Литтмегалина - Синие цветы I: Анна [litres самиздат]

– Меня ранили? Ранили? – спросила я одними глазами.

– У тебя щеку веткой расцарапало, бестолочь, поэтому кровь, – прошипел он. – И это я тебя толкнул, выводя из-под пули. В нас стреляли. Но он больше не будет.

Я оглянулась и увидела лежащего на полу человека, раскинувшего ноги и руки так небрежно, как будто говоря: «Эти конечности мне больше ни к чему».

– Захвати с собой Волка, – быстро зашептал Науэль. – Я с ними разберусь.

– Нет, нет! – я отчаянно замотала головой.

– Уходи, – оскалился Науэль.

Волка не нужно было уговаривать, и он очень резво для хромого проскакал мимо нас, скрывшись в следующем проеме. Мы услышали, как его подошвы застучали по металлической лестнице.

– Не надо… – начал Науэль и, прервавшись, резко развернулся. Край его пальто задел меня, как крыло.

Одним выстрелом он сбил вбежавшего в зал, следующая пуля, выпущенная по инерции, улетела в молоко, но, когда Науэль нажал на спусковой крючок в третий раз, раздался тихий щелчок – и ничего. На губах Науэля мелькнула странная полуусмешка.

Мы услышали шелестящий звук со стороны входа в здание и одновременно обратили туда взгляды. В мутном сумраке полыхнула желтая вспышка, и одновременно с ней раздался громкий хлопок, продленный эхом. Боковым зрением я увидела, как Науэль слегка покачнулся, но не издал ни звука; я сама не почувствовала никакой боли, и в голове промелькнуло: «Не попал». А потом Науэль медленно опустился на колени и завалился на спину с неловко согнутыми ногами. Одна за другой карты начали выскальзывать из его кармана, падая на бетонный пол. Прежде, чем в сизом полумраке я смогла рассмотреть аккуратное отверстие в груди Науэля, я поняла, что случилось что-то кошмарное. Ужас охватил меня, как пламя, только он был леденящим, как сама смерть.

Стрелок выступил из тени. Он держал меня на прицеле, но выпускать патрон не торопился. Я была всего лишь беспомощной женщиной, возможно, обладающей ценной информацией, и он предпочел бы взять меня живой. Вопреки обычному скудоумию, мне хватило двух секунд, чтобы составить план.

Отчаянно заголосив, я рухнула на колени возле Науэля, хотя даже не успела поверить в произошедшее, чтобы ощутить горе. « Хладнокровие », – произнес в моей голове Дьобулус, и в его голосе звучал металл. Мои вопли отдавались эхом. Ползая по Науэлю, как огромный слепой жук, я не затыкалась ни на секунду. В голове у меня тикало: «Выгляди обезумевшей. Держись спиной к врагу. Найди в кармане Науэля патроны. Заряди пистолет». Хорошо, что Науэль научил меня, как вставлять патроны в патронник.

Продолжая скорбно подвывать, я вдруг резко развернулась к ошалевшему наблюдателю, подняла пистолет и выстрелила. Я не ощутила торжества, когда пуля поразила цель. Только холодное спокойствие. Сегодня везение было на моей стороне. Но, определенно, не на стороне Науэля.

Я слышала стоны. Еще не финал. Крепче стиснув пистолет, я представила холод, постепенно охватывающий все мое сердце, делая его твердым, как камень. Один шаг, другой, десять, и я осознала, что уже видела этого человека. Совсем недавно, в том доме, где мы обнаружили Волка. Науэль отпустил его, зная, что убийство вызовет протест с моей стороны. Как печально, что в итоге Науэль оказался прав – мои бесхребетность и неуместное мягкосердечие дали врагу еще одну возможность достать нас. И со второй попытки ему удалось. Некоторые люди просто не заслуживают сострадания.

Раненый с отчаянным упорством пытался дотянуться до пистолета, далеко отлетевшего при падении. Он тяжело дышал и издавал звуки, похожие на всхлипывания. Я постаралась сконцентрироваться на стуке моих каблуков по бетонному полу. Тук-тук, ты начал это первым . Тук-тук, мне пришлось продолжать . Тут-тук, и вот так всё закончилось . На мордашке «хорошего» мальчика отразилось удивление, но я посмотрела на него пустым холодным взглядом все решившего человека. Я прицелилась ему в переносицу и выстрелила, попав прямо между его голубых глаз.

Звук выстрела вывел меня из транса, и сквозь сердце заструился поток жгучей боли. Подбежав к Науэлю, я прикоснулась к нему (черный свитер был весь мокрый) и вдруг закричала:

– Дьобулус!

Это было так нелепо – звать Дьобулуса, пусть даже когда-то он обещал прийти мне на помощь. Науэль был не в том состоянии, чтобы обращать внимание на то, чье имя я называю, когда обращаюсь к всевышнему. Он смотрел в потолок широко раскрытыми, ясными от боли глазами. Я попыталась помочь ему подняться (он был тяжелый и жесткий), но едва не уронила, увидев, как из раны, пузырясь, выплеснулась кровь.

– Нет, – просипел Науэль, – к стене. Нельзя лежать.

Опираясь на меня, он дошел до стены, и я помогла ему сесть. Эта короткая прогулка, казалось, лишила его последних сил, и по моим щекам хлынули потоки слез.

– Тебе больно? – я всхлипнула.

– Норм, – его взгляд оставался таким же застывшим. – Подай мой пистолет.

Я принесла пистолет и вложила его в холодную руку Науэля.

– Беги, – потребовал Науэль.

– Я не могу бросить тебя!

– Спрячься. Пережди. Позвони Дьобулусу. Его номер в записной книжке. У меня в кармане. Возьми. Обещай, что позвонишь.

– Науэль…

– Как долго ты намерена препираться?

– Прислушайся, Науэль: тихо.

– Аннаделла…

– Их больше нет. Мы всех перестреляли. Пожалуйста, позволь мне заняться тобой! – взмолилась я.

С минуту Науэль прислушивался. В гулком здании не раздавалось ни звука. Кажется, Науэль уверился, что мы в относительной безопасности, потому что попросил:

– Сделай повязку. Туго.

Трясущимися руками я предприняла попытку надорвать свое платье, но плотная ткань не поддавалась. Науэль терпеливо ждал. Наконец мне удалось оторвать нижнюю часть подола, и я обвязала этой полоской торс Науэля. Когда я пропустила руки под его спину, это походило на объятие.

– Туже.

– Я пытаюсь.

На секунду мне пришла в голову ошеломляющая и шокирующая мысль, что мне достаточно просунуть палец в отверстие, чтобы потрогать его легкое. Науэль прикрыл глаза, анализируя свое состояние. Ему довелось наблюдать изрядное количество уличных стычек, порой в качестве основного участника. Он видел много ран, и, видимо, собственная показалась ему совсем нехорошей, потому что в итоге он решил:

– Ладно, – и закрыл глаза.

Я набросилась на повязку с новым ожесточением, затянув ее максимально туго. Что еще я могла сделать? В заброшенном здании, разумеется, не могло быть действующего телефона. Мы были уже далеко от предыдущего города и еще далеко от следующего. У нас оставалось мало времени, но даже если мне хватит сил дотащить Науэля до машины, он истечет кровью в процессе.

Выскользнувший из темноты Волк присел на пол рядом со мной. Он не произнес ни слова, только тихонечко поскуливал от сочувствия. Губы Науэля посинели, и пару раз он закашлялся, а я даже не понимала, затихла я или продолжаю реветь, тревожа его. Мысленно я все еще призывала Дьобулуса. Едва ли я действительно рассчитывала, что Дьобулус способен услышать меня. Скорее, это было как непроизвольный вскрик «Мама!», вдруг вырывающийся у взрослого человека в ситуации крайнего отчаянья или сильной боли.