Литтмегалина - Синие цветы I: Анна [litres самиздат]

– Я потому и налил. Первичная материя была обнаружена во многих областях Рованы, хотя в целом распределена весьма неравномерно: где-то крупными сгустками, где-то практически отсутствует. Если количество материи малое, то предмет, сформированный из нее, подобен призраку, неразличимому в дневном свете. Но в тех районах страны, где концентрация ее высока, даже чье-то непомерное воображение может стать причиной возникновения чудовища. Так появился я.

– Ты не человек?!

– Почему же, человек. По большей части.

– Налей мне еще, – попросила я слабым голосом.

Дьобулус взял мой бокал, чтобы наполнить.

– В двенадцать лет я был самым обычным мальчиком. Мой отец был лесничим, и наш дом стоял уединенно, на опушке леса. Наша семья жила мирно, без особых тревог… а потом случилось это . В моей памяти сохранились только фрагменты: я помню вихрь, сине-черный, как небо в бурю, и пробивающиеся сквозь его рев крики моих родителей; помню, как стены разлетелись на куски, а потолок подбросило, как от взрыва. И последнее: вихрь, надвигающийся на меня. Было бесполезно бежать, и я прыгнул ему навстречу.

Затем мне сразу вспоминаются люди, слоняющиеся из комнаты в комнату, – в действительности перед их появлением прошел день или несколько. Они нашли меня в доме – неповрежденном, но книги, посуда, даже мебель – все валялось как придется, разбитое и попорченное. Мои родители исчезли. Сам я сидел на полу и встретил прибывших неестественно спокойно, продолжая скрести свои окровавленные руки.

Один из незнакомцев дотронулся до меня и сразу отдернул палец. «Горячий, – сказал он остальным и бросил себе под нос: – Странный случай». Он наклонился, рассматривая мое лицо. У него были карие глаза, взгляд мягкий, как плюшевая ткань. «Осторожно, – окликнул его другой, выходя из кухни. – Там собака. Он ее в фарш распотрошил». Кареглазый отступил, испытующе глядя на меня. «Пойдешь с нами?» – спросил он, как будто у меня было право выбора. И тут я ощутил боль и ярость. Я набросился на незнакомцев, пытаясь укусить, поцарапать, но какие у меня, больного и ослабевшего, были шансы перед четырьмя сильными мужчинами? Меня связали и положили на заднее сиденье машины. Странным образом, после грубости, которую они проявили ко мне, боль внутри стала меньше. Кто-то из них заметил, что повезло – нет домов поблизости, а то я добрался бы до соседей.

Меня увезли и поместили в сетчатую камеру, где я продолжил свое сумеречное, едва осознаваемое существование, движимый единственным чувством – злобой. Я не различал ни дня, ни ночи, тем более что они слились для меня в одно, так как я перестал спать. Физическая боль вернулась. Я понимал, что она уйдет только после того, как я растрачу свой гнев, уничтожая кого-то. Но никто не желал быть моей жертвой, и я начал истязать единственное доступное мне живое существо – себя. Я бросался на прутья клетки до тех пор, пока меня не связали и не поставили фиксатор на зубы, чтобы я не откусил себе кончик языка. Тогда мое тело раскалилось, оплавляя внутренние органы. В бреду я плакал и видел красные нити, рвущиеся с тонким звенящим звуком, похожим на крик. Меня пытались ввести в состояние покоя с помощью болеутоляющих и снотворного, однако когда эффект лекарств ослабевал, я впадал в неистовство. Они даже проводили свои ритуалы надо мной, но все оказалось бесполезным. Думаю, они начали размышлять о том, не слишком ли много проблем я им доставляю и не пора ли покончить с моими страданиями вместе со мной.

– Кто – они? – спросила я и, подобрав ноги, сжалась в клубок. От рассказа Дьобулуса мне было не по себе.

– Сотрудники организации «Серебряная Лисица», занимающейся проблемами «сверхчеловеческой активности» – то есть связанными с первичной материей. Это очень древняя организация, почти такая же древняя, как сама Рована. Хотя был период, когда, в связи с расколом и безвластием в стране, «Серебряная Лисица» практически прекратила свое существование. Это привело к страшным последствиям: причудливые порождения захлестнули страну, что, в свою очередь, вызвало разговоры в народе, и страхи разыгрались, порождая новых чудовищ, еще хуже прежних. Круговорот кошмаров грозил затянуть Ровану, и, скорее всего, так бы и произошло, если бы не Гардата Горо, вырезавший сплетникам языки – в буквальном смысле.

– Хороший был человек, – протянула я.

– Он был жесток, но прав. Он восстановил СЛ и вернул ей былую славу.

– Итак, ты попал в руки СЛ и тебя намеревались убить.

– Затем у них появились другие планы касательно меня. И возле моей клетки возник Илариус. Я встретил его холодным ехидным взглядом скучающего хищника – «попробуй, подойди». К тому времени я совсем потерял человеческий облик. От меня воняло, рваная одежда свисала клочьями, а волосы свалялись в колтуны. Даже мои мысли утратили словесную форму, превратившись в череду бессвязных образов. Илариус отпер дверь клетки и вошел, как будто я не был смертельно опасен, заговорил со мной, как будто я мог его понять. Слишком удивленный, чтобы напасть, я отступил в угол, сел на пол и насторожил уши, действительно постепенно начиная его понимать. «Я буду твоим наставником, – сказал он. – Твоим другом, твоим отцом, если захочешь». Я ничего не ответил на это, но его слова застряли у меня в голове, повторяясь до тех пор, пока я не вспомнил значение каждого из них.

Илариус продолжал приходить ко мне, приносил мне еду, приручая меня, как животное. «Как насчёт помыться? – предлагал он. – Самому станет приятнее, вот увидишь. Я могу организовать тебе теплую ванну». «Отличная погода сегодня, – начинал он в другой день. – Когда тебе станет лучше, мы пойдем погулять». Я привык к нему.

Спустя несколько недель я сам заговорил с ним – пусть медленно и неразборчиво, но поражал сам тот факт, что ко мне вернулась речь. «Не держите меня здесь. Убейте или отпустите, не мучайте». «Ты действительно хотел бы уйти?» «Наверное». «Куда же ты пойдешь?» Я не знал. Я больше не мог быть частью нормального мира. К тому же я начал бы скучать по Илариусу. Другие люди боялись меня и потому относились враждебно – и у них были основания для страха. Но кротость Илариуса заставила мою ярость поблекнуть. «Ты можешь назвать свое имя?» «Я забыл его. Моя память обнулилась». «Тогда хочешь, я назову твое имя?» «Нет, меня не зовут так больше. Я придумаю себе другое».

От Илариуса я узнал о человеке, погубившем мою семью. То происшествие в лесу было одним из первых, после чего он продолжил терроризировать страну. На его счету было уже несколько десятков убитых или сгинувших, как мои родители. В том числе и сотрудники «Серебряной Лисицы», пытавшиеся его преследовать.

«В его действиях ощущается личная неприязнь к СЛ, – пояснил Илариус. – Кроме того, что он наш враг, нам почти ничего не известно о нем. Каким-то образом он конденсирует в себе Силу и создает разрушительных созданий, отправляя их бродить в поисках случайных жертв». «Какой смысл в этом?» «Никакого. Чистая ненависть». Наши глаза встретились. У Илариуса они были светло-серые с темной каемкой. «Ты должен был умереть, когда демон прошел сквозь тебя. Но вместо этого он застрял в тебе, как пуля в камне. Не знаю, как это получилось… но ты оказался для него слишком твердым. Возможно, это одна из тех невероятных способностей, что люди порой демонстрируют в экстремальных ситуациях. Затем «пуля» рассыпалась, частично вернувшись в состояние первичной материи, которая осталась в тебе, наделив тебя особыми силами. И все же созданная для уничтожения всего живого «личность» чудовища уцелела, слилась с твоей душой, отравив ее». Я кивнул – порой я ощущал демона в себе отчетливее, чем собственную душу. «Он хочет убить тебя, Илариус», – сообщил я. «А ты?» «Я никого не хочу убивать. Мне было очень жалко мою собаку».