Анатолий Пеннер - За гранью земной жизни – второй шанс

– Продав Родину, – поясняет Иваныч, – ты наносишь ей вред. А какой вред я нанёс тем, что уехал? В то время все занимались только собой. Было такое впечатление, что ты только путаешься у кого-то под ногами. Уехал и слава богу, нам больше достанется.

К тому же в это время мы очутились совершенно в другом государстве, в Казахстане. Я всю жизнь прожил в Советском Союзе, а Советский Союз – это Россия, союзные республики были простой формальностью. Так что можно сказать, что моя родина Россия.

– Ну ты феномен. Сам немец, родился и вырос в Казахстане, живёшь в Германии, а родина Россия? Что ты имеешь против Казахстана?

– Я? Да ничего. Наоборот, у нас не было таких конфликтов как в других республиках. Всё шло относительно гладко. Нашлись, конечно, патриоты, которые занялись переименованием городов, сёл и улиц. Требовали сделать казахский язык государственным.

– А разве это не справедливо?

– Конечно справедливо, но с этим нельзя спешить. Между прочим, когда мои предки переехали в те места, это была Омская губерния, то есть территория России.

– И как же вы очутились в Казахстане?

– В России не очень-то церемонились с внутренними границами.

– И что здесь плохого? Страна-то одна и та же, – говорит Мефистофель.

– Ну нет, это очень опасно, – не соглашается с ним Иваныч. – Тут думать надо, смотреть вперёд. Проходит время, страна распадается, и эти места превращаются в горячие точки. Взять, к примеру, Украину. Одесса, Донбасс, Крым – это Украина? Для любого человека, выросшего в Советском Союзе, это звучит как абсурд.

– И поэтому Путин прибрал к рукам Крым?

– Не прибрал, это было волеизъявление населения Крыма. Он просто немного помог. Если бы он этого не сделал, я бы его уважать перестал. Да и процентов девяносто россиян тоже. Уж очень удачным был момент, грех было не воспользоваться.

– И он воспользовался?

– Конечно, в самую точку. Это же страшно подумать, чтобы там сейчас было, останься Крым в составе Украины. Второй Донецк? Да и американцы уже вселяться собирались. А тут бац, и некуда вселяться. И всё это без единого выстрела. Высший класс!

– А как же санкции?

– А при чём здесь Крым? Их бы всё равно ввели, нашли бы другую причину. Сильная Россия Америке не нужна.

– Так ты, значит, сторонник Путина? – спрашивает Мефистофель.

– Не во всём, конечно, но в вопросах внешней политики, я на его стороне. В настоящее время он один из немногих, которые делают всё так, как надо. Каждый его шаг продуман и просчитан. И не только на данный момент, но и на перспективу.

В Германии же всё совершенно не так.

– Значит, Германия тебя не устраивает, не нравится? У тебя опять ничего не получилось, а виноваты как всегда страна, правительство, обстоятельства и так далее.

– Это ещё почему? – удивляется Иваныч. – Всё у меня нормально, всё в порядке. Поначалу, конечно, было не просто. Другая страна, другой мир. Из нашего недоразвитого социализма мы, внезапно, оказались в самом центре загнивающего капитализма, где никому не было никакого дела до того, кем ты был раньше, чем занимался. Всё пришлось начинать с начала, с нуля. И без работы пришлось помаяться, и улицы подметать, и учиться по новой. Но никто из нас и не ожидал, что здесь жареные гуси стаями летают. Нам активно помогали интегрироваться. Помогали искать работу, учили всякой бюрократической ерунде, необходимой для этого, и даже посылали на дорогостоящее переобучение. Но всё это делалось только для галочки, для отчёта, по которому они, с чистой совестью, получали свои немалые оклады. У меня нет ни одного знакомого, которого эти помощники устроили на работу. Не на временную или какое-либо другое мероприятие, а на настоящую, постоянную работу. Здесь действует железный закон капитализма – выплывай, как можешь

И ты выплыл?

Не сразу, конечно, но выплыл. Выучился на профессию, по которой проработал всю свою предыдущую жизнь. Нашёл работу, не имеющую ничего общего с этой профессией, но стабильную, в тёплом и сухом помещении, без авралов и лишней суматохи. Жена тоже выучилась и работает. Дети выросли и живут теперь отдельно. С образованием и работой у них тоже всё в порядке. Появились внуки. Так что, как говорится, жаловаться не на что, было бы здоровье.

Значит у тебя всё хорошо? На своё прошлое тебе наплевать и делать тебе там больше нечего?

Как это? Там могилы моих родителей. Я же там родился, прожил большую половину своей жизни, и какой бы она не была, но это моя жизнь. Даже сейчас, через 20 лет, меня неудержимо тянет в те места, хотя там уже почти ничего не осталось, от того что было. Не так часто, как хотелось бы, но всё же, иногда, я езжу туда и, если только смогу, поеду снова, даже если там вообще никаких следов не останется.

Что-то я тебя не пойму, ты что, назад собирался ехать?

Нет, конечно, тоска по прошлому, по-моему, у каждого нормального человека, время от времени, возникает. Но это же не значит, что надо всё бросать и ехать назад. Тем более, что от той жизни ничего не осталось и это будет не возвращение, а переезд в другую страну, в которой ты никому не нужен. А в Германии я уже прижился. Это отличная страна. Высокоразвитая, благоустроенная, отлаженная до мельчайших деталей. С богатой историей и бережным отношением к памятникам этой истории. И не только к своим. Вы нигде не найдёте таких ухоженных захоронений и памятников советским воинам, как здесь. Это страна с великолепной природой, которой уделяется огромное внимание. С ухоженными городами и сёлами, в которых ревностно поддерживаются многовековые традиции. С добродушными и приветливыми людьми, которые гордятся своей страной.

– Так чем же ты недоволен? Что не так? Что ты хочешь?

– Да ничего особенного я не хочу, – продолжает Иваныч. – Я хочу, чтобы всё это таким и осталось. Чтобы Германия осталась Германией, а не стала новой горячей точкой на карте мира. А то, что там происходит, именно к этому и ведёт. Создаётся впечатление, что о будущем страны никто не думает. Ведь любой здравомыслящий человек может предсказать, к чему приведёт всё то, что сейчас творится в стране. Проблемы тщательно маскируются. В России вещи называют своими именами. В Германии, да и во всей Европе, нет.

– Что же происходит в Европе?

– В Европе врут, нагло врут правительства, газеты, телевидение.

– В чём же заключается эта ложь, и почему нагло? – недоуменно спрашивает Мефистофель.

– Да взять к примеру проблему беженцев, – откликается Иваныч. – Для начала надо признать, что они не такие как мы. Не хуже, не лучше, а просто не такие. Мы совершенно по-разному воспринимаем жизнь.

Политики говорят, что их надо интегрировать. Но это невозможно. Мы, переселенцы из России, лет через пятьдесят полностью растворимся среди немцев. Они никогда. Некоторые турки живут в Европе уже более пятидесяти лет, но, говоря «у нас», подразумевают Турцию, а не страну в которой живут. И не только старики, молодёжь говорит то же самое.