Натали Бизанс - Возвращение. Сага «Исповедь». Книга пятая

Очнулся взмокший, словно меня окатили водою. За окнами ещё темно, все спят, слышно, как где-то вдали по мостовой проезжает одинокий экипаж, лошадь неспешно цокает копытами.

Что значит этот сон? Как сложить обрывки видений воедино? Я был там, – это точно. Я всё видел собственными глазами. Что это? Память о прошлой жизни или буйство фантазии? Хочу, чтобы Констанс пришла. Жажду прижаться к ней, вновь ощутить тонкий, изысканный аромат её кожи, я так одинок… Бесконечно одинок в этом мире. Мне не хватает любви. Сердце щемит от неизбывной тоски, столь древней и глубокой, что становится страшно… Констанс не пришла. Она не придёт. Зря Жорж надеется на это. Зачем ей подвергать себя опасности? Ради чего рисковать своим будущим? Бред! Всё неправильно, так не должно быть! Нельзя обманом достичь благих целей. Это ошибка. Роковая ошибка. Я скажу ему об этом. Нужно отказаться от безумной идеи! Как может кого-то соединить дитя, рожденное во грехе?..

Я пытался вновь заснуть, лишённый покоя. Огненный столб приближается. Нет, это не столб, это пламенная душа моей Эделины.

– Ты запутался и устал, я решила, что моему возлюбленному нужен отдых! Иди за мной, я помогу тебе во всём разобраться…

Когда я открыл глаза, уже наступило утро. За окном началось движение городской жизни, ежедневная суета. «Газеты, свежие новости! Покупайте!» – прокричал, проходя мимо, мальчик. Я подошёл к окну. Бакалейщик напротив поправляет лотки со свежими фруктами и овощами. Его юная дочь собирает очередному покупателю заказ. Бездомный пёс ищет хоть что-нибудь съестное, его облезлые, тощие бока терзают блохи и он всё время чешется. Дворник, подметающий улицу, гонит его метлой. Собака, привыкшая к пинкам и угрозам, смотрит на него осуждающе и упрямо продолжает крутиться поблизости, с надеждой заглядывая в глаза прохожим. Море сегодня особенно лазурное, солнце играет лучами по волнам. Кружатся вечно голодные чайки в поисках пищи. Я уже начал привыкать к виду из этого окна, такому яркому и живописному. Пытаюсь вспомнить, что было там, с Эделиной… О чём мы говорили, но память словно укрыта до поры до времени белой пеленой. Просто спокойно стало на душе, и появилась уверенность в том, что всё происходящие с нами – не напрасно. Умываюсь студёной водой, причёсываю волосы. Надо бы непременно посетить цирюльника, волосы уже до неприличия длинные, под глазами тёмные круги – следствие переживаний.

Спускаюсь вниз, в доме суета, прислуги наводят порядок. Все чем-то заняты. Мадам на кухне пробует у повара уже приготовленную выпечку.

– Вы припозднились сегодня, Эдуард!

– Добрый день, Мари!

– Добрый! Жорж просил Вас не беспокоить, он сказал, вы утомлены с дороги. А у нас прекрасная новость, скоро должен приехать жених Констанс с родителями на званый обед. Мы будем обсуждать предстоящую свадьбу.

– Позвольте мне удалиться и не участвовать, это ваши сугубо семейные дела, я буду чувствовать себя неловко.

– Эдуард! Вы – наш дорогой гость, ну какая же может быть неловкость? Жорж не простит мне Вашего отсутствия! – в её глазах мелькнул недобрый блеск. У меня появилось ощущение, что делает она это нарочно. Во всяком случае, Жорж никогда бы не настаивал на моём присутствии в подобном мероприятии, зная о наших чувствах.

– Вам очень понравится Доминик. Я думаю, вы найдёте много общего, – и снова глаза Мари стали недобрыми, видимо, она что-то заподозрила после вчерашнего поведения Констанс за столом, решила продемонстрировать воочию существующее положение дел, а заодно даёт понять, где моё место. Уйти после её настойчивого предложения, значило бы обидеть хозяйку дома и укрепить её подозрения. Что ж, надеюсь, мне хватит терпения и выдержки. Но Констанс?..

Они приехали с небольшим опозданием. Пожилая пара в дорогих нарядах и их обожаемый сынок Доминик, видимо, младший из детей, последняя радость своих родителей. Молодой человек выглядел лощёным франтом, такие, наверное, нравятся девушкам. Одет он был по последней парижской моде: костюм тёмно-серого цвета, яркий жилет в чёрную полоску, вычурный шейный платок и высокая шляпа-цилиндр, аккуратная бородка, слащавые тонкие усики, хитрый с прищуром взгляд. Он посмотрел на Констанс, как на лакомый кусочек, приготовленный для него на блюде с золотой каёмкой. По-щёгольски поцеловал своей невесте ручку, нарочно задержав в своей ладони её пальчики. Конни выглядела нездоровой. Нервный блеск в её глазах заставлял меня холодеть от нехороших предчувствий. Мы и словом не перемолвились с ней за всё это время. Она словно избегала меня, не удостоив даже взглядом. Я не настаивал на том, чтобы быть замеченным, зная, как тяжело ей в эти минуты.

Обменявшись любезностями с гостями, Мари представила меня, как протеже Жоржа.

– Молодой человек будущий медик? – мсьё взглянул на меня оценивающе через пенсне.

– Нет, Патрик, он семинарист.

– Как неосмотрительно, мсьё, в наш век становиться священником! Поверьте, революция была не последней! Народ Франции так привык восставать против тирании, что готов свергнуть любое правительство, будь оно хоть трижды благим и распрекрасным. Вера не входит в национальные интересы государства, и вскоре Церковь вновь будет подвержена гонениям, помяните моё слово! Пока не поздно – меняйте профессию!

Я его терпеливо выслушал и, слегка поклонившись, ответил:

– Благодарю Вас за совет, мсьё, но мой выбор сделан.

Стоило мне открыть рот, как Доминик окатил меня презрительным взглядом, сверху вниз, мол, чего с него взять… Констанс вздохнула, по ней пробежал озноб. Как её лихорадит, я знал: у самого всё дрожало и горело внутри.

– Ну что ж, «предупреждён, значит вооружён», кажется так говорят…

Его жена посмотрела на меня, словно разглядывая экзотическое насекомое.

Жоржа ещё не было. Я очень его ждал, чтобы испросить позволения покинуть это общество, но он, как назло, задерживался.

– Мой супруг сегодня на срочной операции и не сможет, к сожалению, присутствовать, – словно прочтя мои мысли, сказала Мари. – Поэтому прошу всех к столу!

Сервировка сегодня была особенно изысканной, фамильное серебро, начищенное до первозданного блеска, слепило глаза. Впрочем, как и бриллианты на дряблой шее мадам, частенько заглядывавшей на меня через стёкла позолоченного лорнета.

Жениха и невесту посадили рядом, они о чём-то тихо переговаривались между собой. Констанс переборола свои чувства и, осмелев, влилась в игру, начав откровенно кокетничать с будущим супругом и строить ему глазки. И пусть это напускное веселье никого не могло обмануть, но больно ранило мне душу.

О каком аппетите могла идти речь, когда единственное, чего я хотел, это провалиться сквозь землю и исчезнуть?! «Почему я до сих пор не уехал? – задавая себе вновь один и тот же вопрос, не мог на него ответить. – Завтра же утром покину этот дом. Уеду, куда глаза глядят… лишь бы не видеть этой фальши. Как глуп я был, полагая, пусть даже на мгновение, что смогу стать частью этой семьи, этой жизни… Нет! У меня совсем другой путь, над которым они смеются и поглядывают свысока. Страшны ли мне гонения на Церковь? Почту за честь погибнуть, защищая свою веру!»