Литтмегалина - Синие цветы I: Анна [litres самиздат]

Положив ладони на предплечья Науэля, я осторожно, не касаясь раны, прижалась к нему.

– Только не умирай… Не умирай… Я… – мне хотелось сказать: «Я не смогу жить без тебя». Но внезапно я поняла, как чудовищно, эгоистично это звучит. Как будто я говорю: «Ты мой убийца, потому что оставляешь меня» или «Худшее в твоей смерти – то, как это отразится на мне».

Науэль что-то пробормотал. Так тихо, что я не расслышала.

– Что?

– Поцелуй меня.

Я легонько прикоснулась губами к его прохладной щеке.

– Нет, по-настоящему, – сказал Науэль и, обхватив мой затылок, притянул меня к себе.

Когда его язык стукнулся о мои зубы, я покорно разжала их. Наш первый и он же последний поцелуй был со вкусом крови и слез – как ужасно и закономерно. Ощущения, им вызванные, были так остры, что почти нестерпимы.

Отстранившись, я отчетливо услышала, как стучит сердце Науэля. На самом деле я, конечно, выживу – не первое мое жизнекрушение. Люди вообще живучие твари – как-то продолжают существовать без рук, ног, без конечностей вообще. С разрушенной психикой. С брешью в сердце, единственной почкой и огрызком печени. Только вот я не хочу жить, если рядом не будет биться это сердце, среди душераздирающей тишины…

– Кто такой Дьобулус? – спросил Волк. – Зачем ты звала его?

Я привалилась к стене рядом с Науэлем. Прижалась к нему плечом, взяла его за руку, тогда как вторая его рука все еще сжимала пистолет. Я больше никого не звала, я молилась, пока Науэль умирал возле. Он подчинился смерти так спокойно, так тихо. Боль причиняла ему дискомфорт, но то было малой платой за эту привилегию – умереть. Его суицидальность вызывала у меня ярость. Наступившая темнота избавила меня от тягостного зрелища, но меня терзало, что я потеряла последнюю возможность видеть его живым. Повязка на груди Науэля вся пропиталась кровью, я чувствовала его кровь на себе. Снаружи донесся грохот выстрелов, но это меня не потревожило. Самое худшее уже случилось.

Внезапно Науэль открыл глаза. Я догадалась об этом, когда почувствовала на себе его взгляд.

– Аннаделла, – начал он, но его почти беззвучный, рассыпающийся шепот заглушило четкое и уверенное:

– Анна.

Это был голос Дьобулуса. Он пришел.

Неуверенно отпустив Науэля, я побежала к выходу. На бегу я услышала еще два выстрела, теперь совсем близко, однако, кто бы ни стрелял, Дьобулусу ничего не грозило.

Я выскочила из здания, как пробка из бутылки, и увидела его. Он стоял в свете фар, облаченный в черное пальто, и его волосы, гладкие и совсем красные под слоем геля, блестели точно стекло. Коротышка, чья осанка была столь величественна, что он производил впечатление гиганта. Я рассмеялась. Его самоуверенность, заставляющая меня взрываться от ярости в прошлом, сейчас вызвала эйфорический восторг. Дьобулус Надменный, Дьобулус Всесильный. Перед ним пасовала сама смерть. Если он здесь, плохое просто не может произойти. А если произойдет, то Дьобулус сумеет все исправить.

Я перешагнула через распростертое перед ним безжизненное тело, и Дьобулус на секунду прижал меня к себе. Он прошептал что-то (мне послышалось: «твоя семья»), затем устремился к зданию. От нахлынувшего чувства облегчения у меня подкосились ноги, и я села прямо на землю, рядом с трупом. Из головы убитого сочилась кровь, и я догадалась, что он был из второй волны преследователей, подоспевшей позже.

Один из ровеннцев, сопровождающих Дьобулуса, поднял меня, посадил в машину и сам сел рядом. Мне было тяжко держать голову, пришлось положить ее ему на колени. Снизу вверх я посмотрела на ровеннца. У него были карие глаза и темно-каштановые волнистые волосы, собранные в хвост. Он ответил мне теплым спокойным взглядом, и я почувствовала любовь к Дьобулусу и к этим невозмутимым ровеннским парням, что вечно следовали за ним, как тени. Нервное напряжение истощило меня до дна. Мои веки сомкнулись…

Когда я очнулась, я обнаружила себя лежащей на заднем сиденье. Кто-то накрыл меня пледом. Я выбралась из машины и направилась к зданию. Стоя в проеме и ничего из-за темноты не видя, я услышала, как Дьобулус что-то тихо говорит по-ровеннски. Сколько часов он это делает? Вон уже розовые полосы появились на горизонте. Речь Дьобулуса была плавной и умиротворяющей, как шум реки. Мое тело расслабилось, пока я слушала его. Спазмированное, словно стиснутое в кулаке, сердце освободилось.

– Пойдем, – Дьобулус вышел мне навстречу. На его лице и шее были заметны полосы крови Науэля. – Он должен немного полежать.

Голос выдавал усталость, но только желтый свет фар обнажил ее полностью. Дьобулус словно постарел на двадцать лет и сейчас выглядел как проведший бессонную ночь пятидесятилетний мужчина, чья жизнь была полна упреков, сомнений и испытаний. Даже его волосы потускнели.

– Не беспокойся, – прошелестел он, заметив мой потрясенный взгляд. – Сегодня же я отправлюсь в свою страну. Там я смогу полностью восстановиться.

Я кивнула, догадываясь, что промедление грозит ему гибелью. Дьобулус собрал голос и негромко крикнул:

– Варкалая, выходи! Я знаю, что ты был там все это время.

Волк беззвучно, крадучись вышел из здания. Глаза его забегали, оценивая присутствующих. Измученное, затравленное животное. Но страх заставил безумие отступить, и взгляд Волка наконец-то обрел полную осмысленность. Распознав в Дьобулусе того, кто его позвал, Волк застыл перед ним, ссутулив спину и неловко вывернув ладони.

– Вот вы меня и поймали, – сказал он с неловкой усмешкой. – Долго же мне пришлось ждать.

Дьобулус вдруг стал далеким, замкнутым и непроницаемым.

– Мне известно о тебе с той минуты, как ты вошел в кухню и увидел свою жену окровавленной.

– Вот как. Тогда зачем вы позволили мне зайти так далеко?

– Нити судьбы длинны и запутанны. Порой выгоднее просто ждать.

– Выгоднее – для вас? – усмехнулся Волк.

– Разумеется.

Моя радость ушла, сменившись тревогой и страхом. Я переводила взгляд с одного на другого. Только сейчас я поняла, что встреча Дьобулуса и Волка может стать для последнего роковой, и в ужасе закрыла ладонью рот.

Волк вскинул руки в бессильном жесте и затрясся всем телом.

– В этом все вы! – закричал он. – Отмороженные ублюдки! На что вы готовы пойти, чтобы сохранить свою кошмарную тайну? Страна живет как на минном поле, а вам нет дела до жертв! А я – жертва! Это я кровоточу, это я потерял все, и как смеете вы судить меня?!

– А что ты предлагаешь нам делать?

– Сказать правду.

– Идиот, – на губах Дьобулуса мелькнула раздраженная улыбка. – Что даст твоя правда? Разожжет массовую истерию. Когда ужас взорвется, страну заполонят призраки. Если твоя правда так гуманна, почему она ставит под угрозу тысячи жизней? И ведь никто не сможет просто сбежать. Ты жил в этой стране. Особенной стране. Разве ты не слышал, как она дышит, не ощущал пуповину между ней и тобой, не чувствовал ее громадную душу вокруг? Она тебя взрастила, воспитала, твоя кровь – ее кровь. Разве ты не заметил, какой клок себя пришлось оставить, убегая прочь? И не она сводит тебя с ума. Ты сам сводишь себя с ума. Потому что ты знаешь, что ты предатель и заслужил наказание.