Литтмегалина - Синие цветы I: Анна [litres самиздат]

Незнакомец отвел взгляд.

– Только не засыпай, повиснув на мне, что за привычка. Доберись до кровати, – мягко сказал он Науэлю и, поддерживая, повел его к дому.

Я смотрела им вслед, не решаясь тронуться с места. Фонари за моей спиной гасли один за другим.

Вид за моим окном загораживали узловатые, густо переплетенные ветви, и каждое утро у меня возникало ощущение, что я проснулась в башне посреди дремучего леса. Хоть что-то роднило меня со сказочными принцессами, пусть и с самыми несчастными из них – меня заточили и забыли. Я пыталась утешить себя долгим лежанием в горячей ванне, но не помогло, только кожа сморщилась. Я протоптала тропинки в ворсе ковра, блуждая из угла в угол, но нигде не находила себе места. В комнате лежало несколько книг, и я была бы рада отвлечься на них, но их наполняли лишь кругленькие, ничего для меня не значащие буковки чужого языка. Науэля я видела лишь единожды, вскоре после приезда: он принес мне ужин и стопку его одежды, чтобы я могла хоть во что-то переодеться, однако на вопросы отвечать отказался и поспешил удалиться.

Завершилась ночь, еще одна, а Науэль не соизволил вспомнить обо мне, и я не могла отделаться от мысли, что его отобрали у меня, стоило ему переступить порог этого дома. К вечеру второго дня в одиночном заключении я не то чтобы осмелела, но отчаялась настолько, что решилась выглянуть в коридор. Роскошно мрачные, темно-зеленые с золотом обои вызвали у меня сильное желание юркнуть обратно в свою комнату и съежиться под одеялом, но я заставила себя успокоиться и потопала по коридору мимо множества дверей. За одной из них я увидела громадный зал с выложенным разноцветными мраморными плитами полом. Неужели весь дом принадлежит одному человеку? Утлый домишко Янвеке уместился бы в одном этом зале. Науэль действительно живет здесь? Еще горечи к моей обиде. Когда от тебя скрыли дом размером с пшеничное поле, уже не получится сказать, что от тебя утаили совсем немногое.

Навстречу мне, беззвучно касаясь ступнями мягкого ковра, шел мальчик. Мальчик как мальчик, лет тринадцати, самого обычного вида. Не знаю, чем встреча с ним так поразила меня. А кого я ожидала увидеть здесь? Огнедышащее чудовище? Ребенок явно не счел меня достойным внимания объектом, но мой просящий взгляд все-таки заставил его остановиться и, сунув руки в карманы, посмотреть на меня. Взор холодный, лишенный любопытства и серьезный не по возрасту.

– Привет, – нерешительно сказала я, сомневаясь, что получу понятный мне ответ, однако мальчик ответил на чистом роанском:

– Привет.

У него были длинные, прямые темные волосы, заправленные за уши, и темные, почти черные, глаза. Он походил на кшаанца, но его кожа была менее смуглой. Полукровка?

Я молчала, и мальчик приподнял густые брови: это все?

– Ты не видел Науэля? – спросила я.

– Дальше по коридору. Как спустишься в холл, иди в глубь левого крыла. Найдешь моего брата там.

– Спасибо, – «брата», отметила я механически, но мальчик уже удалился.

Я пошла быстрым шагом, стремясь поскорее добраться до цели. Дважды навстречу мне попались девушки из прислуги (горничные, с ума сойти, горничные), одетые в кремовые блузки с белыми передниками и черные, расширяющиеся книзу юбки. У обеих были длинные волосы, заплетенные в косы. При виде меня девушки приветственно склонили головы. С одной из них я попыталась заговорить, но она не знала моего языка. Еще я видела кота, рыжего, здоровенного и надменного, как лев. Если бы и он замяукал не по-нашему, я бы не удивилась.

Через холл я прокатилась стремительно, как резиновый шарик, втягивая голову в плечи и представляя мрачных мужчин в темных костюмах («вы задержаны, сейчас вы будете подвергнуты пыткам и умрете»). Распахнув прозрачные двойные двери в конце коридора, я выскочила в прохладу и розоватый закатный свет – потолок здесь оказался стеклянным, и я смогла бы увидеть облака, если бы они были сегодня. Почти все пространство обширного зала занимал бассейн с голубой до невероятия водой, и в нем я наконец-то нашла Науэля, степенно рассекающего от бортика к бортику в чем мать родила. Негромко звучала знакомая спокойная песня. Пока Науэль игнорировал меня, перемещаясь туда-сюда энергичными рывками, я пялилась на его белоснежную задницу и размышляла, какие отношения связывают его с Ирис, в чей прозрачный голос я сейчас вслушиваюсь. Науэль снялся в десятке ее клипов, и ходили слухи, что некогда у них был роман, но Науэль на вопросы, касающиеся Ирис, не отвечал, а сама Ирис не давала интервью принципиально.

Когда пялиться надоело, я позвала Науэля, что не вызвало никакой реакции.

– Ты испарился без единого слова, – все равно начала я. – Весьма жестоко, знаешь ли. Я все ждала, когда ты вспомнишь обо мне, а потом поняла, что к тому времени превращусь в скелет.

Проплывая мимо, Науэль недовольно посмотрел на меня. Он был без контактных линз, добавляющих его глазам яркости, и взгляд не оказал должного впечатления.

– Даже если тебе вдруг оказалось решительно не до меня, достаточно было уведомить меня об этом, чтобы я не терзалась разными мыслями, например, что этот рыжий убил тебя и съел.

На развороте Науэль перевернулся в воде, оттолкнувшись ногами от бортика, как это делают профессиональные пловцы, и небрежно бросил:

– Он предпочитает есть меня живьем.

Однозначно не тот ответ, который я хотела бы услышать. Проглотив унылый вздох, я продолжила:

– Дни были так невыносимы, что я едва не сошла с ума. В одной из этих иностранных книг были жуткие картинки. Сплошные привидения.

Резко остановившись, Науэль выбрался на бортик бассейна, предоставляя мне возможность убедиться, насколько он был искренен, когда утверждал, что не терпит волосню нигде, кроме головы. Вежливость не позволяла мне любоваться в открытую, но и от того, что я успела заметить, дух захватывало.

– Из всех голых мужчин, которых я видела, ты самый красивый. И вообще самый красивый.

– Многих ты видела, – буркнул Науэль.

– С тобой мне не состязаться, – несмотря на нелюбезность Науэля, я все равно радовалась ему, как брошенная на обледенелой зимней улице собачка вдруг возвратившемуся хозяину.

Не вытираясь, Науэль натянул на себя джинсы, футболку и поверх нее красно-синюю рубашку с короткими рукавами. Усевшись на шезлонг, он уставился на меня сердитыми глазами.

– Если человек двое суток сидит там, где его оставили, не способный ни развлечь себя, ни решиться выйти, это его проблемы.

– Наверное, – согласилась я, хотя это не в Науэля некий Дьобулус вонзал взгляды, разящие, как кинжалы. – Ты что, выщипал брови?