Литтмегалина - Синие цветы I: Анна [litres самиздат]

– Догадайся с трех раз, – Науэль протянул длинную руку и нажал на кнопку видеомагнитофона. На панели загорелась зеленая лампочка.

– Это что – порнуха? – удивилась я. – Почему в отелях, куда мы ходили раньше, не было таких кассет?

– Потому что это были отели, а не шарашка возле дороги, куда люди заезжают на поебушки.

– Я никогда не смотрела порнофильмы…

– Твоя культурная осведомленность оставляет желать лучшего, – Науэль достал «Полночь» из коробки.

– Хочу взглянуть, – воспользовавшись промедлением Науэля, я решительно запихнула кассету в видеомагнитофон и включила телевизор. Экран прояснился, но остался серым. – Где изображение?

Удивленный, но пока еще послушный, Науэль повернул круглый переключатель на телевизионной панели, и я увидела сквозь редеющую серую дымку голую женщину и двух мужчин – кассета началась с середины, не предоставив мне времени для моральной подготовки. Мои щеки стремительно покраснели, и в первую секунду я даже пожалела, что вообще все это затеяла. Происходящее было более непристойным, чем я ожидала, но упрямство не позволяло сразу сдаться и выключить.

– Ого, – хохотнула я. – Сразу с двумя. Никогда бы не согласилась на подобное.

Науэль скучающе подпер щеку кулаком.

– Достаточно? Удовлетворила свое любопытство?

– Не совсем, – соврала я. – Там же присутствуют люди, которые снимают?

– Нет, они побросали камеры и разбежались от стыда, – сострил Науэль.

– Как участники вообще решились на такое?

– На что тут решаться?

– Это… неприлично.

– Люди – животные. Все правила приличия с них слетают, ты не поверишь, как легко.

– Ты снимался в таких фильмах… Тебе нравилось?

– Я страдал от избытка свободного времени. Надо же было его на что-то тратить.

– Не ответ. Так тебе нравилось?

– Мои воспоминания о том периоде довольно расплывчаты.

– Ладно, не хочешь отвечать – не надо. Можно я закурю?

Науэль пожал плечами.

– Валяй. Гаже не станет, – он протянул мне пепельницу.

Что не станет гаже? Комната? Я прикурила и прилегла на спину, опираясь на локоть. Положила пепельницу на живот, придала своему лицу непринужденное выражение. Все-таки сигареты – это счастье. Как минимум они избавляют от проблемы «чем занять руки, когда страшно стесняешься». Я вдруг хихикнула.

– Я смотрю порнуху, лежа на кровати рядом с человеком, который когда-то снимался в порнофильмах. Смешно.

– Наверное, – сказал Науэль металлическим голосом.

(Ключевое слово – «лежу», дурачок. Просто тупо лежу, как разбухшее бревно среди ила. Я такая неудачница. Забавно, бесит.)

Стоны, нарушающие тишину между нами, снижению напряженности атмосферы – а она вдруг стала напряженной – не способствовали. Науэль поднялся с дивана. Под моим вопрошающим взглядом он демонстративно отмахнулся от дыма. Но дело было не в дыме.

– А-а-а, – вдруг догадалась я. – Тебе не нравится порно?

– Что в нем, по-твоему, должно приводить меня в восторг? Берущий за душу сюжет? Инновационная операторская работа? Потрясающая актерская игра?

– Ха, – я прищурила глаза. – Твоя репутация человека, испорченного до мозга костей, здорово бы пострадала, узнай кто об этом.

– До восьми лет мне было еще неинтересно, а после уже неинтересно.

– А что случилось в восемь?

– Я считаю, эти фильмы для ленивых. В смысле, если тебе хочется трахаться, иди и сними кого-нибудь, вместо того, чтобы дрочить на телек, как жалкий школьник.

Железная логика.

– Но там же разные извращения… и групповуха…

– Ну, найди себе нескольких и извращайся сколько угодно.

– Вообще-то, многим людям и одного сексуального партнера найти проблематично.

– А что им мешает?

– Нехватка физической привлекательности, хотя бы.

– Я об этом как-то не подумал.

Еще бы. Чего ему париться, с его-то внешностью конфетного мальчика. О том, что далеко не все, даже будучи в высшей степени озабоченными, согласятся тащить в свою постель кого ни попадя, я даже не заикнулась. Это Науэлю будет объяснить еще сложнее. Я выдохнула дым, черный от переполняющего меня сарказма. На экране началась следующая сценка. Раздетую троицу сменила одетая парочка. Стоя в офисе, они вели какой-никакой диалог.

– Ого, тут есть сюжет.

– Смотри внимательно, а то не поймешь фабулу, – ехидно посоветовал Науэль и добавил с искренним чувством: – Как хорошо, что я больше не снимаюсь в этом барахле.

«Ты теперь снимаешься в том барахле».

– Как долго?

– Лет восемь.

– Восемь лет назад тебе было восемнадцать. Когда же ты начал?

– Я был из молодых да ранний.

– Все это не звучит законно…

– Оно и не было.

На женщине ничего не осталось, кроме туфель. Она растянулась на столе, обхватив ногами мужчину. В самом деле, чего бы не потрахаться на рабочем месте? Не работать же. Да и вашим коллегам нужно что-то обсуждать. Мужчина, за исключением причинного места, оставался полностью одетым.

Я вспомнила очень странную черно-белую фотографию, пяти–семилетней давности: Науэль, присевший на подлокотник чьего-то кресла, среди облаченных во фраки мужчин. Напыщенные официанты с неестественно прямыми спинами. Обстановка помпезного приема. И здесь… Приподнятое бедро Науэля не позволяло рассмотреть все, но не было сомнений, что он обнажен полностью. Рука сидящего в кресле мужчины обвивала его талию, собственнически прижималась ладонью к его животу. В одной руке Науэль держал сигарету, в другой – бокал. Призрачная белизна его кожи контрастировала с плотной чернотой фраков, как и его светлые волосы с темными шевелюрами остальных мужчин, как и выразительное выражение его лица с непроницаемыми масками окружающих. Науэль улыбался, густо подведенные глаза смотрят прямо в камеру, выражение их иронично: «Я здесь хозяин, они – мои игрушки. Они не знают об этом только потому, что я ленюсь им объяснить». Этот его взгляд и прожег меня до самой утробы, когда я впервые увидела снимок. Не знаю, была ли фотография постановочной. В любом случае для человека, одетого только в свою надменность, Науэль демонстрировал потрясающую самоуверенность.

Не стоило вспоминать сейчас… когда меня уже начало пробирать от наблюдаемого на экране. Щеки все еще были красными, но уже не от смущения. В моей позе проступила настоящая расслабленность, если не сказать, томление…

Хм. Ну, раз уж все равно начала…

– Как ты потерял девственность?

Науэль вскинул брови.

– А есть много способов?

– Нет, но… – я нахмурилась.

– Может быть, это случилось на улице: я слышал, как что-то упало, но не стал оборачиваться. Или в магазине, когда я вытаскивал из кармана мелочь – возможно, девственность вывалилась на пол вместе с ключами, – изгалялся Науэль.