Литтмегалина - Синие цветы I: Анна [litres самиздат]

– Что ты делаешь? – не выдержала я.

– Это называется «гасило».

– У тебя же есть пистолет, – напомнила я и сразу пожалела об этом.

– Пистолет пригоден не для любой ситуации. При выстреле в закрытом пространстве он оглушает стрелявшего. К тому же мне не хотелось бы афишировать тот факт, что у нас есть огнестрельное оружие. Потом. Сделаем им сюрприз. Мне нравится мой нож, но с ним одна проблема – либо человек молчит, но ты его убил, либо ты его не убил, но он орет. Гасило штука более надежная: один удар под подбородок или в челюсть сбоку, а еще лучше в основание черепа – и благостная тишина.

– Где ты научился таким штукам?!

– Ох, поверь мне – как угодишь в пиздец, чему угодно научишься, – Науэль сжал губы, демонстрируя нежелание развивать тему.

Позже мы ударились в спор о сложившейся к финалу «Полуночи» паре, с ожесточенностью, вызванной принципиальными разногласиями по множеству других, не подлежащих обсуждению, вопросов.

– Я говорю тебе, он вышвырнет ее на какой-нибудь автостоянке, и на том ее блестящий роман закончится.

– К чему такой пессимизм?

– К чему эта глупая доверчивость?

– Она влюбилась в него.

– Синдром овцы, – буркнул Науэль. По его рассуждениям, усугубляемым шовинизмом, получалось, что под определение «синдром овцы» попадало практически любое чувство, испытываемое женщиной к мужчине.

– Почему ты это так называешь?

– Потому что только женщины и овцы столь бездумно-покорно позволяют вести себя на заклание. По одной и той же причине – «делай со мной что хочешь, только реши все за меня». Овцам все равно, куда идти. Женщинам все равно, с кем – лишь бы к кому-нибудь прибиться.

– Ты так говоришь, как будто кто угодно может позвать, и любая одинокая устремится.

– Не любая, но многие. Основной инстинкт – найти себе мужика и вцепиться в него.

– Ты не путаешь женщин с пиявками?

– Нет, я их сравниваю.

– Я согласна, что некоторые женщины готовы терпеть плохое обращение, лишь бы удержать мужчину, но это нездорово, это зависимость, а ведь есть и любовь. Почему у этих двоих из фильма не может сложиться?

– Потому что он младше ее в два раза и глупее раз в десять. Поначалу ему льстит внимание дамочки из высшего круга, но потом он привыкнет к ней, и ее превосходство начнет его угнетать. Тут-то он и обнаружит, что нет ничего лучше для повышения его самооценки, чем регулярно опускать партнершу. Да и вообще, когда смотришь на голую женщину, ее интеллект и социальное положение далеко не первое, что бросается в глаза. А она старая. И именно потому, что она старая, как бы он себя ни вел, она не прогонит его – с годами у женщин вырабатывается навык терпеть мужские выходки.

– Какой ты пессимистичный.

– Я не верю в отношения людей с большой разницей в возрасте.

– Это предрассудок.

– У меня? – возмутился Науэль. – У меня в принципе нет предрассудков.

– У тебя их десятки, сотни, – рассмеялась я. – А что касается этих двоих… Даже если ничего не получится, они хотя бы попытались. Неужели это так плохо – стараться найти в жизни счастье, стремиться к любви?

– Глупости, – процедил Науэль.

Я отвернулась к темному стеклу. Мы двигались в направлении Льеда. Мышей влечет запах сыра, Науэля – возможность отомстить и разобраться в происходящем. А результат одинаков – ловушка захлопывается, ломая шею.

– Когда мы будем на месте?

– Задолго до рассвета.

Я кивнула, пытаясь не показать, что мне страшно.

– Еще не поздно отказаться, – небрежно напомнил Науэль. – Как насчет симпатичного мотеля? Чай, еда и теплая постель. А потом я заберу тебя.

– Я хочу с тобой, – ровно произнесла я, собрав всю свою твердость.

Науэль посмотрел на меня.

– Какая смелость.

Я неискренне улыбнулась. Что ты. Наоборот, позорная трусость. Науэль презирал «синдром овцы», а я понимала, что заставляет женщин вести себя таким образом. Чувствовал ли Науэль когда-либо это одиночество, в котором плещешься как в океане, не видя берега годами, так что однажды обрадуешься и акуле…

– Он практиковал природную терапию, – тихо объяснял Науэль, и я слушала его молча. За несколько часов езды беспокойство успело проесть меня до костей. – Слабо представляю себе, как блуждания по лесам могут кому-то помочь, но если Эрве утверждал, что помогает, значит, так оно и есть. У него был кабинет в городе, но чаще он работал в своем загородном доме. Выйдем здесь, – Науэль остановил машину. – Говорю один раз, так что слушай внимательно: держишься за моей спиной, двигаешься, только когда я скажу. Твоя задача – не мешаться, с остальными я справлюсь сам. Слушайся меня, и все будет в порядке, – он посмотрел в мои дикие от страха глаза. – Выйди из паники. Нас не ждет армия головорезов. Мы не настолько важные птицы.

Как ни странно, ему удалось меня немного успокоить.

Науэль переложил в свой рюкзак содержимое пакета, полученного от Фейерверка, и выбрался из машины. Натянул на голову капюшон, чтобы не светить волосами.

– Я все еще считаю, что тебе лучше остаться и подождать меня.

– Нет уж, – ожидание в безвестности намного хуже. И вдруг с Науэлем что-то случится?

– Тогда сними пальто, оно сковывает движения. И дай мне зажигалку.

Когда я подала ее, он чиркнул, проверяя пламя.

– Теперь за мной и тихо.

Ночь была морозная, ветреная, в шорохе высохшей листы, казалось, звучал предостерегающий шепот. Тропинка, по которой мы шли, была такая узкая, что иногда путь совсем преграждали разросшиеся кусты. Было так темно, что я скорее ощущала, чем видела Науэля, идущего впереди. Когда он остановился, я едва не налетела на него. Далеко не сразу мне удалось рассмотреть в темноте меж прутьев металлического забора смутные очертания дома. Ни одно окно не горело.

– Как мы проникнем в дом? – спросила я, и Науэль свирепо зашипел:

– Тихо.

Хорошо, что в темноте было не разглядеть, как я покраснела.

– Идем к подвальной двери, – прошептал Науэль, коснувшись губами моего уха – приятное ощущение, отметила я несвоевременно. – Она заперта, но я знаю код замка.

Я кивнула. Науэль пригнулся ниже, к кирпичному основанию забора. Я последовала его примеру, и мы побежали по мокрой траве.

– Здесь, – Науэль остановился у растущего возле забора дерева. – Сможешь забраться?

Я не знала, но сказала, что да. Лазанье по деревьям никогда не казалось мне таким интересным занятием, чтобы я приобрела большой опыт. На самом деле я всегда была неуклюжей. Дело осложнялось тем, что после очередного настырного осеннего дождя кора была мокрой и скользкой, и в темноте я практически не видела, как расположены ветки. Науэль поднялся первым и протянул мне руку. Меня трясло от страха упасть, и, хотя Науэль сохранял тишину, я знала, что мысленно он буркнул что-нибудь вроде: «Не будь овцой». В самом деле. Если уж увязалась, когда никто не звал, то выполняй что требуется. Собрав всю свою смелость (набралось на кофейную чашку), я с нереальной для меня ловкостью вскарабкалась вверх и угнездилась на толстой ветке, протянувшейся над забором. Науэль пропал. Я пыталась рассмотреть его, но не могла.