Литтмегалина - Синие цветы I: Анна [litres самиздат]

– Привет.

– Привет, – он отвернулся к раковине.

Я села на табуретку и уставилась в окно невидящим взглядом. Фарфор громыхнул о металл – Эллеке уронил чашку в раковину.

– Извини, – быстро сказал он. – Прости меня.

Я едва заметно пожала плечами.

– Не у меня просить прощения. Он мне непонятно кто.

Эллеке отошел от раковины и сел на пол, вцепившись в волосы мокрыми пальцами.

– Я не мог представить, что так отреагирую. Как будто не было всех этих лет. Как будто я не говорил себе, что только к лучшему, что он оставил меня.

– Понятно, – буркнула я, не чувствуя в себе сил для этого разговора.

– Меня ждет жена, – продолжал Эллеке сдавленным голосом. – Она на третьем месяце. Я вспомнил о ней впервые с того момента, как увидел Эля в баре, представляешь?

Я задумчиво посмотрела на него.

– Я просто урод.

– Ты рассказывал ей о нем?

– Нет, никогда. И не потому, что стыдился или боялся.

– Слишком личное?

– Да, слишком личное, – Эллеке тер лоб так, будто пытался выпустить мозг наружу.

– Элле…

– Да?

– Это было очень сложно, встречаться с ним?

– Да. Когда он был рядом со мной, я был счастлив, но приходилось все время отгонять от себя мысль, куда он направится потом. А если он начинал атаковать, то всегда выбирал самые болезненные места. Для него каждый – враг. Все хотят причинить ему вред. Все скрывают жуткие тайны. Он как зверек, что берет еду с твоей ладони только тогда, когда умирает от голода, но, едва насытившись, кусает тебя, потому что ты вызываешь у него страх, – Эллеке поднял на меня взгляд. – Тебе лучше бросить его.

Я кивнула.

– У меня ощущение, что скоро ко мне на улице начнут подходить незнакомые люди с плакатами «Брось этого парня и беги!»

Эллеке улыбнулся, затем поморщился.

– Как болит голова. В последний раз допивался до бодуна лет в шестнадцать.

– Ты сказал вчера, что занимаешься сетью, – напомнила я. – Что ты имел в виду?

Когда речь зашла о работе, Эллеке сразу собрался.

– Сеть, которая связывает несколько компьютеров, находящихся в разных помещениях или даже городах, позволяя обмениваться информацией. Поразительно, что никто не додумался до этого на десять лет раньше. Пойдем, я тебе покажу.

В гостиной Эллеке включил один из компьютеров. Сидя в углу дивана, растерзанный Науэль наблюдал за нами с безучастным видом. Я же действительно заинтересовалась. Прежде мне доводилось видеть компьютеры только в магазинах. Дешевея, они все еще оставались недосягаемой роскошью.

– Это происходит так: у каждого компьютера есть свой персональный номер, что-то вроде адреса… Пакеты данных, включающие адрес отправителя и адресата, направляются… – Эллеке кратко, выбирая выражения попроще, объяснил, как именно данные перенаправляются с компьютера на компьютер, и мне удалось понять суть. – Это изменит будущее. Сеть объединит города, страны. Мы получим возможность находить друзей в любой точке мира!

Науэль скептически фыркнул.

– Я и несколько моих друзей организовали компанию и запатентовали технологию передачи данных. Сначала на нас смотрели как на с горы рухнувших, но потом несколько университетов дали нам возможность проявить себя, и дело пошло. Сейчас мы работаем над сетью для железнодорожников. Она позволит контролировать продажу билетов и вести учет пассажиров. Мы уже охватили треть страны. Представляешь, какая грандиозная работа проведена? Мой стандартный рабочий день длится шестнадцать часов, но это стоит того. Меня ждет большое будущее, – глаза Эллеке ярко заблестели.

– Что понимается под учетом пассажиров?

– Можно мгновенно получить данные, кто покупал билет, когда и куда.

Я напряглась.

– Если есть имя, сможем ли мы найти одного человека?

– В случае, если он покупал билет и при этом находился в пределах нашей сети. Зачем тебе это?

– Вопрос жизни и смерти, – ответила я серьезно, и Эллеке больше не расспрашивал.

– Назови его имя.

– Бареко. Попробуй еще Дакаруш Варкалая.

– Ничего на «Дакаруш Варкалая», – констатировал Эллеке. – Фамилия «Бареко» настолько распространена, что получится длиннющий список. Мне нужен его возраст, хотя бы приблизительный.

Наконец-то включившийся Науэль извлек из кармана список умерших членов общества «Валентность» и зачитал дату рождения Варкалаи.

В итоговом списке получилось двенадцать человек. Мы с Науэлем уставились в белые светящиеся буковки на синем мониторе и нашли беглеца одновременно:

– Даккар Бареко! Это он! – ровеннское имя «Дакаруш» в роанском произношении прозвучало бы именно как «Даккар», и мы сочли, что это не совпадение.

Судя по количеству совершенных ранее поездок, Даккар Бареко успел изрядно помотаться по всей стране.

Взволнованная нащупанной тропинкой, я тепло попрощалась с Эллеке. Обняла его крепко-крепко, как будто сомневаясь, что в этой жизни мне еще доведется кого-нибудь обнять. Почему я не влюбилась в такого, как он? Человека, который был бы со мной заботлив и мягок. И даже если бы он встретил своего давнего приятеля (который на самом деле его бывший) и, например, занялся с ним оральным сексом на диване в гостиной, он не сказал бы мне об этом, избегая ранить мои чувства. Отношения, близкие к идеалу.

– Пока, – сухо произнес Науэль, и я почувствовала, как между ними разрываются металлические нити. Это было невыносимо, и я бросилась за дверь.

Мы шли по улице к нашей машине, оставленной в закоулке неподалеку от бара. Семеня по обледенелому бульвару, я выдыхала облачка пара. Науэль опережал меня; спрятав руки в карманах, он горбился, как старичок. Когда он заговорил, я не сразу узнала его голос в этом шипении:

– Он так и не смог освободиться от меня.

– Я думаю, то, что он придумал со своей сетью, действительно здорово. Если его предсказание сбудется, он войдет в историю.

– Никто никогда не задевал его сильнее.

– Он женат.

– Иногда он думает, что лучше бы не встречал меня совсем, тогда ему не пришлось бы провести остаток жизни в тени воспоминаний.

– Науэль, о ком ты говоришь сейчас? – спросила я. – И тебе действительно было бы легче, если бы он тоже страдал?

Науэль остановился, и я поняла, что он плачет.

– Он забыл меня.

– Это неправда, – возразила я, хотя поняла, что Науэль имеет в виду.

Эллеке сумел выстроить нормальную жизнь после отношений с Науэлем, в то время как Науэлю едва удавалось поддерживать свое существование. Осколки этой любви остались в нем, как фрагменты снаряда, и мне было жутко наблюдать боль человека, который до последнего притворялся непробиваемым.

Все эти годы я представляла, как открою Науэлю свои чувства. Произойдет это в солнечный день или в дождливый? Умру ли я от волнения, ожидая его ответа? Или же, получив резкий отказ, сбегу от позора в жаркую страну? Буду жить в хижине, собирать по утрам раковины на морском берегу и стараться не думать о том, что меня отвергли.