Литтмегалина - Синие цветы I: Анна [litres самиздат]

– Это его дочери?

– Да. Уродины.

– Девушки как девушки.

– Если я говорю, что они уродины, значит, так оно и есть, – отрезал Науэль.

Быстро закончив с левым, жилым крылом дома, в правом нам пришлось задержаться надолго. Там были отдельная кухня и несколько спален для пациентов, кабинет для индивидуальных консультаций, зал для групповой терапии с большим экраном на стене, приемная – настоящая клиника в миниатюре. Впечатление довершали стены, окрашенные зеленой, холодящего оттенка, краской, и покрытый светлым линолеумом пол. Даже запах висел какой-то больничный, не домашний.

– Здесь действительно жили пациенты?

– Только когда нуждались в наблюдении.

– У Эрве было много работы?

– Очень. Он постоянно работал. Разве что оставлял себе пару вечеров в неделю на книги и фильмы.

– Странно, что при такой загруженности он сумел найти время на тебя.

– Вот это как раз не странно.

В приемной Науэль засел за стол и, вытащив из ящиков стопки бумаг, разложил их по поверхности.

– Здесь сидела помощница Эрве. Она приходила трижды в неделю. Занималась финансовыми и организационными вопросами.

Пока Науэль изучал содержимое документов, я присела на низенькую софу. Посмотрела на свои ноги. Как всегда, большие пальцы инфантильно повернуты друг к другу. Я поставила ступни нормально. Пол так и сверкал. Чистота именно что медицинская. Когда мы блуждали по дому, мысли, что же представлял собой человек, еще недавно распоряжавшийся здесь, не давали мне покоя. Я почти ничего не знала об Эрве, кроме того, что он обожал чтение и кинематограф и каким-то образом умудрился заслужить уважение Науэля. Ну и что однажды он так ошибся в женщине, что после его потянуло на мужчин.

– Каким он был?

– Настырным, – ответил Науэль, не глядя на меня.

Я рассмеялась.

– И только-то?

– Это была его основная черта. Когда к Эрве обращались за помощью, он был готов изучить каждую косточку пациента, пока не найдет ту, что распространяет гниение. Если сталкивался с ложью, пытался докопаться до правды. Если не понимал чего-то, не мог успокоиться, пока не разберется. За это он многим нравился. И еще большему количеству людей не нравился.

– Но…

– Но не настолько не нравился, чтобы убить.

Я вздохнула.

– Спроси уж, ладно, – разрешил Науэль.

– Ты любил его?

Науэль округлил глаза в выражении чистого изумления.

– Нет, конечно. Он почти на тридцать лет меня старше.

– Ну и заморочки у тебя насчет возраста – не старше, не младше…

Науэль послал мне колючий взгляд.

– Ты не поверишь, до какой степени у меня заморочки насчет возраста.

– И все же ты жил с ним.

– Должен же я где-то жить, – Науэль перелистнул страницу и сунул в рот кусок сахара. Его губа еще продолжала кровоточить, но Науэля не смущало, что у него во рту сахар перемешивается с кровью.

– Хм, – сказала я.

– Что «хм»? – Науэль рассовал документы по ящикам и встал.

– Мы вон туда еще не заглядывали, – переводя тему, я указала на массивную металлическую дверь, покрытую плотным слоем белой краски.

– Это кабинет Эрве. Без ключа нам туда не попасть. Так что «хм»?

– Да я вот подумала… Ты никогда не жил один… Может, ты просто боишься одиночества?

– Ничего подобного, – резко возразил Науэль.

– Конечно-конечно, – быстро согласилась я.

– Откуда ты вообще взяла это «хм»? – пробормотал Науэль. – Чересчур ехидно для тебя, Аннаделла.

Я подошла к двери, опустила ручку и потянула дверь на себя. Оглянулась на Науэля.

– Открыто.

Он недоуменно поднял брови и извлек из кармана нож – длинный, с перламутровой ручкой (этот нож Науэль всегда, сколько я его знаю, носил с собой). Настороженные, мы шагнули в темную комнату.

Науэль нашарил на стене выключатель и щелкнул по нему. Замерцали, разгораясь, лампы дневного света. В кабинете сочетались строгость и красота. Здесь были черная кожаная мебель, массивный стол из темного дерева, разнообразные шкафы и множество кадок с цветами, слегка увядшими. Кудрявое вьющееся растение чуть ли не полностью закрывало одну стену.

Взгляд Науэля сразу устремился к остекленному шкафу с лекарствами.

– Даже не думай, – резко сказала я.

– Ладно, – пожал плечами Науэль. – Я все равно не знаю, где ключ от него.

Он прошелся по кабинету, отмечая каждую мелочь, каждую вещь, лежащую не на своем месте.

– Покопались основательно, но старались быть аккуратными.

– Что-нибудь пропало?

– Истории болезни, – нахмурился Науэль, указывая на пустующие ячейки картотечного стеллажа. – Зачем им понадобились диагнозы пациентов Эрве?

Он переместился к книжному шкафу, наклонился к нижней полке, заставленной толстыми журналами, и просунул пальцы в чуть заметный зазор между ними.

– Одного номера не хватает. Посмотрим… трехлетней давности, за июль. Странно.

– Может, его и раньше не хватало.

– Нет, журналы стояли плотно.

– А что это за журнал?

– Специализированный. Его выпускает Национальное Психологическое сообщество. Ладно, пока оставим это.

– Сколько книг, – протянула я, осматривая кабинет. – Интересно, Эрве все их прочел?

– Уверен, что да.

– Ты читал какие-нибудь из них?

– Примерно треть.

Я переместилась к модерновому шкафу из стекла и металла. Просторный и на вид очень дорогой, шкаф так и сверкал. На его прозрачных полках красовались пепельница из синего стекла и серьезные, с печатями, бумаги в золотистых рамочках. Я вчиталась в мелкие буквы. Закончил такой-то университет, прошел курс повышения квалификации там-то, был награжден за какие-то достижения в чем-то.

– А уж сколько разных дипломов и сертификатов…

– Это всегда казалось мне странным, – пробормотал Науэль, встав слева от меня. – Эрве никогда не был тщеславным. Зачем ему выставлять все свои регалии в отдельном шкафу? Я понимаю – в приемной, с целью впечатлить пациентов. Но здесь, где никто, кроме него, не мог их видеть… – Науэль близоруко потянулся к шкафу. Его лицо отразилось в зеркальной стенке за полками. – Такой большой шкаф… так мало предметов на полках…

Он обошел шкаф и изучил щель между шкафом и стеной. Она была не шире карандашного грифеля. Тогда Науэль попытался сдвинуть шкаф. Шкаф не поддался, разве что звякнул стеклянными полками. Вероятно, он был привинчен к стене или полу. Раскрыв дверцы шкафа, Науэль извлек из него рамочки и синюю пепельницу и потянул полку на себя. Она легко выдвинулась. Науэль вытащил вторую и провел кончиком пальца по линии стыковки прямоугольников зеркала, которую ранее закрывало примыкающее ребро полки.

– Подай мой нож. Он на столе.

Лезвием Науэль аккуратно поддел зеркало, и его нижняя половина раскрылась как створка. За зеркалом мы увидели вмонтированный в стену сейф. Науэль присмотрелся к замку.