Литтмегалина - Синие цветы I: Анна [litres самиздат]

День прошел, за ним вечер, а Джевел до сих пор была в нашей машине и мирно дремала, свернувшись на заднем сиденье.

– Заканчивай свою молчанку, – не выдержала я. – Ничего такого я не сделала.

– Угу. Просто подкинула дерьма в и без того вонючую ситуацию.

Очухавшаяся Джевел громко зевнула.

– Жрать охота. Что у нас на ужин?

– Ты, – выдавил Науэль.

– Я видела тебя голышом, на фотках, – Джевел решила, что сейчас самое время, чтобы сообщить об этом.

– Ну, и? – Науэль был исполнен достоинства. – Все видели.

Он дал Джевел денег и вышвырнул ее в магазин (она долго отказывалась выходить из машины, но затем голод сделал ее сговорчивее). Джевел вернулась с огромным пакетом ужасной подростковой еды, одного взгляда на которую было достаточно, чтобы начать толстеть. Расстелив газету на капоте, мы разложили наш термоядерный ужин и выстроились вокруг. После целого дня в машине было приятно наконец-то выпрямить ноющие ноги. На заметку о развитии ровеннско-роанского конфликта я старалась не смотреть – она могла начисто отбить у меня аппетит.

Науэль крутил в голове фразу, прочитанную на скамейке в парке – занятие, которому он отдавался с отчаянным упорством практически каждый день с тех пор, как мы покинули дом Дьобулуса.

– Уверен, я слышал ее раньше. Если бы только я сумел вспомнить…

– Возможно, ты пытаешься вспомнить то, чего и вовсе не знаешь.

– Гипноз, – сказала Джевел, которую никто не спрашивал. – В киношках срабатывает.

– Я никому не позволю лезть мне в голову.

– Почему же. Уверена, через рот ты уже много кого в нее впускал.

Науэль завис на пару секунд.

– Слушай, а она отвратительна.

– Не более, чем ты сам, – возразила я. – Приятно, что наконец-то кто-то может дать тебе отпор в той же раздражающей манере.

Джевел невозмутимо продолжала:

– Ты полный псих, знаешь? Такую чушь несешь в ящике. Весь из себя бука. А на самом деле ты просто клоун, который на самом деле нытик.

– Я запру тебя в сарае и буду кормить только чипсами. И, конечно, поставлю тебе зеркало, чтобы ты могла видеть, как ты жиреешь и покрываешься струпьями, – мечтательно произнес Науэль.

– Советую тебе запереть со мной еще штук двадцать девушек и заморить нас до смерти. Может, хоть тогда о тебе напишет серьезная газета.

Науэль демонстративно проигнорировал это заявление, но у меня возникло ощущение, что он просто не нашелся, что ответить.

– Достали эти загадки, – он вернулся к теме. – Одна просто ведет к другой.

– А что цифры, которые были с цитатой?

– Не думаю, что они что-то значат сами по себе.

Джевел переводила взгляд с Науэля на меня и обратно.

– Интересная у вас жизнь.

Науэль откупорил бутылку лимонада.

– Я еще докопаюсь до дна этой ямы с дерьмом. Они не понимают, с кем связались.

– Решительное заявление для человека, пьющего «Ванильную вишенку», – съязвила я.

Лицо Науэля потемнело.

– Вы обе решили достать меня.

– Ладно-ладно, – пошла я на попятный. – Я когда-то слышала, что, чтобы что-то вспомнить, нужно обеспечить хороший приток крови к мозгу.

– И как это сделать? Мозг нельзя дрочить.

– Ну, я не знаю. Повесить тебя вниз головой, может быть.

– Давай-ка мы тебя подвесим. Посмотрим, сможешь ли ты в таком положении придумать что-нибудь получше.

У Джевел были свои соображения.

– Теперь понятно, почему парни, которые вечно дрочат, такие тупые. Их мозг отмирает из-за кислородного голодания.

– Такая умная, – сказал Науэль. – Кто бы купил.

– С тобой мне не конкурировать. У тебя попка слаще.

Науэль стиснул челюсти.

– Еще не поздно по-тихому придушить ее. Вдруг она шпионка, подсадная утка. Только посмотри на эту физиономию. Самая настоящая малолетняя бандитка. Уверен, она попытается убить нас во сне.

– Я разолью все твои лаки для ногтей, и ты погибнешь от испарений, – пообещала Джевел. – Или волью тебе в глотку средство для снятия макияжа.

Они ослепительно улыбнулись друг другу, и я подумала, что сейчас полетят шерсть и перья. Но как-то обошлось.

Мы ночевали в машине, разложив сиденья. Прячась от Джевел, Науэль улегся между мной и стенкой – девушку-подростка он боялся даже больше, чем меня. Джевел как легла, так сразу отрубилась. Науэль еще долго сердито сопел.

Ночью я была грубо разбужена: Джевел попыталась применить метод внезапности и крикнула спящему Науэлю в ухо: «А ну-ка вспомни, пижончик!» Час они ругались, и только я уснула, как была разбужена уже воплями Науэля: он застукал Джевел за тем, что она красила ногти его лаком, подсвечивая себе циферблатом своих здоровенных часов.

– Да заткнитесь вы оба, – прошипела я, зарываясь головой в пальто.

– На моей могиле будет табличка «Умер от раздражения», – пробормотал Науэль.

– От раздражения чего ? – спросила Джевел. – Прямой кишки?

В полутора сутках езды от Барбенты я почувствовала, как из моей головы вываливаются отломанные детальки. Я совершила ошибку, позволив Джевел остаться с нами. Взаимодействуя с Науэлем, они обеспечивали непрерывную последовательность взрывов. Она говорила, он продолжал, затем она перебивала его, и сразу он перебивал ее. Она отвечала хамством на хамство, он язвительностью на язвительность, и в итоге они уже просто лаяли друг на друга. И никому не хватало мозгов остановиться первым.

– Слушайте, это уже похоже на школьный автобус. Мне хочется выбросить вас на шоссе.

– Отличная идея, учитывая, что водить машину ты не умеешь, – огрызнулся Науэль. – Это все она. Чуть что – накат. Называет меня «пижончик».

– Она просто тебя провоцирует, и ты поддаешься.

Объект обсуждения невозмутимо жевал жвачку.

– То, что я поддаюсь, вовсе не оправдывает ее действия.

– Да? Что-то вспоминаю, что, обеляя себя самого, ты рассуждал иначе. В стиле – кто не дурак, тот на это слово не обижается. Она думает так же. Так почему ты оскорблен?

– Как ты можешь нас сравнивать?!

– Да вы ведете себя одинаково. И на твоем месте я бы об этом задумалась. Вот сколько ей лет?

– Шестнадцать, – подала голос Джевел.

– Четырнадцать, – сказал Науэль. – Такие всегда накидывают себе минимум два года.

– Ладно, четырнадцать, – призналась Джевел.

– Тринадцать, – перевел Науэль. – И уже одевается как шлюха. Неудивительно, что кто-то начал к ней приставать. Все эти куцые шмотки просто орут: «Отымей меня раком!»

– А ты сам-то, Науэль? – спросила я.

– А что я? – Науэль показал на свои серо-голубой свитер и узкие джинсы. – Со мной все в порядке, – его взгляд метнулся к возникшему на горизонте указателю. – Впереди город. Объедем.

– Купи мне кофе, – заканючила Джевел.

Науэль обжег ее ненавидящим взглядом.

– Только потому, что надо куда-нибудь подмешать стрихнин.