Литтмегалина - Синие цветы I: Анна [litres самиздат]

– Да. Люблю, когда у меня их две.

Науэль поправил штанину, скрывая щиколотку с синей татуировкой в виде металлического браслета с тянущимися от него звеньями цепи. Я считала эту татуировку отвратительной. Раньше у Науэля было несколько тату, и он их свел, а самую дрянную почему-то оставил. Должно быть, ему нравилось представлять ядро, волочащееся за ним, как за каторжником.

– Ты отоспался, я вижу.

– На год вперед, – он действительно посвежел, синева под глазами рассосалась. До меня вдруг дошло, что впервые за долгое время он абсолютно трез.

– А как те, что нас преследовали?

– Мертвы, – бросил Науэль равнодушно.

– И… и что теперь будет?

– Ничего.

Я подвисла от этого ответа, хотя нет ничего удивительного, если тому, кто может позволить себе такой дом, разрешено и пристрелить кого-нибудь.

– Почему их убили?

– Им стоило знать, на чьей территории они стреляют. Здесь для таких уже все приготовлено.

– Да кто вообще этот Дьобулус?! Он иностранец?

– Да, он ровеннец.

– Чем он занимается?

– Спроси у него, – посоветовал Науэль на полном серьезе и, как будто бы немного стесняясь, надел очки – тонкие, в платиновой оправе.

Я впервые видела Науэля в очках и, разглядывая его, решила, что они ему идут, отвлекая от колючего взгляда и тем самым смягчая его лицо. Предложению расспросить Дьобулуса я не вняла – нет, спасибо, лучше я укушу себя за задницу, чем заговорю с этим жутким типом.

– Когда мы уедем из этого дома?

– Не знаю, – Науэль выжал волосы. – Через день, неделю, две.

Я столь откровенно пала духом, что даже нечуткий Науэль это заметил.

– Тебе что-то не нравится?

Что ты. Убийственное гостеприимство.

– Такое ощущение, что мне здесь не рады.

Науэль пожал плечами, словно говоря: «Вот уж проблема».

В моем животе протяжно заурчало, и, раз уж он не счел нужным промолчать, я тоже не стала сдерживаться:

– Еще немного, и я даже тебя начну воспринимать как потенциальный обед. Серьезно, я сейчас упаду в голодный обморок. У меня было несколько овсяных печений в кармане, но это все. И сигареты кончились…

– Завтрак в десять, обед в два, ужин в семь – как раз скоро. Столовая на первом этаже.

– Я не знала об этом.

Науэль покосился на меня.

– Ты уже отругал меня, – заранее перебила я. – Достаточно.

– Ладно. Я тебя провожу. Идем.

– А ты снабдишь меня сигаретами?

– Я буду чувствовать себя как твой дилер.

– Твои проблемы. Я страдаю. Ты понимаешь?

Науэль тяжело вздохнул, направляясь к выходу, и я поняла, что таки его продавила.

– Мальчик, которого я видела в коридоре, почему-то назвал тебя братом, – сказала я, семеня за ним.

– Вероятно, это потому, что он и есть мой брат.

– Чего? – я растерянно рассмеялась, но Науэль и не думал шутить. – Да вы совсем не похожи! Или вы братья только наполовину? У вас одна мать?

Науэль посмотрел на меня с презрением.

– Мать Микеля мертва. Мне с моей повезло меньше.

Я оторопела на секунду.

– А кто его отец? Если это дом Дьобулуса… Дьобулус, верно?

– Можно так сказать.

– Тогда… – я почувствовала, что у меня округляются глаза. В тысячный раз неприятно вспомнилось, как длинный розовый язык Дьобулуса проскользнул в рот Науэля. – Если Микель тебе брат… кем тебе приходится Дьобулус?

– Дьобулус это Дьобулус, Дьобулусом он мне и приходится, – заявил Науэль таким тоном, как будто это все объясняло, и на том наш разговор прервался – мы как раз дошли до столовой, где я онемела от потрясения.

Столовая было ничего себе, всего-то с треть стадиона размером. Кажется, я начинала привыкать к превышающим мечты габаритам этого дома. Меж неплотно сдвинутых алых занавесей виднелись лохматые сосны. Приглушенный свет был мягким и теплым, создавал ощущение уюта, и мне бы даже понравилось здесь, если бы не красноволосый хозяин дома, восседающий во главе стола с видом самопровозглашенного божка.

Сегодня Дьобулус был одет в белоснежную рубашку и жилет цвета топленого молока и выглядел одновременно старомодно, элегантно и расслабленно. Он улыбнулся Науэлю до приторности ласково, а на меня посмотрел с неприятным удивлением, пошевелив губами в беззвучном: «Ах, снова эта». Ну да, конечно – единожды представ его взгляду, после мне следовало сгинуть в темном углу, как мышь. Впрочем, я не сомневалась: на столь легкое избавление от меня он не рассчитывал и все это время помнил обо мне очень хорошо, даже лучше, чем нужно. Строгим голосом приказав себе сохранять спокойствие (или хотя бы его видимость), я вежливо поздоровалась и села на выдвинутый Науэлем стул.

Науэль обогнул стол, усаживаясь далеко от меня, и, в ожидании, когда подадут ужин, я спрятала под стол дрожащие руки. «Убийца» , – мелькнуло у меня в голове. Этот человек или хотя бы работающие на него люди. Дьобулус беспричинно разразился широкой улыбкой, и я заметила бриллиант, вмонтированный в его левый клык, что произвело на меня отталкивающее впечатление. «Он что, мафиози? А я сижу с ним за одним столом, – подумала я и вдруг испугалась, опаленная опасением, что Дьобулус догадывается о моих мыслях. В ту же секунду я отчетливо услышала его смешок и ощутила, как он прожигает мою щеку взглядом своих рыжих, с бесноватыми огоньками, глаз. Мои ступни зачесались, намекая, что самое время драпать. Заставив себя повернуть голову к Дьобулусу, я обнаружила, что на самом деле он не смотрит в мою сторону. Показалось…

Науэль протянул руку, и Дьобулус опустил на нее свою. Когда их пальцы сплелись, по моему позвоночнику пробежал разряд – будь я кошкой, вся шерсть встала бы дыбом. Микель брат Науэля, Дьобулус – отец Микеля, а для Науэля Дьобулус… любовник и… просто Дьобулус? Очень интересные семейные отношения.

Я вздрогнула, когда передо мной поставили тарелку. Стоило выпустить Дьобулуса из поля зрения, как снова возникло ощущение, что он сжигает меня взглядом, но я сделала вид, что мне все равно. Девушки, прислуживающие за столом, двигались бесшумно и плавно, как будто под этими длинными юбками у них были не ноги, а что-то другое. Я бы никогда не смогла привыкнуть к прислуге в доме. Хотя чего я, какая мне прислуга? Если подумать, я просто нищая. Все, что у меня есть – это одежда на мне. Да и та принадлежит Науэлю.

Подошедший Микель напугал меня сидящей у него на плече крысой и так же, как Науэль, занял место рядом с Дьобулусом, бесстрастно извинившись за опоздание. Непроницаемая невозмутимость этого мальчика не производила впечатление нормальной или обычной. Как и Дьобулус, Микель не мог похвастаться высоким ростом и был той неопределенной комплекции, что в будущем с равным успехом могла обернуться мускулистостью или полнотой, в отличие от изящного Дьобулуса и откровенно истощенного Науэля. Я уловила ускользающее, не объяснимое словами сходство этой троицы, единение между ними, заставившее меня назвать их семьей, но по-прежнему не различала признаков родства.