Александр Архипов - Зазеркалье

– Странно, почему он не оставил послание на зеркале?

– Беатриче не дает ему подойти к нему.

– Почему она не выходит она?

– Откуда я знаю! – воскликнул Эжен, швыряя с ненавистью второй стул.

Костер затрещал еще громче. Снопы искр ярко ослепили Эжена и Чарльза, устремляясь в вершине трубы, к их лицам подкатил жар.

– Откуда я знаю, – повторил Эжен, – у них с Данте свои амурные дела.

С верхнего этажа спустился вспотевший Этан.

– Как долго мы будем это оттапливать? – нервно спросил он, жестикулируя покрасневшими руками.

– Пока лед не пропадет к чертовой матери, – улыбнулся мушкетер, отойдя от пылающего камина.

– Это нам не поможет, – разочаровал Этан, затем приблизился к окнам и пояснил, – ни одна капля не стекала со стекла!

– Быть того не может, – приблизился к окну Эжен.

Зрение Этана не подвело: лед не тронулся.

Эжен развернулся и удалился наверх. Чарльз не последовал ни за кем. Он продолжал сидеть перед огнем, следя за каждым тлеющей надеждой.

– Я больше не знаю, что нам делать, – признался Этан, – еды мало, воды хватит на два дня. Виски нам не поможет. Я спрятал бутылки подальше от Эжена.

– Он много пьет? – забеспокоился Чарльз.

– Это полбеды, – вспоминал Этан дебоши мушкетера. – Он творит поганые вещи: ругается, крушит все подряд, не исключаем, что может наставить свой пистолет на одного из нас. Он – большая бочка пороха. Это в прямом смысле…

Ночью Чарльз он лежал в одежде, стеклянным взглядом целил в потолок, оставив в голове пустоту. Все варианты спасения закончились крахом. Их таинственный враг одержал вверх, им осталось замерзнуть в ледяной могиле или от голода, или от давней ссоры между героями.

Растопленные камины журчали, усыпляя Чарльза. Сонливость тихо и верно подкрадывалась к сознанию, прикрывая одеялом бессознательной глубины. Дремота не отпускала Чарльза в странствие снов. Одна идея прокралась в голову, подняла Чарльза с постели и повела в комнату отца. Чарльз верил, что переписывание концовок повлияет на изменение мнения Данте и Жана. Юноша нуждался в помощи Этана и Эжена.

Он бродил по коридорам и сочинял речь, чтобы убедить персонажей. Он сбивался, когда на шел мимо знакомых стен, теснившие его в кошмарах.

У порога он не сразу вспомнил, что Данте держал ключ от замка при себе. Чарльз толкнул дверь, сомнения пропали, сама судьба вела юношу к цели.

Чарльз зажег свечу, расчистил стол от лишних рукописей, притянул к себе чернильницу, перо, затем сел. Он ждал секунды, когда без колебаний он напишет желаемые строки Жану, чья книга еще сохраняла последние подлинные абзацы.

– Чарльз, – раздался слабый старческий голос за спиной.

Юноша сидел неподвижно несколько минут. Он не повернулся к голосу. Дыхание участилось, слезы подкатывали – вот-вот разразится истерика.

– Чарльз, – допытывал голос отца, – уходи…

– Это он! – воскликнул Чарльз, обернувшись к зеркалу.

Незримая сила схватила за воротник пиджака, потянул к зеркалу. Последнее, что видел Чарльз – черную бездонную воронку.

Чарльз не осязал тела. Прочие ощущения растворились, обнажив несозревшую душу. Его сущность пронеслась сквозь пространство и время, подчиняясь незримому потоку прошлого: людей, их характеров; звуков, их гармонии; эпох, ее личностей.

Долгий хаотичный путь к Зазеркалью заканчивался. Кровь разлилась по остывшим сосудам Чарльза. Нега жизни обращала сущность в плоть. Глаза сомкнулись от яркого света. Они неторопливо привыкали к краскам погоды, явь переливалась цветами: из белого в синее, из синего в желтое, размытые силуэты рябили подобно водной глади.

Раздались первые звуки: голоса, шаги, переходящие в людской гогот. К голосам примкнула музыка, которая со сбивчивым ритмом возвещала о надвигающейся силе.

Чарльз покорился нескладным нотам, пока скрежет человеческих приветствий не оглушил его.

– Vive La Revolution! Vive La France! – выкрикивала толпа.

Вскоре людские крики перевоплотился в стрекотню мушкетов и сабельным ударам. Толпа озверела. Ее рык разнесся полетом Валькирии мимо Чарльза.

Обессиленный юноша ползком отходил от бойни. Шанс на спасение ускользнул: тяжелая рука незнакомца села на плече юноши, как орел на ветке.

– Кто это? Не похож на француза, слишком богатая одежда для простого человека, – сказал неизвестный за спиной юноши.

Чарльз обернулся и открыл глаза. Вокруг утомленного юноши замигали тени. Они с любопытством обсуждали незнакомца:

– Кто он?

– Англичанин?

– Комитет им займется, граждане, прошу посторониться, а вы поднимите его. Он не понимает куда попал…

Надрывный писк в ушах пробудил Данте ото сна. Вместе с бодростью в грудь пробрался спертый воздух с животным страхом. Он выбежал из комнаты, предчувствуя беду. Выйдя в коридор, он разглядел у порога кабинета сутулую спину Эжена. Тот обернулся и спросил:

– Неужели это снова случилось? – повернулся мушкетер к Данте и отворил дверь. – Я тебе сказал запереть ее! Ты, маленький и тупой урод, я тебе что велел сделать?

Эжен взял под руку Данте, повел в комнату и заставил смотреть на бездыханное тело Чарльза. Тот лежал перед зеркалом с застывшим испуганным лицом. Зеркало дребезжало, в отражении вращалась серая воронка.

– Это повторилось! Это повторилось! И ты посмеешь сидеть здесь? Ну уж нет, я тебя поволоку за собой и заставлю исправлять свои ошибки, – громыхал Эжен, дергая потерянного друга. – Нечего ждать чуда!

Этан и Жан сонными глазами смотрели на озлобленного мушкетера и виноватого флорентийца.

– Что с Чарльзом? – забеспокоился Этан, приподняв голову юноши. – Он мертв!

– Пока нет, все насидели свои задницы в гостях, – сказал Эжен. – Сейчас же собираете вещи и идем в эту воронку.

– Простите меня! – рыдал Данте, упершись лицом в пол.

– Вырвем его из плена, тогда и найдешь себе прощение. Быстро всем собраться! – приказал мушкетер. – Мы и так совершили новый грех.

Эжен взял два пистолета и шпагу, Этан прихватил кольцо, Жан припасенный мешок с серебряными монетами, только Данте стоял и по-философски наблюдал за ними. Персонажи Вернона были единственными, кто мог спасти Чарльза, рискнуть и вызволить невинную душу.

– Вряд ли нам что-нибудь из этого пригодится, – рассуждал Данте, через секунду пожалело сказанном.

Наступило молчание. С тревогой герои пересматривались, ожидая от кого-то первого шага в затуманенную бездну. Они не находились в Зазеркалье целый год, оторвавшись от старой жизни, которая казалась им немного иной. Каждый из героев прощался с реальным миром, они не верили, что вернутся назад.

– Кто первый? – спросил Этан.

– Я, – выступил Данте.