Лина Личман - Призраки прошлого, или Поаккуратнее с желаниями

– Как ты тут? Хотя чего это я ерунду горожу, как ты можешь быть, когда кровинку свою потеряла. Да и Витьку жалко, хороший был парень, не чета моим шалопаям. Ой как жалко-то.

– Тёть Глаша, не нужно. А то я сама сейчас разревусь.

– А ты поплачь! Слёзы они ведь как лекарство. Ты знаешь, я ведь не успела твоих забрать. Пока то да сё, приехала, а мне говорят, что забрали Витю уже. А про дочь вообще что-то невнятное. Мол государство похоронило. Где похоронило, как похоронило, никто ничего не говорит. А про Виктора я и не поняла сначала, кто мог забрать, у него же и родни-то не было. А оказалось, что с его работы люди денег собрали на похороны. Я позвонила им, они и сказали, что и когда. Хоронили на Ватутиновском. Как выпишут тебя, мы обязательно съездим, помянем. Ты знаешь, про аварию то вашу по всем каналам показывали. Те, что врезались в вас, молодые ещё совсем ребята были, заживо в машине сгорели, только девушку спасли. А сегодня передали что и девушка умерла. Там в этой машине, парень из какой-то там группы музыкальной был, а группа известная очень, молодёжная, только вот название не помню. В общем говорили, что не первая это их авария. Носились они как угорелые и машина там какая-то у них скоростная. Вот и доносились. Упокой Господь их душу.

– Тёть Глаш, а что говорили, кто в аварии виноват: Витя или ребята эти?

– Ребята говорили виноваты. Они на встречную выехали, а скорость говорили больше двух ста. По первому каналу аккурат после нового года и показали. В девять утра новости были, там и показали. Я бы и не поняла кто разбился, да по телевизору показали, как тебя из машины вытаскивали. Ой господи, что делается-то. Ведь ни за что ни про что и себя загубили и Витеньку с собой забрали.

Тётя Глаша говорила, а по её щекам бежали слёзы. Я смотрела на неё и ничего кроме дыры в груди не ощущала, ну ещё может боль. Жгучую боль от утраты. Глаза мои были сухими, а мысли какими-то скомканными. Только горькое осознание пустоты и одиночества не покидало меня.

В себя я пришла уже на кровати. Врач что-то сердито выговаривала Лисице, а та смотрела на меня виноватыми глазами и утирала слёзы. Мне же в этот момент медсестра делала укол, наверное, опять или успокоительное или снотворное. Почему-то момент того, как я оказалась на кровати выпал из моей памяти. Может я упала в обморок? Додумать я не успела, так как провалилась в сон.

Проснулась я только утром. Обход врача прошёл, как в тумане. Потом явилась Катька, зачем-то притащившая полный пакет апельсинов и конфет. Странное сочетание. Она пробыла у меня почти два часа. Всё это время подруга держала меня за руку и смотрела глазами побитой собаки.

– Кать, ну чего ты так на меня смотришь?

– Нормально я смотрю. Ты лучше расскажи, как себя чувствуешь. Доктор говорит, что травма головы может потом аукнуться осложнениями, – ушла она от темы разговора.

– Кать, не виляй, что случилось?

– Вик, ерунды не спрашивай! У меня подруга три недели в коме отлежала. А друга вообще не стало. Ты же знаешь, что мне Витька, как брат был. Вик, ты только нос не вешай, всё ещё будет. У тебя есть я. У меня есть ты. Ты же знаешь, я за тебя любого порву. Я, кстати, когда ты в реанимации была, решила врача твоего Эдгара. Как-то его там по отчеству заставить работать…

– Денег дала? – перебила я подругу.

– Попыталась, – поправила она меня. – Так он так развизжался. Верещал, что милицию вызовет. Прям показательное выступление устроил.

– Наплюй, всё нормально. Ты мне лучше скажи, как тебя ко мне пропустили?

– Денюжками пошуршала. Я договаривалась о хорошей палате, а тебе какую-то обычную дали, – скривилась подруга.

– А я-то гадаю, почему никого не подселяют.

Катька улыбнулась и сжала меня так крепко в своих объятиях, что чуть не переломала мои рёбра.

– Вик, я поберу. На работе просто задница. Завтра обязуюсь быть. Чё притащить то тебе?

– Ничего не надо. Я ничего не хочу. Ты просто приходи и всё, – проговорила я, опуская глаза, чтобы скрыть слёзы. Катька чмокнула меня и убежала. А буквально через пол часа явился вчерашний мент. Его визит я запомню надолго.

– Как вы себя чувствуете сегодня, Виктория Дмитриевна? – елейным тоном поинтересовался Терёхин.

– Замечательно, только что от радости при виде вас не прыгаю. Разве не видно? – решила не оставаться я в долгу.

– Юморите? Значит на поправку семимильными шагами движетесь, – продолжал разглагольствовать капитан.

– Откуда такие сведения? Вы случаем медицинское образование не получали, а Михаил? Извините, позабыла, как вас по батюшке величать? – продолжала я издеваться над ментом.

– Ничего страшного, я напомню, Евгеньевич я. А теперь к нашим баранам.

– Это вы простите о ком? И почему вы о себе во множественном числе? – перебила его я. Мне очень хотелось вывести его из себя. Хотелось, чтобы он убрал свой лживо-слащавый тон, сбросил свою, что называется овечью шубейку и показал истинную образину. А иначе как волком в овечьей шкуре я его не видела. Волчарой, который желает нажиться на чужой беде. Хотя нет, волк – это благородное животное. Терёхин – это скорее шакал. Падальщик, который сам не охотится, который либо ворует чужое, либо питается падалью и отбросами. Мерзкое существо. Видимо прочитав мои мысли, Михаил растянул губы в улыбке, больше похожей на оскал. Желваки на его скулах заходили, а глаза сузились.

– Обидеть хотите? А зря, я ведь вам помочь пришёл, пока ещё можно вам помочь. Вы ведь одна остались, ни мужа, ни родни.

– Справки наводили? Похвально. Только бы не надорваться вам, помогая мне. Хозяин то ваш это вряд ли оценит. Лишнюю косточку со стола точно не бросит. Сколько вам пообещали за помощь, а капитан? – сказала я, наблюдая за тем, как меняется его цвет лица, а сама улыбнулась. То, что он сделает в следующий момент, я просто не ожидала, потому сразу и не среагировала.

Он подскочил ко мне и схватив за волосы, резко дёрнул на себя.

– Слушай сюда, тварь, никуда ты не денешься! Подпишешь все бумаги, как миленькая! Иначе я тебя живьём сгною! – зло прокаркал мент, брызгая на моё лицо своими слюнями.

– Руку убери, – спокойно проговорила я. – А с родственниками ты просчитался. В следующий раз лучше справки наводи, – зачем-то соврала я.

Руку он убрал. Встал, поправил форму и направился к двери. У двери он обернулся и зло прошипел: Ты, сучка, пожалеешь, что на свет родилась! Сама приползёшь и не на одну, а на две квартиры документы подпишешь.

– Не подавишься? Как бы тебе самому без работы не остаться, да на скамье подсудимых не оказаться, помогальщик ты наш сердобольный. Чего встал? Топай отсюда, пока я медперсонал не позвала и заявление на тебя не написала.

Он вышел, забыв попрощаться, а дверью хлопнул так, что я думала она с петель слетит. Придурок чёртов.