Литтмегалина - Синие цветы I: Анна [litres самиздат]

– Понятия не имею.

– Вообще похоже на время отправления или прибытия поезда. Это «22» привлекает внимание. Меня всегда забавляла подобная точность в железнодорожных расписаниях, учитывая, что поезда вечно опаздывают.

– Если он собирался куда-то ехать, почему не предупредил тебя? Ты упоминал, что звонил ему незадолго до убийства. И у него был взволнованный голос.

– Возможно, намеревался уведомить меня утром. Теперь уже не узнать. Ладно, попытаемся восстановить последовательность событий. В пятницу Эрве находился здесь, как обычно, работал в клинике. Далее ему кто-то звонит и, предположительно, назначает встречу, на которой должен сообщить или передать что-то настолько важное, что Эрве ради этих сведений согласен мчаться в другой город. Эрве набирает номер справочной и записывает время отправления подходящих ему поездов. Впрочем, «20.25» может быть и временем прибытия на нужную станцию. Затем что-то задерживает Эрве еще на несколько часов – он мог улаживать рабочие вопросы или просто разбирать документы. Поздно вечером он покидает загородный дом и едет в городскую квартиру, где его уже поджидают. Странный звонок и последующее убийство. Совпадение? Ой, вряд ли.

– Но как они могли узнать о звонке?

– Поверь мне, деточка, телефонные звонки прослушиваются на раз-два-три. Для этого доступ к дому совсем необязателен.

– То есть, ты полагаешь, они не хотели, чтобы он попал на ту встречу?

– Да, вот и подсуетились убрать его раньше. Их спешка объясняет неуклюжесть организации убийства.

Мы с Науэлем посмотрели друг на друга.

– Нам нужно найти человека, с которым должен был встретиться Эрве.

– Этим и займемся, – Науэль задумчиво посмотрел на тяжелый черный дисковый телефон. – Узнать хотя бы, из какого города звонили, уже будет зацепка. Можно попробовать по времени прибытия поездов…

– Была бы у нас телефонная квитанция… – задумчиво протянула я.

– Там указывают номера? – оживился Науэль.

– Номера нет, но междугородные соединения отмечают отдельно, с указанием кода города, с которым производилось соединение.

– Но это в случае, если звонил Эрве.

– Нет, входящие междугородные соединения тоже проставляют, так как они являются платными не только для звонящего, но и для абонента.

– Что ж, – Науэль вышел из-за стола. – Иногда даже ты бываешь полезной.

Похвала весьма сомнительная, но я и ей была рада.

– Пошли навестим наших подземных жителей. Мне бы хотелось пролить свет на них – и их делишки. Только вот что… – он сгреб толстую пачку личных дел. – Не хочу оставлять это здесь. Сейфу я не доверяю, хотя бы потому, что еще неделю назад считал, что и сам Эрве никуда не денется.

Когда Науэль включил в подвале свет, тот парень, которого мы выкурили, зажмурился, а затем направил на нас опасливый, угрюмый взгляд. Сидящий на привязи возле кирпичной стены, он не демонстрировал оптимизма и бодрости духа, но был в гораздо лучшем состоянии, чем первый, который все еще валялся кулем. Мне стало жутковато. Вдруг не оклемается? Под моим пристальным взглядом обморочный все-таки зашевелился, что-то забормотав, и у меня отлегло от сердца, хотя после парень снова затих.

Но надежды Науэля на прояснение ситуации не оправдались – единственный пребывающий в сознании кшаанец ни слова не понимал по-роански, на что Науэль отреагировал со злобной досадой. На все вопросы парень только мотал головой или бормотал что-то на своем шипящем и жужжащем языке, которого, в свою очередь, не понимал Науэль.

– Кшаанская свинья, – бросил Науэль, достаточно намучившись. – Если ты притащился в эту страну в поисках лучшей жизни, да еще участвуешь в темных делишках, удосужься научиться говорить по-нашему, – затем, к моему ужасу, он вытащил свой нож и прижал его острие к виску кшаанца. – Это тебя не вдохновит? А то, может, достаточно ткнуть хорошенько, и из тебя польется ручеек связной роанской речи?

Кшаанец, скосив глаза к ножу, забормотал что-то, и на его скуластом, смуглом, крючконосом лице появилось отчаянное выражение.

– И не вращай так глазами, – прошипел Науэль. – А то лишишься их совсем. Блядь, блядь, блядь! – выпалил он. – У меня нет твердой уверенности, что этот гаденыш не притворяется, но мои радары надрываются уже полчаса. Пора сматываться, а то еще прибудет подкрепление шоколадных мальчиков.

– Ну, так уходим, – нервно поторопила я. – Быстрее.

Науэль поднялся, и я уже поверила, что он действительно согласился уйти. Но стоило мне развернуться к двери, как я услышала хриплый, животный вскрик кшаанца, от которого у меня внутри все перевернулось.

– Перестань! – закричала я, бросаясь на Науэля.

На бедре кшаанца растекалось красное пятно. Науэль отпихнул меня небрежно, точно я весила не больше кошки.

– Я еще и не начинал. Хотя им следовало бы заняться, и заодно соню нашего привести в чувство, хотя вряд ли он окажется полезнее. Что ж, если над нами подшутили, подкинув нам мальчиков с проблемами коммуникации, почему бы и нам не покуражиться.

– Если твоя цель покромсать кого-то, не обязательно было проделывать такой долгий путь, – процедила я. – Сошел бы любой.

Науэль хмыкнул, но возражать не стал. С высоты своего роста он посмотрел на кшаанца, извивающегося на полу в тщетной попытке освободить руки, затем наклонился и аккуратно вытер нож о штанину врага.

– Только потому, что она со мной, я уйду. Иначе, пусть бы я весь пол залил вашей кровью, вы у меня роанский бы выучили. Оба. По сверхускоренной программе.

– А что, если он истечет кровью? – спросила я почти беззвучно.

– Анна, да не сходи ты с ума! – закричал Науэль, и я отшатнулась от него.

Вся сжавшись, я наблюдала, как он заставляет себя успокоиться, прячет этого разбрызгивающего ненависть, жуткого человека, который иногда проступал в нем. Не успокоился, но нацепил на себя маску. Достал из кармана колоду карт и раскрыл ее, приблизив к лицу кшаанца.

– Выбери одну.

– Какой в этом смысл? – воспротивилась я. – У него же руки связаны!

Науэль нетерпеливо встряхнул карточным веером и рявкнул:

– Живо!

Кшаанец наконец догадался, чего от него добиваются, и покорно коснулся веера кончиком носа, отмечая одну карту. Науэль перетасовал колоду, безошибочно отыскал карту и прочел надпись на ней:

– «Псих». Что бы это значило?

Швырнув карту на живот дрожащего от боли кшаанца, Науэль резко выпрямился и направился к выходу, не забыв сгрести со стола стопку медицинских записей. Я побежала за ним. Наверное, он все же испытал слабое удовлетворение, когда захлопнул дверь подвала, отрезая пленников от первого утреннего света.

Меня всю трясло. Пробуждающийся день был туманным и призрачным, вызывая ощущение иллюзорности происходящего. Трава побелела от инея, и я шла по ней неуверенно, точно вдруг очнулась и не могу понять, где я и как здесь очутилась. Достав из кармана шарик, Науэль бросил его в окно со всей силой. Брызнули осколки, а затем раздались пронзительные трели сигнализации.