Литтмегалина - Дом на берегу

Я поняла, кого она имела в виду под «волком».

– Колин совсем неплох. Конечно, он груб, но ведь его воспитанием практически не занимались, так что не удивительно. Только мне до сих пор не понятно, чем он болен. Я спрашивала у мистера Леонарда, но он ответил «общая ослабленность организма».

– Будь уверена, его диагноз ты не найдешь в медицинских справочниках.

– Его образ жизни неправилен. Больше внимания, больше света, больше подвижности, и Колин станет…

– Кем станет?

– Обычным ребенком, – завершила я.

Натали зашлась в приступе смеха. Прямо-таки давила из себя хохот.

– Что из того, что я сказала, смешно? – не выдержала я.

– Ты рассуждаешь о том, как нарядить демона в пинетки. Разве это не смешно?

– Он не демон. Демонов не существует.

Натали округлила глаза.

– Расскажи мне об этом.

Мы задумались каждая о своем. В бессердечии Натали было что-то почти сверхъестественное. Вне моего понимания.

– Колин постоянно спрашивает о тебе, – тихо произнесла я. – Что-то я сообщаю ему, но у меня такое ощущение, что он знает гораздо больше, чем ему кто-либо мог рассказать.

– Звучит угрожающе, – Натали отвернулась от меня.

– Он всегда на твоей стороне. Он ощущает себя твоим братом. Думаю, он любит тебя. А ты ни разу к нему не заглянула!

– Да что ты понимаешь! – закричала Натали, в одно мгновение спрыгивая с кровати. Ее сильные пальцы обхватили мои предплечья, широко раскрытые глаза со зрачками-пулями посмотрели на меня. Я похолодела. – Эта тварь убила мою мать! Как я должна простить его? Никогда. Никогда! Есть лишь одна причина, по которой я не придушила его собственными руками. И знаешь, какая? Это невозможно. Вот и все. Не ищи во мне милосердия.

Натали оттолкнула меня от себя.

– Убирайся, ты мне наскучила, – бросила она с усталой, издевательской интонацией, напомнившей мне Колина. – Цветы в оранжерее увяли. Они всегда вянут, когда эта тварь не в духе. Он распространяет миазмы.

Изгнанная таким образом, я удалилась в разбитых чувствах. Собственная комната, тесная и мертвенно-голубая, не могла меня утешить, и я сбежала к морю, где рисовала до самых сумерек, когда за мной прибежала встрепанная миссис Пибоди.

– Нельзя находиться здесь в такое время! Разве я не говорила вам?

Не говорила. Однако я смутно припомнила, что слышала нечто подобное от Натали, но не обратила внимания, в тот момент слишком сосредоточенная на других вещах. Миссис Пибоди потянула меня за собой, и я молча подчинилась, не понимая, зачем эта суета. В густеющей темноте мы чуть ли не врезались в Немого, неподвижного и жуткого. Ему миссис Пибоди ничего не сказала.

Мы вошли в дом и направились к свету, в кухню.

– Я протирала пыль в одной из комнат. Как увидела вас, так сердце и обмерло. С чего это вы вздумали сидеть там до ночи?

Каменный пол сверкал. На плите горел огонь, похожий на синий цветок. Чайник над ним закипал. Я села за стол, поставила на него локти и уронила голову на ладони.

– Я не знаю. Не хотелось возвращаться в дом. Что могло угрожать мне на берегу, миссис Пибоди?

– Смотрите, еще сгинете, как мистер Чарльз, – проворчала миссис Пибоди и шумно, еще сердясь, переставила чайник на подставку. – Что было раз, то и дважды случится.

– А что произошло с мистером Чарльзом? – спросила я.

Миссис Пибоди молча ополоснула заварочный чайник кипятком. Бросила в него три полных ложки заварки. Только поставив на стол чашки, тарелку печенья и усевшись, она ответила:

– Его похитила морская лошадка.

Даже так. Мне нестерпимо захотелось фыркнуть. Или, как Натали, воскликнуть: «Ха!» Все эти мистические, призванные навести ужас высказывания, что я слышала в этом доме, пробуждали во мне дух противоречия. Но я только сжала горячую чашку холодными пальцами и с вежливым любопытством произнесла:

– Вот как?

– В ожидании рождения сына у мистера Чарльза была привычка гулять по берегу. Иногда он блуждал до самой полуночи. И вот однажды, в безлунную ночь, чудовище вышло из воды и утащило его с собой в море.

– Откуда вы знаете? – не стерпела я. – Ведь ночь была безлунная, ничего не разглядишь.

– Грэм Джоб искал его с фонарем и увидел кровь на камнях. Утром ее смыло приливом.

«Чудовища, выходящие из воды. Чушь какая», – хмуро подумала я и заткнула себе рот печеньем. О морской лошади я слышала впервые, но речные лошади упоминались в страшных сказках. Сюжеты всегда были схожи: кому-то говорят о чудовище, живущем в реке, и запрещают приближаться к воде с наступлением ночи. Но однажды запрет нарушается, и… неосторожный герой погибает. Все это напоминало сегодняшнюю ситуацию со мной и миссис Пибоди. С одним «но» – никто не умер, потому что монстров не существует. Чего бы там ни случилось с мистером Чарльзом.

– Все-таки, при чем здесь морская лошадка? – сказала я (печенье не помогло). – Это… это нелепо. В море богатая фауна. Так не лучше ли подозревать кого-то реально существующего?

Я прикусила язык, но поздно – миссис Пибоди обиделась. Это получалось у нее легко.

– Вы мне не верите? – в ее мягком голоске проступили металлические ноты, заблестели, как спицы среди пряжи. – Да сам Грэм Джоб рассказал мне об этом! Ладно, не верить глупой старухе, но подозревать во лжи Грэма? И много вы знаете рыб, что способны выйти на берег и одолеть взрослого мужчину? Вот Лусия сразу приняла мои слова на веру.

Недовольство миссис Пибоди кололо меня, как электрические разряды, и на секунду я, подобно ее дочери, пожелала переместиться в Австралию – подальше от этой кухни, миссис Пибоди и незабвенной Лусии, которая во всем была меня лучше, больше ела, больше говорила, чаще улыбалась и никогда не демонстрировала недоверия.

Я ретировалась при первой же возможности. Миссис Пибоди попрощалась со мной холодно. Я понимала, что разочаровала ее, и это вызывало у меня чувство вины, но, в конце концов, я приехала в этот дом не для того, чтобы стать ее задушевной собеседницей, способной просиживать часы в кухне, поглощая десятки чашек чая.

У себя в комнате я легла на ледяные простыни и свернулась клубочком, чтобы согреться. Я была усталой, но и слишком взбудораженной, чтобы сразу уснуть. Натали, Колин, Леонард – между именами протянулись линии, объединяя их в треугольник, и поочередно углы его попадали под свет моего внимания, однако, как ни старайся, всю фигуру одновременно я рассмотреть не могла. Что происходит с Натали? Есть в ней какая-то изломанность. Колин порой был так зол на весь мир. Но в его характере уже проступали хорошие черты. В будущем он мог засверкать, как бриллиант, много лет пролежавший на дне реки и наконец очищенный от ила. Леонард… Слова Натали не находили подтверждения («жестокий, лицемерный, безнравственный»), но я начала относиться к нему с настороженностью. Как бы то ни было, из всей троицы он производил самое благоприятное впечатление. Вежливый и отчужденный; человек, одновременно приглядывающий за всеми и витающий где-то далеко. Не старый, не уродливый, не робкий. Ничего не мешает ему общаться с людьми, вести светскую жизнь. Жениться, если ему будет угодно. Так зачем ему этот темный дом, отрезанный от всего мира? Вопросы, вопросы, вопросы…