Литтмегалина - Синие цветы I: Анна [litres самиздат]

– Мне любопытно… Ну-ка, выбери одну карту, – Науэль извлек из кармана колоду и раскрыл ее веером. – Теперь верни ее мне, – Науэль перетасовал колоду и вытащил одну карту. – Эта?

Стеклянноглазый удивленно кивнул. Науэль оглянулся на меня, демонстрируя мне обратную сторону карты, на которой розовым фломастером было выведено слово «идиот».

– Угадывают, всегда. Вот где магия. А этого типа с клинической точки зрения они оценили даже суровее меня.

Науэль бросил карту на стойку, и мы вышли на улицу. В машине мне наконец удалось вдохнуть достаточно воздуха.

– Документы, – проворчал Науэль, когда мы свернули с улицы. – Обеги всю страну, всем плевать на документы, но стоит заглянуть в какой-то замшелый видеопрокат – и все, ты без них не человек. Просто нелепо.

– Я сейчас не визжу только потому, что после последних событий начала терять способность поражаться твоему поведению, – сухо известила я.

Науэль забарабанил пальцами по рулю.

– Не вижу в моем поведении ничего такого поразительного. Теперь поняла, почему я готов отбрасывать пинками своих так называемых поклонников? Недоумки. Хотя этот даже для моего фаната уж слишком ушибленный.

– Ваша встреча, причем именно сегодня – поразительная случайность. Должно быть, муха очень упорно бьется в окно. Вот скажи мне теперь, что аморальные фильмы и передачи, вроде тех, в которых ты снимаешься, не влияют на людей, которые их смотрят.

– Не произноси при мне словечко «аморальный» – я сыпью аллергической покрываюсь, – поежился Науэль. – Человек, если он изначально с изъяном, только и ждет повода свихнуться. Не будет одного, он найдет другой. В школе обижают, улицы слишком серые, и так далее. И телевидение здесь ни при чем.

– Ты можешь быть уверен, что это точно так? Что действительно тот, кто должен свихнуться, свихнется в любом случае? Нет. А ты… откровенно подталкиваешь. Кто-то воспринимает всерьез твои глупые шутки на телевидении, веришь? Мало того, ты позиционируешь зло как нечто привлекательное. Можно быть эгоистичным, жестоким, безнравственным, все равно люди будут тебя обожать…

– Так оно и есть. И я лучше всех понимаю, что мои зловредные рассуждения мне прощают только благодаря моему лицу.

– Даже если зло облачить в золото, оно все равно остается злом!

– Я-то как раз это понимаю….

– И ничто его не оправдывает!

Науэль прикрыл правое ухо кончиками пальцев.

– А обещала не кричать…

– Ничего я не обещала, – буркнула я. – И я не твоя фанатка, чтобы слепо верить каждому твоему слову. Все твои роли – череда мерзких и пустых персонажей. Иногда мне кажется, что ты уже не знаешь, что придумать, чтобы придать им еще большее очарование!

– Даже если я кого-то обманываю, порчу, как ты считаешь… Мне нет дела до людей, которых так легко обмануть, достаточно лишь обворожительно улыбнуться. Я их презираю. Гори они заживо, меня не волнует их состояние. Так почему бы мне не сыграть на их низменных, глупых желаниях?

– Ты циничен и безответственен. И вечно говоришь гадости.

– Да! Да! – воскликнул Науэль. – И именно это делает меня популярным! Они хотят меня таким!

Я посмотрела на него с раздражением.

– А стоит ли их внимание того, чтобы превращать себя в такую дрянь?

– О чем ты?

– О чувстве собственного достоинства.

– У меня его нет, – фыркнул Науэль. – Зато я хорошо умею смотреть на всех как на дерьмо.

Шутка не прошла, и Науэль решил сменить тактику.

– Популярность превыше всего, – сказал он мягче. Он улыбался, но глаза смотрели на меня пусто.

– Ответ в стиле типичного участника паскудной передачи для буднего вечера. Хоть бы раз в жизни сказал, что думаешь на самом деле.

– Кто знает, думаю ли я вообще, – отбрыкнулся Науэль.

Наша машина с трудом пробиралась по узким улочкам. Близость и многочисленность прохожих вызывали у меня желание сползти вниз с сиденья и затаиться.

– Тот рассказ, который упоминал парень из видеопроката… в нем написана правда?

– Я не намерен это обсуждать.

– Я хотела бы его прочитать…

– Вперед, если тебе удастся его отыскать, в чем я сильно сомневаюсь.

– Ладно, – я проглотила гнев и отвернулась к окну. – Тогда я тоже не намерена с тобой разговаривать.

– Я имел в виду, я не хочу обсуждать с тобой только рассказ.

– И то, и другое, и третье. Надоело.

– Не злись на меня, – попросил Науэль, и это прозвучало так поразительно искренне, что я едва не сдалась. – Я же не причинил придурку никакого вреда, кроме морального, которого он вполне заслуживал. Его идеи настораживали. Я не придумал лучшего способа отвадить его от них.

Я послала ему короткий сердитый взгляд и снова отвернулась.

Какая-то женщина аккуратно огибала лужу. Науэль не сбавил скорости, проезжая мимо, и окатил ее потоком брызг. Вряд ли умышленно, скорее просто не обратил на нее внимания. Ни на кого не обращал, просто делал что ему вздумается. И уже казалось странным, что однажды он подошел, чтобы помочь мне. Было ли это, цитируя одну песню, «блеском доброты в глазах плохого человека»? Я не была готова так разочароваться в нем.

Но перед глазами мелькали его киношные обличья: белобрысый маньяк; испорченный богатый мальчишка, для которого убийство одногруппника было всего лишь развлечением на один вечер; наркоман, способный на все ради очередной дозы; затем торговец наркотиками; вертлявый парень-проститутка. «Автобиографично», – прокомментировал Науэль последнюю роль. Всех этих персонажей объединяла сосредоточенность на самих себе и тотальное безразличие ко всему и всем.

У Науэля была возможность направить свою карьеру по лучшему пути, ему предлагали хорошие роли. Он отвергал их, предпочитая второсортные фильмы, оставляющие ощущение грязи… соглашался отступить от своего привычного образа лишь в маленьких, почти не привлекающих внимания независимых театральных постановках. Это было одной из связанных с ним загадок: зачем? Даже ненавидимые Науэлем кинокритики задавались этим вопросом: зачем он с таким упорством остается второстепенным злодеем, если достаточно протянуть руку и взять что-то получше? В этом нет никакой логики… Он все еще был популярен, но его карьера шла на спад. Он намертво застрял в им же самим избранных шаблонах. Зрители начали терять к нему интерес.

Мне представился Науэль в антураже очередного скандального ток-шоу. Я попыталась на секунду стереть его имя из памяти, забыть все, что я знаю о нем, взглянуть на этого холеного, порочного человека непредвзято. И он мне не понравился.

– Я не стал бы его резать, даже не поцарапал бы, ты знаешь.

В том-то и дело, что я уже не знала.

***

Воскресенье. Я включаю телевизор, чтобы он составил мне компанию на время приготовления ужина, вижу на экране Науэля и от неожиданности роняю ложку. Пячусь к двери, не отрывая взгляда от экрана, и закрываю дверь – еще не хватало, чтобы Янвеке услышал.