Сергей Еримия - Маяк туманного мыса

Вот и башня маяка. Нависает она надо мной, высокая, выкрашенная в удивительный оранжевый цвет, яркий, он так контрастирует со всей окружающей его серостью, скорее всего, это для того, чтоб видели издалека. Увы, здешние широты не изобилуют цветовыми оттенками.

Дверь. Стальная, наверняка надежная. Рядом с ней табличка. «Маяк Выевнаволок». Почти уверен, это памятник какого-нибудь маячного зодчества, маяки, они все памятники.

Металлическая пластинка, закрывавшая замочную скважину, намертво примерзла к железной двери. Пришлось отогревать ее руками, рискуя примерзнуть самому. Но что такая мелочь, когда долг зовет! Я должен, я обязан!

Странно, но почему-то она совершенно не желала согреваться. Ну, да и ладно, ведь всегда можно применить какое-нибудь орудие, к примеру, все тот же металлический угольник.

Вот и свершилось. Чувствуя, как гулко стучит сердце, я коснулся замка, замер на секунду, чтобы осознать всю важность момента. Небольшое усилие, дрожь в руках, но нет, ключ попросту не входил в замочную скважину.

– Слишком много времени мне понадобилось для того, чтобы все осознать, сырость, холод, вот ключ и заржавел. Благодаря слою ржавчины его толщина стала больше, но это поправимо, – тут-таки понял я, – это несложно, это можно решить, я его очищу. Полагаю, это тоже часть испытания, что приготовил мне капитан. Очищу, справлюсь. Только позже, сейчас надо просто отдохнуть…

Волна усталости нахлынула на меня, грозясь сбить с ног. Страшно захотелось упасть на землю, лечь, закрыть глаза и не открывать их как можно дольше. На фоне безграничной усталости растворилось все, даже излишне настойчивое чувство долга.

Медленно, низко наклонив голову, я побрел обратно…

Спасение?

Я так и не смог уснуть. Большую часть ночи чтоб занять себя и согреться тер ржавый ключик о найденный у входа кусок бетона. Верил ли я в то, что делаю нужное дело и все это часть какого-то там испытания? Да, хотя с каждым часом веры становилось все меньше. Нет, оно и понятно, вера – дама капризная, быстро теряется, меркнет, подкреплять ее постоянно надо, иначе от нее и следа не останется. В любом же случае этот монотонный труд помогал мне. Не согревал он, нет, зато прогонял унылые мысли, да и просто отвлекал от холода.

Несколько раз я порывался зажечь огонь, но дальше идеи так и не продвинулся. Дров не было, конечно, можно было сломать очередной стеллаж, или просто зайти в соседний домик да вырвать пару-тройку досок, вот только смысла в этом я не видел. Увы, не грело меня пламя, а в чем причина такого неуважительного ко мне отношения было непонятно.

Как бы там ни было, я мерз, что с огнем, что без такового. Словом, странности, одни сплошные странности…

Да, я так и не смог уснуть, причем даже тогда, когда окончательно устал тереть ключ, доводя металл до зеркального блеска. Думаю, было уже под утро. Собрался я с духом, забрался под промерзшие тряпки, укрылся с головой, но сон все равно не шел. Его приходу препятствовали три фактора: холод, боль и предвкушение. С холодом все понятно – промерз я насквозь. Так промерз, что цокот собственных зубов срабатывал не хуже будильника. Источников боли было несколько, но первую скрипку в ансамбле отвратительного самочувствия играла рана в ноге. В нее (это видно даже мне дилетанту) попала-таки инфекция, прижилась в ней, расплодилась. А предвкушение? Не знаю, просто появилось оно, безо всякой на то причины, зародилось, будто лишь для того, чтобы внести разнообразие в букет отвратительных ощущений. Заполнило оно меня целиком, не оставив места даже для фантазии. В принципе это и неплохо, я ведь сам мечтал, чтобы она поскорее угомонилась.

«Замолкла фантазия, утихло воображение, теперь бы убрать куда-нибудь предвкушение. Отвратительное все-таки чувство – вера в то, что что-то произойдет. Скоро произойдет. Что-то о чем не имеешь ни малейшего понятия, но что-то важное и вряд ли хорошее».

Смешались противоречивые чувства, добавились к ним мысли, отвратительные, липкие и мрачные. Что из этого набора более всего мешало жить? Так сразу и не ответить. Собственно, я и не пытался ни отвечать, ни анализировать. Просто лежал, стиснул зубы, чтоб не стучали, стараясь забыть о холоде, о боли, решил поставить на предвкушение. Все-таки в нем есть надежда. Призрачная надежда, непонятно, правда, на что…

Следствием недавней «перестройки», помимо того, что я перекрыл доступ ветру и снегу в свое жилище, стало полное отсутствие дневного света. Нет, в принципе, это и правильно разве бывает дневной свет полярной ночью! Но это с одной стороны, а вот с другой я окончательно перестал ориентироваться во времени, потому и не увидел утренних сумерек, плавно переходящих в сумерки вечерние. Но я их почувствовал. Понял, что лежать можно долго, но толку от этого не будет, что надо вставать, двигаться, просто жить.

Кряхтя как древний старец, поднялся. Встал, пошатнулся, руками уперся в стенку. В глазах заплясали кровавые пятна, нога напомнила о себе неистовой болью.

Я громко выругался и, пытаясь уйти от всего на свете, включая и самого себя, подхватил трубу-трость, поковылял к выходу. Распахнул двери, позволяя влететь в мое затхлое жилище свежему воздуху.

Там, за стенами старой казармы, действительно было утро. Более того, настоящее утро. В небе, отраженный на облачке, золотом сиял лучик солнца! Настоящий, такой яркий, такой теплый, пусть даже он не меня согревал, а одинокую белоснежную тучку…

Появление солнца, пусть даже его отражения это настоящий праздник. Это победа добра над злом, света над тенью, это событие, которое надо отметить, обязательно надо, можно лишь простым восхождением на ближайшую сопку. Кстати да, с ее вершины наверняка будет видно, как огненный диск выглядывает из-под горизонта!

Ковыляя, я обогнул угол казармы, машинально взглянул на удивительно спокойную морскую гладь и оторопел. В центре бухты покачивался на легких волнах катерок! Далеко не яхта, так, старая ржавая посудина, помнившая лучшие времена, но это же…

– Люди! За мной приехали! – я растерянно потоптался на месте, будто пытался вспомнить, что полагается делать в подобных случаях. Не придумал ничего лучшего, кроме как помахать рукой и заплакать.

С катера спустили лодку. Настоящую лодку, созданную для морских прогулок, с подвесным мотором, мечту настоящего рыбака или матроса потерпевшего кораблекрушение! В нее прыгнули двое. Они перекинулись несколькими словами с теми, кто оставался на судне. Громко зашумел двигатель. Мои глаза залили слезы. Вот это на самом деле праздник! Сейчас меня спасут, скоро я забуду обо всем, что здесь происходило или не происходило, выброшу из головы сомнения, как страшный сон, сейчас…