Литтмегалина - Синие цветы I: Анна [litres самиздат]

– Необычный преступник, – пробормотала я, проводив эту парочку взглядом.

Мне пора было узнать правду, но мешало опасение, что после я не смогу даже смотреть в сторону Дьобулуса, не то что разговаривать с ним. Вероятность этого меня расстраивала. Но сколько можно держать себя в неосведомленности, одновременно успокаивающей и тревожной?

К утру я не растеряла решимость узнать правду, но Дьобулуса в доме не оказалось. Вернулся он только вечером.

На следующий день за завтраком я присматривалась к нему, пытаясь определить его настроение, но он был сдержан, сосредоточен и непроницаем. О чем он говорил с правителем и его советником? Насколько серьезен возникший политический конфликт и какими будут его последствия? Я ерзала от нетерпения на стуле, хотя и понимала, что вряд ли решусь задать эти вопросы.

– Помоги мне с уроками, – попросил Дьобулуса Микель.

– Сожалею, сегодня у меня нет времени. Обратись к брату.

– Не тупица, справится сам, – бросаясь даже и на Микеля, проворчал свирепствующий с момента пробуждения Науэль. – Если только оторвется от своих глупых видеоигр.

В ответ на несправедливый упрек Микель посмотрел на него удивленными глазами.

– Не обращай внимания, Микель, – сказал Дьобулус, наливая себе кофе из кофейника. – Если он будет подавлять тебя, я расскажу, как в двадцать один год он плакал над учебником алгебры для седьмого класса.

– Ты это уже рассказал! – взвился Науэль. – Вот сейчас!

– Подай, пожалуйста, сахар, – вежливо попросил Дьобулус, наливая в чашку сливок, и добавил вполголоса: – Некоторых не мешало осадить.

Науэль протянул было сахарницу, но тут же швырнул ее об пол и в секунду раздул истерику.

– Это заговор! Вы все против меня! – прокричал он и вылетел из столовой.

Я недоуменно заморгала. Микель приподнялся со своего места.

– Сядь, Микель, не беспокойся о нем. Он уже звонит Лисице и рассказывает, какие мы вредные и как все его обижаем, – Дьобулус покосился на разбитую сахарницу. – Я заставлю его убрать это. У прислуги свои обязанности, в которые не входит подбирать за экзальтированными мальчиками, которые выросли, да так и не повзрослели. Мои дети сами следят за порядком в своих комнатах, – объяснил он, обращаясь ко мне. – Они должны нести ответственность за свои личные вещи и пространство.

– А ты-то в детстве убирал свою комнату самостоятельно? – спросила я, усмехнувшись.

– Не помню, как было раньше, ну а потом я жил в лаборатории, где все решали за меня, – небрежно бросил Дьобулус, и у меня округлились глаза.

После ужина Дьобулус все-таки занялся с Микелем уроками. Было странно видеть Микеля сидящим за столом в кабинете Дьобулуса, разложив перед собой учебники. Дьобулус стоял возле, опираясь о стол ладонью, и объяснял что-то приглушенным голосом.

– Эти двое вчера… – начала я, сама не понимая, что хочу сказать.

Дьобулус поднял голову.

– Этих двоих вчера здесь не было, – и сразу после, другим тоном: – Эфил едва не падал в обморок от ярости. Он женится, точно женится, если аневризма не лопнет.

Поздно вечером Науэль и Дьобулус подрались. То есть изначально это была борьба, предпринятая с целью поупражняться и размять мышцы, но в процессе она переросла в настоящее сражение.

Услышав шум, я прибежала из бассейна: обернутая полотенцем, с мокрыми волосами – свежая рыбка, только сейчас из воды, – и обнаружила их сцепившимися в клубок, далеко укатившийся от матов. Не вмешиваясь, я встала посмотреть, кто победит, и быстро убедилась, что интриги тут нет никакой. Движения Дьобулуса производили впечатление вдумчивого хладнокровия. Науэль бился не на жизнь, а на смерть – то есть отчаянно и бестолково. И проигрывал. Чего уж там, Дьобулус просто валял его, как котенка.

– Придушу тебя, – прорычал Науэль. Волосы у него стояли дыбом, лицо стало помидорно-красным – такой контраст с его обычной изысканной бледностью.

– Какая ярость, – осклабился Дьобулус, легко поднимаясь на ноги. – Заставляет тебя произносить такие глупые слова, – Науэль сделал быстрый выпад, но Дьобулус увернулся. – Может, в этом все дело? – Науэль снова атаковал, но и этот удар не попал в цель. Дьобулус был проворным, как ящерица. Вроде бы не спешил, но всегда успевал. – Рефлексия, мой мальчик. Тебе известно это слово? – стремительным движением Дьобулус шлепнул Науэля по локтю. Как будто бы совсем легкое касание, но Науэля аж скрючило от боли. – Судя по всему, нет. Ты всегда отдавался деструктивным эмоциям так бездумно, не интересуясь, чем они вызваны, – Дьобулус приблизился, чтобы нанести удар, и сразу уклонился от ответного. – Тебе не приходило в голову, что если что-то не получается, значит, ты делаешь это неправильно? Что твой гнев не знает верной дороги, и ты зря идешь у него на поводу?

Науэль рванулся в последней отчаянной попытке. Дьобулус схватил его за предплечье и эффектно перебросил через себя.

– Злись, бесись, можешь даже страдать, – тихо сказал он своему постанывающему противнику. – Пока ты потакаешь своим глупостям, ты остаешься на полу. Неизбежно.

Меня так и тянуло поаплодировать, но это добило бы Науэля, и я сдержалась.

– Как весело вы проводите время.

– Это он предложил поединок, – Дьобулус отряхнул ладони.

С трудом поднявшись, Науэль посмотрел на Дьобулуса дикими глазами.

– Ты раньше так не дрался! – выдохнул он. – Это нечестно! Это больно!

– Не унижайся, – холодно прервал его Дьобулус. – Куда еще дальше.

Науэль был сама уязвленная гордость. Надев очки, он на секунду задержался на мне взглядом, а затем бросился прочь из зала.

– Что за пара! – крикнул он уже в коридоре. – Счастливо оставаться!

– Он ужасно тебя ревнует, – сказала я Дьобулусу.

Вместе мы сели на мат.

– Ко мне это не имеет отношения.

– Ну не ко мне же, – возразила я с полной уверенностью, и Дьобулус странно посмотрел на меня.

– Он больше не приходит ко мне ночевать. Впервые за десять лет он предпочел собственную спальню. Обычно он спит в моей, даже если я в отъезде.

– Он не в настроении в последнее время, – я пожала плечами. – Ты хорошо дерешься. Очень. Науэль тоже неплохо, но с тобой сладить тяжело.

– Природа наградила его идеальным телом – ловким и гибким. Как Науэль обошелся со своим подарком, это уже другой вопрос, – Дьобулус обхватил руками колени и вдруг стал выглядеть маленьким и уязвимым. – Обычная история его молодости: он припирается в самый дебильный клуб и клеит мудачье, усердно изображая из себя маленькую шлюшку. Нарывается как может. Потом его долго пинают вшестером за этим самым клубом. Потом он приползает ко мне и блюет кровью. Все, что я мог сделать, убедившись, что нравоучения в стиле «это плохо, атата» бесполезны – это обучить его хотя бы основным навыкам борьбы. Так что с обычным противником он справится. И со мной… если я поддамся.