Литтмегалина - Синие цветы I: Анна [litres самиздат]

– Редкостная хрень, – выдохнула я и почти сразу ощутила, как что-то происходит . – Ого, торкает мгновенно.

– Ну так используй ее, чтобы сделать этот вечер еще ярче, – посоветовал Дьобулус, придвигаясь ближе.

Я выдохнула и жадно отпила. Второй глоток дался чуть легче, но все равно по щекам поползли слезы.

– Разве не здорово?

– Здорово, – согласилась я.

– Еще не чувствуешь пробуждение симпатии ко мне? – подмигнул Дьобулус. Он придвинулся ближе и положил ладонь мне на колено. Я притворилась, что не заметила.

– Нет, но, благодаря умиротворяющему воздействию алкоголя, ты кажешься мне менее гадким. Умеренно противным, я бы сказала. Как эта термоядерная штука называется?

– Жидкий огонь.

– Подходящее название.

– Его считают лучшим средством для примирения врагов, вероятно, потому, что после одного стакана уже никто не способен воевать. Тебе нравится?

– Не уверена, – я отпила еще. – Да, нравится. Что это за история о том, как ты подобрал Науэля на улице?

– Просто увидел его на обочине. У него были не лучшие деньки. И я взял его с собой.

– Как ты благороден и добр, – усмехнулась я.

– Нет, я внимателен. Я заметил, что, если его отмыть, он будет очень хорошеньким, – усмехнулся Дьобулус.

– Да, он прекрасен внешне. Но, возникает ощущение, не внутренне. К чему ты приложил руку.

– Вот эту самую руку, – Дьобулус протянул ее мне, и, повинуясь спонтанному стремлению, я сплела свои пальцы с его пальцами. Меня точно укололо, и я с легким удивлением поняла, что престарелый мальчик способен вызывать нестарческие желания. Я отвернулась от него, упрекая себя за то, что любуюсь им, с момента как Жидкий огонь ослабил мою критичность.

– Ему было шестнадцать. Приятный возраст, но не в его случае.

– Каким он был?

– Эмоциональным, нервным. Запутался в жизни, не понимал собственных поступков. Как я уже говорил, напоминал озлобившегося бродячего котенка.

– И ты приложил все усилия, чтобы сделать его ручным.

– Само собой. Порой сам удивляюсь, как смог добиться его привязанности. Все еще чувствую умиление, когда он берет еду у меня из рук. К счастью, Науэлю знакомо чувство благодарности.

– Поразительно, никогда бы не подумала, – сказала я, хотя на самом деле так не считала. – Можно еще коктейльчик?

– Решила уложить себя?

– Да, – беззаботно ответила я, допивая последние капли.

– Я, может быть, тоже решил тебя уложить.

Фраза двусмысленная (особенно когда исходит от мафиози), но ставшая более определенной после того, как он положил ладонь мне на щеку и притянул мою голову к себе. Мы слегка соприкоснулись носами, потом я отстранилась, не позволив ему обнять меня.

– Его семья была сумасшествием, – Дьобулус как ни в чем не бывало продолжил говорить о Науэле. – Это оставило шрамы на его личности и заставило искать убежища в чужих домах.

– Он рассказывал тебе о своих родителях?

– Я не стал дожидаться приступа его откровенности и предпочел все разведать самостоятельно. Но не ожидай, что я раскрою тебе обстоятельства его прошлого. Все, что даст тебе осведомленность – Науэль вызверится на тебя в очередной раз.

– Наверняка, – я растопила последний холодок в животе глотком Жидкого огня. Я уже не очень уверенно ощущала себя на высоком стуле. Ноги отяжелели, но зато кончики пальцев согрелись. Я повращала коктейль в бокале. В оранжевой жидкости вспыхивали искры, как в пламени.

– Знаешь, я безумно люблю его.

– Если признаешься ему в этом сейчас, он начнет презирать тебя.

– Нет, я про Жидкий огонь. Эта любовь вспыхнула стихийно.

– Не советую тебе пить его в компании Науэля. Есть вероятность пожара.

– До костей обуглюсь только я. А он… лед не горит, – я допила коктейль. – Еще.

– Я думаю, тебе хватит, – мягко, как обращаясь к капризному ребенку, отказал Дьобулус.

– Я не думаю, что хватит.

– Ты действительно не думаешь, – он махнул бармену, подзывая его к нам. Потом обеими руками обхватил мои плечи, притягивая меня, прижимая к себе. От Дьобулуса исходил невероятный жар, или же это алкоголь неистовствовал в моей крови. В любом случае я плавилась.

– Да, я его люблю. Но какая разница. Он так и останется бесчувственной скотиной.

– Тогда пей.

И я пила. Музыка пульсировала, как будто поблизости от нас билось огромное сердце. Вероятно, Науэль наблюдал за нами, но я спряталась от него за вспышками света, за объятиями Дьобулуса, за строчками из песни, заглушающей мои мысли. Мое тело было податливым и голодным. До меня так давно не дотрагивались с сексуальным подтекстом. Злобные хватания Янвеке, вызывавшие во мне лишь ледяную ярость, не в счет. А с Дьобулусом было хорошо. Я приказала себе сдаться, погладить его спине. Но затем все-таки отодвинулась, глядя ему в лицо и пытаясь понять, что же не так.

– У тебя золотые глаза. Странно. Золотые.

– Золотой – цвет коварства.

– Неудивительно. Пойдем отсюда. Мне хочется в тишину, – попросила я, не заботясь, если моя просьба звучит как намек.

– А ты ходить-то сможешь?

Я подумала.

– А ты сможешь меня отнести?

Он погладил меня по голове, как маленькую девочку.

– Уйдем. Но после.

– После чего? – наивно осведомилась я.

Он аккуратно извлек из моих пальцев бокал, поставил его на стойку рядом со своим и поцеловал меня. В первый момент я успела удивиться, но затем у меня пропали все мысли. После выпитого язык Дьобулуса был сладким и терпким, и я откликнулась на поцелуй всем телом. Мы окунулись в мягкую темноту… Было что-то невообразимо приятное в том, чтобы отдаться этому чисто физическому влечению. Никаких переживаний, никаких мук, ничего сложного, просто желание, золотистое и опьяняющее, как жидкий огонь.

– Прежде чем пускаться в дальнейшие приключения, я очень советую тебе протрезветь, – услышала я замораживающий голос Науэля.

Отпрянув от Дьобулуса, я обеспокоенно уставилась на Науэля. Мое тепло потекло из кончиков пальцев на холодный пол, и я почувствовала нарастающую пустоту внутри.

Науэль стоял всего лишь в трех шагах от нас, но из-за набравшей громкость музыки ему приходилось кричать. Хотя, наверное, и в полной тишине он начал бы орать, если судить по его раздраженному виду. Смотрел он не на меня, а на Дьобулуса.

– Я же говорил тебе: не вздумай ей подыгрывать.

– Ну что ты, – ухмыльнулся Дьобулус, приглаживая волосы. – Никак тайных мотивов. Чистая похоть.

– Пожалела бы свою голову, – бросил Науэль, подступив ко мне. – Тебе лучше идти спать.

– Я не хочу спать, – сердито возразила я. – Я хочу быть с ним. А ты мне не мамочка, чтобы приглядывать за мной.

– Да, потому что я папочка, – прошипел Науэль. – Ты ужасно нахлесталась.

– Я вполне ясно соображаю.