Марк Кёльнер - Перевернутое сознание

Поговорить с моим папочкой мне не удалось (да даже если бы он был дома: пьяный и озлобленный, я бы, вероятно, не отважился к нему подойти, пусть бы мне и в самом деле на завтрашний день протягивать ноги). Мама, как только появилась дома, едва доползла до кровати и захрапела.

Линия все движется вниз. Вскоре пересечет линию детства. Я в этом уверен.

Я закутал маму покрывалом, поцеловал в теплую, плохо пахнущую щеку (хоть было и нелегко – но ведь если я не сделаю этого, то новой возможности не представится, потому что завтра ты прямехонько сыграешь в гроб). Когда я это делал, то видел не ДУБЛИКАТ, храпящий на кровати, а реальную маму, маму, которая заступилась за меня, когда отец готов был превратить меня в кровяное желе, мама, которая водила меня в цирк, потому что я то и дело долдонил, что хочу посмотреть на настоящих мишек и увидеть людей в белых облегающих костюмах в блестках, которые исполняют все эти трюки на кольцах и планках прямо у самого купола, да так, что дух захватывает, и кажется, что там не он, а ты сам ( а вдруг этот человек наверху сорвется? А вдруг? Страшно. Нет, этого не произойдет ).

ОЧЕНЬ ВАЖНО: ПОМНИТЬ ХОРОШЕЕ, А НЕ БЕЗОБРАЗНОЕ. ЭТИ МЫСЛИ ПОМОГУТ НЕ УМЕРЕТЬ И ВЫЖИТЬ. СОСРЕДОТОЧЬСЯ НА ЭТИХ ДОБРЫХ СЧАСТЛИВЫХ МЫСЛЯХ, КОТОРЫЕ У ТЕБЯ БЫЛИ, И ЗАБУДЬ О ПЛОХОМ, НЕ ВИДЬ ЭТОГО ( КАК БЫ НЕВОЗМОЖНЫМ ЭТО НЕ ПРЕДСТАВЛЯЛОСЬ! ) – ВИДЬ ТО ДОБРОЕ, КОТОРОЕ ТЕБЕ УДАЛОСЬ ПОЛУЧИТЬ.

В ЖИЗНИ РЕДКО СЛУЧАЕТСЯ ТАК, ЧТО ПОЛУЧИШЬ ЧТО-ТО ЛУЧШЕЕ, В БОЛЬШИНСТВЕ СЛУЧАЕВ ВСЕ ЛИШЬ УХУДШАЕТСЯ.

КАК БЫ МНЕ ХОТЕЛОСЬ ОКАЗАТЬСЯ В ОБЪЯТИЯХ НАТАЛИ. ЧТОБЫ ОНА ПРИЖАЛА МЕНЯ К СЕБЕ, ПРИЛАСКАЛА И ПРОШЕПТАЛА, ЧТО НИЧЕГО МНЕ НЕ УГРОЖАЕТ. О, НЭТ, МИЛАЯ НЭТ, ПОЧЕМУ ТЕБЯ ЗДЕСЬ НЕТ? ПОЧУВСТВОВАТЬ ЧУДЕСНЫЙ ЗАПАХ ТВОИХ ВОЛОС, ТВОЕ ТЕПЛО, ПРИКОСНОВЕНИЕ И ПОВЕРИТЬ В ТО, ЧТО МНЕ НЕ УГРОЖАЕТ ОПАСНОСТЬ. НО ЭТО НЕВОЗМОЖНО. ПО КАКОЙ ПРИЧИНЕ? ТРУДНО СКАЗАТЬ. Я НЕ ЗНАЮ. НАВЕРНО, ПОТОМУ, ЧТО В МИРЕ МНОГО ТОГО, ЧЕМУ НЕВРОЗМОЖНО СБЫТЬСЯ И ТО, ЧТО НА ПОЛНОМ ХОДУ РАЗБИВАЕТСЯ О СКАЛЫ РЕАЛЬНОСТИ ВДРЕБЕЗГИ

Я стер с лица слезы. Всей силой ощущаю страх угрожающей опасности и смерти. Мне страшно. Одиноко. Тоскливо.

Я должен сделать все так, чтобы не сомневаться в том, что ушел отсюда , не оставив после себя белых пятен, пустот. Хочу чувствовать полноту – что сделал все как надо.

ВАКУУМ

Дальше я убрался в квартире. Относительно, конечно. Но все равно стала немного уютнее, и я не ощущал себя больше навозником с гордым видом обозревающим свои шикарные навозные владения. Я вымыл гору посуды, которая лишь накапливалась, и, вероятно, в скором времени в мойке бы оказалась вся посуда, которая имелась в нашем доме. Отчистил засратую плиту. Пот лился с меня градом, а рожа вся покраснела, – словно побывал в парилке. Стер пыль с телека, тумбочки и шкафа. Если бы был изобретен определитель загрязнения в квартирах, то после моей уборки он бы показал, что процентов на сорок грязевого дерьма в квартире поуменьшилось. Она, разумеется, не потянула бы на номер люкс, но в квартире стало гораздо лучше, а самое главное на душе у меня было прекрасное чувство: полнота, завершенность и целостность . Спину, руки (красные как у только что запеченного рака), мышцы на ногах ломило. Хотелось поспать, и я так и видел перед собой это манящее к себе облако дремы, но у меня было еще одно дело. Мною приготовленный ужин для всей нашей дружной семейки . Мое фирменное (и единственное блюдо, которое я научился готовить) – это макароны. Отвариваешь их, а затем хорошенько обжариваешь. Не забыть посолить, но следует быть аккуратным в том плане, что можно пересолить. Если ты не досолил – это малюсенькая проблемка (≈ 0), но если пересолил, то разрушил все, что до этого с таким старанием делал. Когда макароны почти пожарены, я нарезаю колбасы (обычно вареной, у копченой фиговый вкус), натираю в терку сыра (если таковой имеется) и посыпаю всей этой вкуснятиной макароны, напоминающие загорелых красоток. Выключаю конфорку. Пока сковородка стоит на плите, кусочки сыра расплавляются, образуя сеточку-паутинку, а колбаса коптится. Минут через пять, поднимая крышку, вдыхаю одурманивающий аромат. Добавляешь для запаха и пущего вкуса зелени – укроп и петрушка. В подобные моменты я представляюсь себе крутым шеф-поваром или умелой хозяйкой, повелительницей кухни ( А ну-ка выметайся с кухни! Живо, тебе говорят! ). По сути, готовка это как рисование, а повар – это художник. Можно добавить какую-то новую специю, приправу и будет иной оттенок: иной запах и вкус, а можно украсить блюдо чем-либо и совсем иная съестная панорама, иной вид обычного блюда. В заключении я перчу макароны, чтобы было поострее. Возможно, кто-то не любит острое (например, моя настоящая мама, насчет ДУБЛИКАТА не имею понятие), но я обожаю. Ведь я все-таки шеф-повар, босс, главный, номер один, и если не устраивают та пища со своими вкусами и запахами, то можете отказаться от нее. Моя настоящая мама (сейчас мне кажется, что ее настоящей не существовала; что ее всегда заменял ДУБЛИКАТ) не любит острый вкус и всегда, как я готовлю (что происходило не так уж часто: в основном, когда на меня накатывали темные мысли: что мне осталось жить всего день, что я типа дряхлый дед-пердун, поживший уже достаточно, и которому пришло время сваливать – иное проявление моих страхов) выбирает внимательно макароны, на которых насыпано (или навалено, как она, бывало, выражалась) не так много перца.

СТРАХ МНОГОЛИК

ПОЭТОМУ ПОСТОЯННО ТРЕБУЕТСЯ ОСТОРОЖНОСТЬ И ВНИМАТЕЛЬНОСТЬ

Я с аппетитом съел ужин, выпил душистую чашку крепкого кофе, который был переслащен (на что мой папочка мог бы тут же заметить: Опять песок транжиришь! Знаешь ли сколько он стоит?! ). Вымыл посуду, чтобы не оставлять после себя грязи и тем самым не доставлять никому хлопот.

КОГДА УХОДИШЬ, ТО НУЖНО СДЕЛАТЬ ВСЕ ТИХО И ЧИСТО, СДЕЛАТЬ ВСЕ НАДЛЕЖАЩИМ ОБРАЗОМ И ПРАВИЛЬНО (!!!)

Отец в этот день опять не появился.

Закрывая дверь своей комнаты и запирая ее на замок (что стало уже правилом, даже если отца и не было дома. А вдруг он вернется ночью и разделается со мной? ОСТОРОЖНОСТЬ), я чувствовал усталость и облегчение. С полузакрытыми глазами, я делал последние записи в своем дневнике, зная, что они будут последними, и потом все прекратится: и страх, и боль, и одиночество .

ЗЕЛЕНАЯ ТРАВА. Я ЛЕЖУ НА НЕЙ В ОДНИХ ШОРТАХ. Я ОЩУЩАЮ ХОЛОДОК, ИСХОДЯЩИЙ ОТ РЕКИ. ПРИПЕКАЕТ СОЛНЫШКО, НАГОНЯЯ ЛЕНЦУ И СОНЛИВОСТЬ. РЯДОМ ЛЕЖИТ МОЙ ДРУГ . ОН ЗАКРЫЛ ГЛАЗА И ТОЖЕ НАСЛАЖДАЕТСЯ СОЛНЕЧНЫМ ТЕПЛОМ. ОН ДВИГАЕТСЯ. ЧУВСТВУЮ ПРИКОСНОВЕНИЕ ЕГО КОЖИ. ПОГРУЖАЮСЬ В СОН. А КОГДА ПРОСНУСЬ, ТО ОН БУДЕТ РЯДОМ, И У НАС С НИМ БУДЕТ КУЧА ИНТЕРЕСНЫХ ПРИКОЛЬНЫХ ДЕЛ, ОТ КОТОРЫХ НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ НЕ ЗАСКУЧАЕШЬ – ПРЯМО КАК В ДЕТСТВЕ , КАК КОГДА-ТО В ДЕРЕВНЕ С ГЕНОЙ. МНЕ НЕ СТРАШНО ЗАСЫПАТЬ, ПОТОМУ ЧТО РЯДОМ МОЙ ДРУГ . ТОТ, КТО ПРИКРОЕТ МОЮ СПИНУ, ПОДДЕРЖИТ И У Т ЕШ …