Руслан Передельский - Чугунные облака

– Эта тварюга должна сдохнуть! – пожилая дама с седыми как свет звёзд волосами выделялась из толпы остальных пожилых дам. Слёзы не текли ручьями из её узких глаз, наверное, ненависть не позволяла. Надрывая глотку она кричала, её руки тряслись, и казалось, эта хрупкая дамочка ростом в метр пятьдесят может сожрать сидящее в клетке создание вместе с костями.

«Эх, пожилая леди. Неужели вы думаете что я бы по своей воле не отдал бы вам высокомерно улыбающегося засранца прямо в руки, чтобы вы его отрахали так же, как и он ваших чад?» – мысли судьи так и остались загадкой. По его бегающим глазам видно неопределённое состояние, будто он готов был сию минуту взять ржавые ключи от клетки в руки и отварить клятую дверь, оставив монстра на растерзание разъярённым родственникам погибших детей. Он бы сам с удовольствием привстал на дыбы, пытаясь разглядеть как медленно будет разрывать на части грешное тело разъярённая толпа, разобрав сумасшедшего на части.

Возможно, он сам этого хотел, и не без наслаждения вмазал бы по изуродованной безумной улыбкой роже.

Диалог со зверем был возобновлён после воплей дамы:

– Продолжайте, ваше первое убийство, после которого по ужасной ошибке на электрическом стуле было спалено двое невиновных.

Сейчас они казалось, пытались, но жаль, что с опозданием, распознать проблему на корню. С чего всё началось? С рыжей болеющей девчонки: первая клетка кровавой шахматной доски.

В зале, закрывая заплаканные глаза, сидела рыжая, один-в-один как дочь, женщина средних лет, чувствовавшая что ещё одна колкая подробность про жестокое убийство её дочери заставит слабое и изуродованное многочисленными царапинами и кровоподтёками материнское сердце вновь разбиться на множество частей. Оно уже разбилось однажды, почти десять лет назад, когда пришло известие о мёртвом теле дочери посреди сухого поля. Но сейчас, те мелкие осколки грели тёплые воспоминания. Её улыбка и развитая не по годам мудрость. Врачи прогнозировали дочери отставание в развитии, но порой её умение сочувствовать и поддержать поражало. Её умная и находчивая девочка была развита не по годам. И как же не хотелось омрачить теплейшие залитые солнцем воспоминания подробностями о последних минутах её жизни.

В голове мамы жутким фильмом ужасов сменяли друг друга правдоподобные картинки случившегося, ведь чудовище описывало всё крайне кинематографично. На тех выгоревших кадрах видно её девочку, лежащую посреди жёлтого поля. В умных и понимающих глазах застыли слёзы, из горла вырывается крик. Она не понимает, что же хочет нависавший над ней мужчина. Ребёнку никогда не понять, что творится в голове у одержимого убийствами других человека, впрочем, как и нормальному взрослому.

– Я почувствовал что если девочка закричит громче у меня начнётся… – маньяк замялся, перебирая капельки стекавшего пота на своих тонких губах, вытянутых в кривой ухмылке, как капли сладкой газировки. Он говорил громко и отчётливо, желая впечатлить каждого сидевшего в зале – Я не хотел, чтоб она прекращала кричать. Мне нравилось как она вырывается из моей хватки и пинает меня своими тонкими ножками – бледная и невероятно белая кожа преступника сияла под светом ламп. Даже без его крупных очков в тёмной оправе, отобранных полицейскими, он имел счастье разглядеть шокированные лица людишек, хоть и порой они размывались, и всё вокруг мешалось в единую массу.

– Что вы почувствовали, когда… – судья заминался, и это делало его похожим на сидевшего в клетке особо опасного зверя: сумасшедшего человека – … убили её?

– Наслаждение. Удовлетворение – отчётливо закончил психопат – Догнав её, я стал сильнее царапать ногтями детскую мягкую кожу, после чего она ещё сильнее закричала. Тогда я почувствовал это. Почувствовал в первый раз.

Сентябрь 1981 года

В этот период времени в городе стояла особая жара. Первые дни осени тут, как бы абсурдно это не было, становились разгаром и пиком лета. Солнце словно прилетало максимально близко к нашей планете, почти касаясь своей раскалённой поверхностью озонового шара. Стоит лишь выйти на пыльную залитую светом дорогу, как спустя мгновение тело сразу же станет мокрым, будто бы тебя облили ведром тёплой воды.

Местные считали своим тяжким проклятием, что главное время года, предназначенное исключительно для тяжкой физической работы, выпадало на этот сезон.

Разбросанные по сухому полю невысокие домики держали вокруг себя приличную дистанцию. Более обеспеченные люди любили пространство, держа на своих владениях скот. Более бедные вынуждены были теснится в хижинах с выгоревшими крышами, изнывая от жары и хоть как-то спасаясь небольшими шумно гудящими вентиляторами, но сейчас даже к этим никудышным приспособлениям местные доступа не имели. Они вынуждены были трудиться на полях, попутно приучая к тяжелейшему ремеслу своих детишек. Самыми людными местами тут стали окружённые стенами лесополос пшеничные поля, а сам городишко, вымирая, напоминал переживший взрыв атомного реактора посёлок. Грязные стены и треснувшие окна, крупные собаки, охраняющие низкие дома, абсолютная тишина и лишь шум гоняемой ветром по дорогам пыли.

«Дзынь-дзынь» – тишину безлюдного города нарушил велосипедный звонок. Услышав звонкий шум, сторожевые собаки напряжённо подняли морды, но увидя кто именно едет расслабились и дальше погрузились в дрёму. Даня и Дима, местная бездельная шпана, рассекали по посёлку на велосипедах. Для всех лето только что закончилось, но не для них. Они с чистой совестью прогуливали школу, кидая камни в окна старых домов, жители которых сейчас трудились на поле.

– Старуха Тамара – кричал Дима своему напарнику, мастерски объезжая яму – Её даже сын родной бросил, а мерзкая слюнявая шавка, скорее всего, сдохла от голода. Её маразм достигал того, что она кидала котлетами в приезжающего к ней почтальона.

– Эй, Тамара – смеясь выкрикнул Данил – Лови посылку, старая маразматичка – после чего, замахнувшись, кинул тяжёлый камень в окно допотопного дома, уже и без этого треснувшее – Где мои котлеты?

Неразлучная парочка залилась хохотом. Спящий на соседнем участке чёрный пёс с длинной запутанной шерстью пробудился и принялся громко лаять, прогоняя непрошенных гостей.

– Ого, чётко – поддержал друга Дима – Тебе бы в бейсбол. Говорят, через годика два-три он станет самой популярной игрой всего мира!

Собака продолжала лаять.

– Да чушь всё это! Зуб даю, за пределы Америки эта игра не уйдёт!

Собака начала смешно прыгать на задних лапах, при этом яростно скалясь и заглядывая чёрными глазами на подростков.

– Закрой пасть, шавка! – выкрикнул Данил, метко кинув второй крупный камень в сторону собаки. Попав в тощее брюхо, камень заставил пса прекратить лаять. Жалобно заскулив, раненое животное торопливо бросилось к кустам.