Литтмегалина - Синие цветы I: Анна [litres самиздат]

– Он совершенно чокнутый.

– Тем более, как мы его такого прогоним, даже если толку от него чуть.

На четвертый день в остром приступе доверия Волк таки решился кое-что поведать о своей жизни. О том, как он спал в коробке из-под телевизора и проснулся от того, что подростки пытаются ее подпалить. О том, как, отчаявшись, он достал нож и потребовал, чтобы кассирша сложила все деньги в пакет, а потом пересчитал добычу, и она была так велика, что ему стало страшно. О том, как после бесчисленных беспокойных дней он даже во сне продолжает бежать.

Я гадала, во что этот человек умудрился ввязаться. Он не походил на преступника, казался скорее загнанным, чем отчаянным, и скорее настороженным, чем смелым. Вся его одежда выглядела так, будто осталась еще с тех времен, когда он вышел из дома, чтобы уже не вернуться. Пуговиц не хватало. Рукава украшала бахрома ниток. Прорехи на свитерах являли старые шрамы, свежие синяки и нездорово-бледную кожу. Большеносый и большеротый, он действительно походил на волка – отощавшего после долгой зимы, с шерстью, вылезающей клоками. Я удивлялась, как ему удалось продержаться в бегах столько лет. Впрочем, не всегда же он был таким, как сейчас – с заходящимся в аритмии сердцем и крышей, протекающей даже в солнечные дни. Определенно, ему было многое известно. Но он запер свои знания в сундук и выбросил их на дно океана.

Дороги замело снегом, а поскольку нам приходилось избегать крупных шоссе, где дежурили не только снегоуборочные машины, но и полицейские, пару раз мы застревали намертво в какой-нибудь глухомани. Волк помогал нам выгребать снег из-под колес, но толку от него было чуть, поскольку он очень быстро уставал – хотя рана затягивалась, с каждым днем его организм слабел, как будто решил сдаться.

Ночью было холодно, и мы делили мое одеяло на троих. Меня раздражал запах моих волос, которые не было возможности вымыть, тогда как Волк, вместо вони немытого тела, почему-то источал запах мокрой земли. Вот только это навевало могильные ассоциации: не оставляло ощущение, что Волк уже покинул мир живых и сейчас стоит на границе, готовый сделать шаг в мир мертвых.

К пятому дню я все-таки привыкла к этому человеку. Его угрюмое бормотание и привычка скрипеть зубами перестали меня нервировать. Но мы так и не приблизились к пониманию ситуации, в которую попали. Ни на шаг. Науэль считал, что нам нужно набраться терпения и быть с Волком помягче. «Дай льду растаять». Я считала, что к тому времени, как лед растает, реки пригодятся для того, чтобы спрятать наши трупы.

Ночью меня разбудил плач Волка. Эти хриплые, лающие звуки вонзались в мое сердце, обвивали его, как колючая проволока.

Науэль тоже проснулся.

– Ты понимаешь, что должен рассказать нам, – сказал он спокойно.

– Я не могу.

– Почему?

– Потому что моя попытка раскрыть правду однажды уже обошлась мне слишком дорого. Я был плохим и глупым. Я не должен был искать спрятанные вещи. Они не сломали меня, даже когда забрали мою дочь, даже когда заткнули мне рот. Не они, нет. Это страна сломала меня.

– Ровенна?

– Она обрела душу, стала как живая. Она будто громадная мать. Ты не можешь бросить ее, избежав чувства вины. Иногда я слышу ее голос. Она зовет меня и отталкивает. Прокляла, но обещает простить. Когда я отрекся от нее, мой мозг начал пожирать сам себя, и глупо было надеяться, что врач способен помочь мне. Сейчас я даже не знаю, что случилось в действительности, а что мои кошмары наяву. В любом случае истина настолько фантастична, что вы не поверите мне без доказательства.

– А есть доказательство? – быстро спросил Науэль.

– Доказательство? – повторил Волк сумеречным голосом. – Я слышал, что земля полая. Мне хотелось бы, чтобы они доказали это, потому что тогда я бы отправился жить внутри.

К утру разум Волка не прояснился. Лежа на заднем сиденье, он беспрестанно беседовал с невидимым собеседником по-ровеннски. Ближе к вечеру, когда воздух стал мутнеть, глаза его внезапно раскрылись:

– Они настигли нас. Я слышу их шаги.

– Мы в машине. Какие шаги ты можешь слышать?

– Тогда это их дыхание, – возразил Волк, и тут за окном что-то свистнуло.

Науэль посмотрел в зеркало заднего вида.

– Та-а-к. Если вам важны ваши головы, советую спуститься пониже.

Я подчинилась. Казалось бы, уже следовало привыкнуть к периодическим нападениям, но, напротив, я чувствовала, что мои нервы начинают сдавать. Что-то хлопнуло вдалеке, и я услышала, как зарычал Волк.

– Мы умрем?

– Определенно, – уверенно подтвердил Науэль, но я не поняла, имеет ли он в виду данный эпизод или вообще.

Высунувшись в окно, Науэль быстро выстрелил. Вот сейчас мне точно хотелось, чтобы он перестрелял их всех. Волк забормотал что-то на своем языке.

– Я надеюсь, твой божок лучше меня стреляет с дальнего расстояния, – откликнулся Науэль. – Или хотя бы не страдает близорукостью, как я.

Дорога петляла, что было то ли в нашу пользу, то ли нам во вред. Благодаря экстремальной манере вождения Науэля мы немного оторвались. Пару раз, на особо крутых виражах, я основательно ударилась, однако твердо решила, что погибнуть в аварии лучше, чем от рук этих уродов. Едва мне удалось себя успокоить, как я открыла глаза и увидела, что стрелка уровня топлива почти легла.

– Науэль.

– Я знаю, – буркнул он.

Я почти слышала, как тикает в его мозгах, пока он судорожно размышляет, что же нам делать. Канистра с бензином тряслась в багажнике, но пока мы достанем ее и наполним бак, нас настигнут…

Науэль резко выкрутил руль, и, едва не переворачиваясь, машина скатилась в придорожные заросли. Прутья заскрежетали по стеклу.

– Бежим!

Выскочив из машины, мы забились среди лысых веток. Высвободились, заскользили по крутому склону. Волк потерял равновесие, упал и беспомощно забарахтался в сугробе. Науэль пробежал пару метров обратно к нему и рывком поставил его на ноги.

– Быстрее, туда! – Науэль указал на чернеющее вдали мрачное заводское здание.

Даже на расстоянии было очевидно, что завод заброшен – в высоких узких окнах не уцелело ни единого стекла. Однако открытое пространство было еще хуже. Только бы добежать… Сумерки собирались, но как-то неторопливо. Свет делал нас легкодоступными для пули и беззащитными, сокращал наши шансы выжить.

Внутри творился настоящий разгром. Громадные залы, разбросанные бетонные блоки, стекло, металл и камень повсюду. Здесь было легко убиться без посторонней помощи. Науэль глянул в окно, выстрелил пару раз и отшатнулся.

Мы устремились к темному проему, и тут хлопнуло. Пуля чиркнула прямо возле моего уха. Я почувствовала, как мои волосы вспорхнули, точно подхваченные ветром. Затем что-то ударило меня в спину – с такой силой, что я упала на четвереньки. На расстоянии громыхнул выстрел, затем еще один – так близко, что у меня зазвенело в ушах. Я увидела пятна крови на цементной крошке и посмотрела на свое пальто, но оно в принципе было красным. В следующий момент Науэль обхватил меня за талию, помогая подняться.