Сергей Еримия - Маяк туманного мыса

– Этого и не потребуется. Как только он отойдет от укола я его закрою. Вот только на этот раз надежно пристегну, – хриплый голос принадлежал капитану. – Тебя же об одном попрошу – не позволяй себя обманывать! Не надо пытаться его освободить. Стараясь помочь, ты выпускаешь на волю зверя, дремлющего в нем. Мы договорились?

– Хорошо, – в голосе девушки отчетливое читалось сомнение.

– Ты пойми дочка, далеко не всегда жалость полезна, часто она делает только хуже. Это именно тот случай. Так ты мне обещаешь?

– Обещаю! Только ты с ним ничего не сделаешь, правда?

– Я и не собирался. Самосуд – не мой метод. Доберемся до обжитых мест, сдадим властям. Причем уже неважно, в какой из стран это случится. Жаль своей пальбой он передатчик разбил… – голос стал отчетливее, приоткрытая дверь открылась полностью, в проеме показалось печальное лицо. – Проснулся? Вот и хорошо. Сейчас я тебя освобожу…

Он подошел ближе, достал нож с коротким и широким лезвием. Коснулся ним моей шеи, разрезал мотки скотча. Прошелся ножом по подлокотникам, разрезал путы на ногах. Меня удерживали только несколько полос, опоясывающих туловище, но вот и они разрезаны, я рухнул на пол. Похоже, сильно ударился плечом, но боли не было, вообще ничего не было, я просто не чувствовал тело, будто и не мое оно вовсе.

Конечно, дожидаться пока я смогу сопротивляться капитан не стал. Он достал из кармана блестящие хромом наручники, быстро защелкнул их у меня на запястьях. Легко поднял меня, настолько легко, будто и не был я существом из плоти и крови, отнес к кровати, бросил на жесткую постель. Я хотел заговорить, но язык, казалось, распух и занял все свободное пространство полости рта.

Оказалось, у капитана все было продумало заранее. А он подготовился! Секунда и откуда-то из-под койки извлечена длинная тонкая цепь. Щелчок и один ее конец закреплен на стальной ножке, второй пристегнут к цепочке моих наручников.

Оценив надежность конструкции, он медленно кивнул. Некоторое время с сомнением смотрел на меня, на цепь, снова на меня, но быстро убедился в том, что и так было понятно – я далеко не атлет, с цепью мне не справиться.

– Вот и ладно, увы, придется посидеть тебе на привязи, но это только до тех пор, пока не представится возможность передать тебя полиции. Без обид. Ты сам понимаешь, свобода не для тебя, – в это мгновение тусклая лампочка, освещавшая помещение медленно погасла. Почти сразу разгорелась снова, только светила еще более тускло. – За качество освещения, да и за скорость хода сам знаешь, кого следует благодарить. Тут я ничего не изменю, долго тебе придется ждать правосудия!

Он вышел. На мгновение свет, наполняющий комнату, вырвался в коридор, осветил лицо Даши. Надо же, а она изменилась! Ее глаза опухли от слез, плечи опустились. Она что-то говорила, ее губы шевелись, только слов слышно не было. Пожалуй, можно было попытаться и мне что-то сказать, но что, да и как!

Время стремительно мчалось вперед. Прошло два дня, может, три, учет времени меня ничуть не занимал. Кое-как я приловчился жить на цепи. Странное дело, но мыслей о побеге не было. Привык? Не знаю. Возможно. А может, это косвенное признание своей вины? Тоже не скажу. Не знаю я этого, да и никто не знает. Скорее всего, просто смирился, собаки на цепи они также смиряются…

В очередной раз мне принесли еду. Как и раньше это делал сам капитан. Изредка мне удавалось увидеть за его спиной девушку, но она не входила и не пыталась со мной заговорить. Боялась меня, боялась отца, или просто выполняла данное ему обещание?

В то время я лежал на койке. Лежал и равнодушно разглядывал блестящие украшения, сковавшие мои руки. Капитан, глядя исключительно прямо перед собой, прошел по комнате, подошел к столу, поставил поднос. Повернулся спиной, остановился и вдруг что-то сказал. Не могу вспомнить, что именно. Забыл, или вычеркнул из памяти – неважно. Одно точно, он сказал что-то очень обидное, что-то, что я услышал, и что буквально взбесило меня.

Дальше несколько нечетких воспоминаний, они, будто кадры из кинопленки, будто мгновения, вырванные из жизни.

Вот мгновенье первое, особо яркое оно – я вскакиваю. Один прыжок и цепь наброшена на шею капитану. Я душу его, тонкие браслеты врезаются в запястья, мне больно, но цель важнее боли, знаю я – ему гораздо хуже…

Второе мгновение. Вторая картинка. Даша. Она стоит в дверях, не в силах пошевелиться. Она кричит. Оцепенение, сковавшее ее, слетает, она бросается на меня. Я на секунду выпускаю жертву, позволяя капитану вдохнуть, наотмашь бью ее по лицу. Она отлетает в дальний угол, падает, замирает. Острая боль обжигает ногу, но я не обращаю на нее внимания. Я снова набрасываюсь на капитана. Недолго ему осталось…

Казалось, тусклая лампочка погасла, как минимум, ее яркость существенно уменьшилась. Скорее всего, показалось. Это просто серость, внутренний туман, что застилает взор. Минуту так продолжалось, две, может чуточку больше, но вот нормальное восприятие воротилось. Я увидел себя, стоявшего на коленях, рядом на полу лежало тело капитана. Его взгляд, удивительно спокойный, застыл, в нем отблеском сияла блеклая лампочка. В углу беззвучно плакала Даша. Она сидела, сгорбившись, низко опустив голову, лишь чуть заметно вздрагивала.

Скоро я перестал наблюдать за происходящим со стороны. Похоже, сознание, решившее прогуляться вне тела, вернулось обратно. Видимая мною картинка перешла из плоскости вымысла в пугающую реальность. К тому, что было видно, к отвратительной картине, прибавилось отвратительное ощущение. Я почувствовал инородное тело, которое проникло в мою плоть. Бедро одеревенело, из него торчало что-то твердое.

Боли не было, был только дискомфорт да легкое отвращение. Я посмотрел вниз, увидел рукоять ножа. Знакомый нож, нож капитана, он вошел в мышцу практически полностью, странно, что не вышел с противоположной стороны.

Пытаться понять, что произошло, не было необходимости. Все и так понятно, вот оно объяснение, лежит у моих ног. Капитан, это все он. Наверняка воспользовался случаем, напал на меня с ножом, я же сопротивлялся. Он вооружен, но я моложе, он силен, но на моей стороне правда. Или все не совсем так? Но все же…

– Даша, что произошло? – шепотом спросил я, прекрасно понимая, что услышать ответ хочу меньше всего на свете.

Она замерла. Ее плечи перестали вздрагивать. Медленно подняла заплаканное лицо. Казалось, она хочет ответить, но не решается, боится? Меня боится. Не мне ее судить!

Минута безмолвной беседы. Ее глаза, мое волненье. Вот она поднялась. Открыла тумбочку, бросила мне небольшой бумажный сверток. Бинт. Кивнула. Прижимаясь к стене, шагнула в сторону дверей. Я не хотел ей зла, но понимал – она сейчас уйдет, а после…