Литтмегалина - Синие цветы I: Анна [litres самиздат]

Сейчас момент был определенно неподходящий. Вчера мне досталось достаточно пинков, и задница еще болела. Науэль маялся от похмелья и рыдал по мужчине, с которым провел ночь, причем я не могла даже ревновать, поскольку кем я была для Науэля, если сравнить меня с Эллеке. Просто девочка, шатающаяся поблизости. Я приняла тот факт, что Науэль не мой и никогда моим не будет. Я даже уже не беспокоилась. Просто мне как будто ампутировали ноги, руки, вырезали две трети сердца и воткнули в мозг металлический стержень. К тому же было холодно, и у меня текли сопли. Я вытерла их перчаткой и сообщила:

– Я люблю тебя, – прозвучало как сухая констатация факта. Помнится, я с большей выразительностью сетовала, что кофе остыл.

Науэль развернулся. У него был взгляд человека, чье сознание витает где-то в космическом пространстве, но на дне зрачков проблескивало понимание. Кожа под его глазами была бледной и прозрачной, и без маскирующего карандаша после бессонной ночи он был не так хорош: как будто ему врезали по носу и теперь у него по фингалу под каждым глазом. Он был весь такой хрустальный – легко разбивался, но, падая тебе на голову, пробивал в ней здоровенную дыру, и это действительно бесило. Мне надоели его проблемы, и мои проблемы, и его заморочки, и мои заморочки, и хотелось просто разорвать эту ситуацию, как бумажные декорации, и выйти.

– Смотри-ка, снег идет, – сказал Науэль. – Ненавижу зиму. Обними меня.

Я обняла его, и он был совсем бесплотный, как будто уже превратился в привидение, не дожидаясь смерти.

Потом мы запрыгнули в машину. Науэль давил на газ и обгонял по встречке с милой непосредственностью человека, который решил, что все равно не будет платить эти дурацкие штрафы, да и права потерять не боится – ввиду их отсутствия. Дакаруш Варкалая будет в Аспере завтра, в восемь утра. Хотелось бы его встретить.

Мы все-таки опоздали к прибытию поезда, но Науэль не слишком встревожился. Может потому, что от недосыпа у него не было на это сил.

– Когда человек приезжает в незнакомый город, он совершает одну ошибку.

– Какую?

– Начинает задавать вопросы. Таксисты очень полезны в этом отношении. Всегда знают, где можно раздобыть девочку или мальчика. Где разжиться чем-нибудь веселящим. Где снять жилье и схорониться. Эй! – крикнул он группке дымящих сигаретами мужиков, скучковавшихся возле своих тачек. – Я ищу одного парня. Пятьдесят с хвостиком, но выглядит старше. Оборванный, худой. Имеет привычку болтать себе под нос. Говорит с ровеннским акцентом.

– Допустим, я такого видал, – шагнул вперед толстяк в кожаной куртке, с желтыми от табачного дыма усами. – Он тебе зачем?

– Да так, парой слов переброситься.

Толстяк подумал для вида.

– Садись ко мне, подвезу.

Науэль задумчиво посмотрел на нашу машину, но все же решил, что стоит перебраться к таксисту и в пути попытаться выяснить что-то еще.

По факту сообщить таксист мог немного. Тот тип был будто по башке стукнутый. Все время озирался, бормотал что-то по-ровеннски и грыз свой рукав. Искал дешевую квартирку на окраине. Таксист подвез его прямо до хаты. Наше с Науэлем ликование резко поубавилось, когда таксист добавил:

– А вы не первые, кто о нем спрашивает.

– Вот как? – челюсти Науэля слегка сжались. – А кто еще?

– Да какие-то левые чуваки. Один светлый. Другой чернявый такой, глаза так и зыркают – я бы не хотел, чтобы меня такая морда искала.

– И ты им рассказал? – равнодушно осведомился Науэль. – Поторопись, добавлю сотню за скорость.

– Рассказал. Чего мне заботиться о придурке, который платит точно по счетчику. Надо было раскошеливаться.

Науэль распростился с таксистом подозрительно вежливо и еще добавил пятисотку за сведения. Таксист сразу дернул – окрестности не внушали доверия.

– Оставайся здесь.

– Я с тобой.

– Вот достала. Ладно, бежим!

– Что мы ищем?

– Дом с занавешенными окнами и взломанной дверью.

Успели мы вовремя. По полу катался клубок тел. Примерившись, Науэль ухватил верхнего и приложил его головой о стену. Тот самый чернявый, которого упоминал таксист. Проверить, как зыркают у него глазки, нам так и не удалось – от удара чернявого так выключило, что глаза он больше не открывал.

Затем Науэль достал пистолет, снял его с предохранителя и выстрелил в потолок. Клубок распался пополам. Один человек остался лежать на полу. Второй вскочил на ноги и принял боевую стойку, выставив нож. На вид ему было лет двадцать пять, у него была внешность мальчика из хорошей семьи. Светлые волосы. Голубые глаза. Должно быть, нравился девушкам. Его пистолет, отскочивший в разгар драки, валялся прямо у ног Науэля. Науэль отпихнул его ногой и прицелился в голубоглазого.

Я отступила к стене, чувствуя, как стискивает горло. «Опять, – подумала я. – Это случится опять». Брызги крови. Ощущение непоправимого. Несмываемая грязь. Я зажмурилась.

Науэль ругнулся себе под нос.

– Твоя жизнь для меня как клочок туалетной бумаги, – обратился он к голубоглазому и, подумав, добавил: – Использованной. Только вот кое-кто здесь считает иначе. Поэтому вали на хер.

Парень, побежденный, но не сломленный, прошастал к двери. Чувствуя дуло, направленное ему в затылок, недовольно дернул плечом.

– И скажи ей «спасибо», – спокойно приказал Науэль.

– Спасибо, – буркнул парень и рванул за дверь.

– Наше милосердие выйдет нам боком, вот увидишь, – проворчал Науэль и наклонился к Волку.

Это был долговязый и очень худой, даже истощенный, человек. Казалось, о его скулы можно порезаться. От страха и боли он едва дышал. Было заметно, как под опущенными веками вращаются глазные яблоки. Науэль что-то тихо сказал ему по-ровеннски, и только тогда Волк решился посмотреть на нас – его глаза были зеленовато-серые и точно затянуты мутной пленкой.

– Придется пройтись, – сказал Науэль, поднимая Волка на ноги. Голова Волка мотнулась, точно его шея была сделана из тряпок. Качнулись длинные нечёсаные кудри – они были почти полностью седые. – В таком месте мы такси не поймаем.

На шоссе, размахивая Волком, как флагом, Науэлю все-таки удалось остановить машину.

– В больницу. Человеку плохо.

За рулем была пожилая женщина с короткой стрижкой. Не проехали мы и трехсот метров, как Науэль сказал:

– Милая дама, не заставляйте меня доставать пистолет, поверьте на слово – будет лучше, если поведу я. Час спустя найдете свою машинку возле вокзала – ни царапины, если только автограф на капоте. И обойдемся без полиции, пожалуйста.

Затем он выставил потрясенную добродетельницу вон.

На вокзале, уже перетащив стонущего Волка в нашу машину, Науэль вдруг заприметил знакомца. Громко фыркнул, Науэль выскочил из машины, рывком поднял урну и зашвырнул ее в ветровое стекло такси. Мужик в кожаной куртке выскочил, давясь сигаретой и матюгами.