Сергей Еримия - Маяк туманного мыса

Оставшись довольным примеркой, я снова разделся. Растер снегом рану. Сделал себе укол. Использовал последний моток бинта, замотал ногу. Получилась толстая громоздкая повязка, дарящая сомнительную надежду на то, что она не позволит проникнуть в рану инфекции, конечно, если та еще не внутри. Отыскал свою трубу, которую использовал в начале скитаний по неведомой земле в качестве трости, с тоской подумал о том, что все в жизни повторяется и снова выбрался на прогулку.

Шел, с каждым шагом все отчетливее понимая, что далеко уйти не смогу, пусть даже очень того захочу. О том, чтобы устроить пешую вылазку на большое расстояние, попытаться дойти до обжитых мест своим ходом, речи не было. Следовательно, вариантов два – вызвать помощь извне (какая жалость, что я расстрелял все оборудование радиорубки!) или отдаться на волю волн, попробовать уплыть, не знаю, правда, на чем.

Я медленно ковылял вперед. Какой-либо конкретной цели путешествия не было, просто шел, не думая о том, куда иду. Медленно, неспешно, обходил вокруг казармы, думая лишь о том, что этот маршрут мне действительно нравится.

С каждой минутой крепла мысль о том, что надо найти способ уплыть. Желательно сейчас, не дожидаясь, пока туман вновь окутает скалистый берег и омывающее его море.

– До чего же обидно, что лодка разбилась! – крикнул я, разбудив дремлющих чаек. – Сейчас самое время отправляться в плавание, все условия для этого: море спокойное, тумана нет, гарантировано несколько часов относительно хорошей видимости. Это все Даша, послушал ее на свою голову…

Тут-таки пробудилось чувство вины. Правда, недолго оно властвовало над сознанием, его тут-таки оттеснило воспоминание. Я отчетливо осознал, что во время одной из моих прогулок видел плот. Именно так, спасательный плот! Висела где-то большая белая бочка из надежного пластика, внутри которой аккуратно сложенная лежит последняя надежда моряка на спасение. Надо только ее найти и сбросить в море. Желательно с дальнего края мыса, тогда больше шансов, что меня не выбросит обратно на берег!

Трудно было судить, что это: воспоминание или очередная проделка не в меру шустрого воображения? Трудно. Но дальше становилось только хуже. Я уже отчетливо представлял его! Видел не просто безликий пластиковый цилиндр, перед глазами стояло неприличное слово, нацарапанное на гладкой его поверхности. Вспомнилась рука, которая создала сомнительный шедевр, моя рука…

– Где может быть плот? – шепотом спросил я себя и тут-таки сам себе ответил: – На деревянной «площади»! Именно там, у стенки, рядом… – я кивнул, отбрасывая мучившие сомнения. – Точно, так и есть. Вот только не припомню, что я там делал, ведь гнали меня оттуда. Наверное, оттого и слово неприличное…

Не успела полностью созреть спасительная мысль, как ноги понесли меня к цели. Я шел, игнорируя боль, спешил, как мог, понимая, что опоздать вряд ли получится. «Площадь», где была, там она и останется.

Очень скоро я доковылял до лестницы. Мрачно ее осмотрел: зрелище очень даже невеселое. Казалось, будто какой-то вандал оторвал большую часть деревянных ступенек, оставив лишь металлические кронштейны, державшие их. Далеко не лучший способ подниматься наверх, но другого варианта все равно не было.

Преодолевая дикую боль, я взбирался наверх. Одно усилие, за ним еще одно и вот случилось. Я наверху. Стало легче, а главное спокойнее ведь теперь прямо и только прямо.

Деревянная «площадь». Ржавая лебедка на ее краю. Обрывок троса, такого же ржавого, как и весь подъемный механизм, свешивался вниз. Похоже, это он скрипел, тогда, в тумане, раздражая и пугая меня. Хотя сомнительно это, проржавел он насквозь, да и просто из-за чего ему скрипеть!

Я приблизился к краю, лег на доски, всмотрелся вниз. Увидел спокойную гладь моря, слегка покачивающиеся волны. Тишина, спокойствие, почти безмятежность.

В нескольких метрах от меня какой-то бледный и размытый, буквально из воздуха сформировался заветный цилиндр. Мгновение понадобилось на то, чтобы сфокусировать на нем зрение. Так и есть, это он, плот, надо только его спустить, вот только как? Должен быть какой-то механизм, но где он?

Не успел я толком подумать, как упакованный плот сорвался и упал на воду. Скорее всего, я задел какой-то рычаг или нажал скрытую кнопку. Но это уже неважно. Почти моментально пластиковый корпус раскололся на две части, будто две половинки скорлупы ореха. Послышался шипящий звук, на поверхности воды сформировалось плавучее жилище, готовое принять меня, терпящего бедствие единственного своего пассажира.

Я вскочил на ноги, озираясь, тщетно пытаясь найти способ спуститься вниз. Ничего подходящего не было. Ни лестницы, ни даже веревки. Один обрывок троса, но он слишком короткий.

Тем временем плот полностью сформировался. Выпрямился, зазывно покачнулся и начал удаляться. Медленно, но неотвратимо.

Допустить, чтобы последний шанс добраться до обитаемых мест растворился, скрылся за горизонтом, я не мог. Время размышлений прошло, надо было действовать. Я разбежался и бросился вниз со скалы. Плюхнулся в воду, совсем рядом со спасательным средством, непроизвольно поднырнул под него. Попытался выплыть, но голова уперлась в мягкое днище. Изо всех сил заработал руками и ногами, силясь выбираться из ловушки. Кое-как получалось. Вот сквозь толщу воды пробился свет. Настоящий дневной он, пусть и с поправкой на полярную ночь. Еще одно усилие и голова показалась над поверхностью. Живительный глоток воздуха и море, будто поплавок, вытолкнуло меня на поверхность…

Почувствовав, что задыхаюсь, я шумно вдохнул и… проснулся. Начал часто дышать, тщетно стараясь успокоить сердце, удары которого колокольным звоном отдавались в голове, не давая сконцентрироваться. Не дожидаясь, пока вернется способность адекватно воспринимать действительность, глаза принялись изучать окружающую меня остановку. Верить в то, что они видели, не хотелось, но другого выхода не было. Можно верить им беспрекословно, можно сомневаться, вот только истина она одна. Именно так, я снова оказался у себя, в маленькой комнатке, в перестроенной кем-то неизвестным казарме.

Ничего не изменилось. Вокруг темнота да холод. Правда, холод стал сильнее, теперь он с легкостью проникал даже под теплую ткань «нового» гидрокостюма. Он давно уже пробрался внутрь меня, заморозил мышцы, подвластные его дыханию застыли в неподвижности суставы, казалось, кости и те смерзлись в единую однородную субстанцию.

Правда, нашлась и положительная сторона смертельного холода – раненая нога перестала ныть. Вне всяких сомнений рана также промерзла насквозь, не осталось в ней ни единого оголенного нерва, все подчинил себе леденящий холод.