем в одной из его видеоигр и неожиданно выиграла. Потом я почитала учебник по психиатрии, сидя на диване в гостиной и тыкая пальцами ног в пушистый бок кота. Котяра ворчал, но не уходил. Я восторжествовала, когда мне таки удалось обратить его в бегство, хотя и осознавала, что сейчас для меня и плевки в потолок развлечение. Что угодно, только не идти к Науэлю.

В его комнате окно было раскрыто нараспашку, лежащие на столе книги совсем промокли от дождя. В ванной шумела вода. Я закрыла окно, не торопясь разложила книги для просушки. Удовлетворяя пустое любопытство, заглянула в гардеробную (двадцать пар розовых кед), еще немного постояла в комнате и, приготовив себя к потоку нытья и недовольства, постучалась в дверь ванной комнаты.

– Войди, – Науэль стоял возле раковины и ждал, когда в ванну наберется достаточно воды.

– У тебя наблюдается явный избыток розовых кед.

– Розовые кеды приносят удачу.

– Это твое странное персональное суеверие.

– Они действительно приносят удачу, – сразу обиделся Науэль. От поднимающегося пара стекла его очков запотели. Он протер их и снова водрузил на нос. Подслеповатый и какой-то рассеянный, в мятой рубашке поверх футболки не по размеру, он выглядел просто и очаровательно, но рассматривал меня с крайним неодобрением.

– Ты одета как двенадцатилетняя девочка.

Не знаю, с чего это сравнение. На мне было черное короткое платье, присборенное под грудью, и того же цвета блестящие балетки с бантиками. Да и вообще с моими буферами девочка из меня сильно так себе.

– Как шлюха я тебе не нравлюсь. Как девочка тоже. Видимо, не судьба мне тебе угодить, – усмехнулась я. – А Дьобулус сказал, что я выгляжу очаровательно.

– Ты красивая, – безжизненным тоном сообщил Науэль. – Но раньше ты одевалась как придется. Ты изменилась, стала совсем другая.

– Я ощущала себя уродиной, которую ничто не сделает краше. А недавно вдруг обнаружила, что я вполне симпатична. У меня большие глаза. И грудь. И я больше не кажусь себе толстой.

– Вот, например, ты считала Дьобулуса преступником. А теперь вы будто… будто закадычные приятели.

– Я по-прежнему считаю его преступником. Но он очень необычный преступник. Думаю, я должна разузнать подробности.

– Не понимаю, что с тобой происходит, – продолжил Науэль, не слушая меня. – Что-то не так? Ты плохо себя чувствуешь?

– Почему? – рассмеялась я. – Со мной все в полном порядке. Мне хорошо. Остается только мечтать, чтобы это состояние сохранялось подольше.

Науэль помрачнел. Избегая моего взгляда, он взял бутылку с пеной для ванны и зачитал надпись на этикетке:

– «Нежная пена для ванн с успокаивающим ароматом трав сделает ваш сон сладким и безмятежным. Способ применения: вспенить под струей воды 1-2 колпачка. Принимать ванну 15 минут». Что за маразм! Видимо, если я задержусь в воде дольше, чем на пятнадцать минут, я усну. Или умру.

Тут я заметила, что он едва сдерживает ярость. Манера Науэля мгновенно приходить в бешенство из-за первой попавшейся ерунды всегда вызывала у меня недоумение.

– Не смотри на меня, пока я раздеваюсь, – пробурчал Науэль, плеснув в воду жидкость из бутылки. – И вообще не смотри на меня.

Я отвернулась.

– Мне нужно обсудить с тобой кое-что. Я наткнулась на очень странную вещь в записях о пациентах…

– Сколько пальцев я показываю? – перебил меня Науэль.

– Откуда я знаю? Я же не смотрю на тебя.

– А почему не смотришь? – возмутился Науэль.

Я развернулась. Запрокинув голову, Науэль лежал в ванне, едва прикрытый клочьями пены.

– Ты смотрел телевизор?

– Если ты об этой собачьей склоке, она меня не интересует. Твое повышенное к ней внимание мне непонятно. Еще неделю назад ты не знала, как зовут нашего президента.

– А ты и сейчас не знаешь.

– Не очень-то и хотелось.

– Наша страна безобразно разругалась с ближайшими соседями, а тебе плевать?

– Какими бы ни были последствия, меня они не касаются, так что все равно. Сменим тему, – предложил он и замолчал, глядя на меня с выражением вежливой скуки.