Натали Бизанс - Возвращение. Сага «Исповедь». Книга пятая

Мари оживлённо обсуждала подробности предстоящего празднества и венчания с будущими сватами. Уйдя в свои мысли, я старался не вникать, о чём идёт речь, не чувствовал и вкуса подаваемых блюд. Всё вокруг потеряло смысл и какую-либо ценность. Как Жорж выживает в таких условиях, оставалось для меня загадкой.

Фальшивая радость Констанс удручала, я становился всё мрачнее и готов был при первой же возможности уйти, но, как это часто в жизни бывает в такие минуты, время безжалостно растягивается и становится невыносимо растянутым. К счастью, меня больше не трогали и ни о чём не спрашивали, будто место на котором я сижу – пусто.

После десерта Доминик пригласил свою будущую супругу прогуляться по набережной. Молодым людям негоже оставаться перед свадьбой наедине, поэтому меня вынудили сопровождать Констанс в этом променаде.

– Семинарист – всё равно, что подружка! – пошутила пожилая мадам, очень довольная остротой своего языка, неприятно ужалив меня.

И это я тоже стерпел, молча. Не знаю зачем, но всё же поплёлся за ними. Желание вырваться из этой золочёной клетки, и сбежать превозмогало все остальные.

Там, на воле бурлила жизнь. Чайки кружились над лазурными волнами, шум прибоя ласкал слух, несмотря на оживлённость городской жизни. Молодые шли впереди, я, как ненужное дополнение, следовал позади них, время от времени улавливая какие-то слова и фразы. Доминик шутил, не забывая при любой возможности прикоснуться к Констанс. Она несколько раз мимолётно оглянулась, словно проверяя, следую ли я за ними верным псом. Вспомнилась дворняга, крутившаяся утром по мостовой… Я остановился и, развернувшись в обратную сторону, быстрыми шагами пошёл прочь. До ночи блуждал по улицам Ниццы, толком не обращая внимания на то, где я нахожусь. Лишь когда стемнело и усталость дала о себе знать, я понял, что пора возвращаться. Поймав экипаж, я назвал извозчику адрес и вскоре задремал под мирное покачивание и цокот копыт.

– Господин, мы приехали!

Очнувшись, взглянул на знакомые окна. Больно кольнуло где-то под рёбрами. Рассчитавшись, отпустил экипаж и заставил себя открыть кованные ворота. В доме уже было тихо, но свет горел ещё в гостиной. Там я и застал Жоржа с газетой в руках.

– Слава Богу! Я уже начал беспокоиться, Эдуард! – он вскочил и крепко обнял меня. – Расскажи, что случилось?!

– Не беспокойтесь, Жорж, всё хорошо. Я не должен был без предупреждения… – не смог договорить, все слова куда-то разлетелись, как стая встревоженных воробьёв.

– Ты в порядке, мой мальчик? Тебя кто-то обидел?

– Нет. Всё хорошо… Но завтра утром я уеду. Простите ради Бога, Жорж, я ужасно устал и очень хочу спать.

Он посмотрел на меня с сочувствием и без лишних слов отпустил. Поднявшись наверх, я одетым лёг на кровать и, зарывшись лицом в подушку, неожиданно для себя, беззвучно зарыдал.

Когда стареющий серп луны заглянул в окно, кто-то очень тихо приоткрыл мою дверь. Я сделал вид, что сплю. Она зашла тихо, как кошка на мягких лапах, и присела на краешек кровати. Трепетными пальцами Констанс прикоснулась к моим волосам. Прижав лицо к подушке, я не пошевелился, давая ей последний шанс уйти.

– Прости меня, Эдуард! Я так виновата пред тобой! Сколько тебе пришлось выдержать сегодня… Пожалуйста, скажи хоть слово.

Мне не хотелось с ней говорить.

– Я понимаю, это чудовищно, тебе трудно принять то, что происходит… – она тихо заплакала.

Кто выдержит женские слёзы? Покажите мне такого человека! Не выдержал и я, повернулся и, сев на кровати, крепко прижал её к себе.

Конни, закрыв лицо ладонями, притихла. Плечи больше не вздрагивали, на ней была кружевная ночная сорочка из тончайшей ткани, волосы распущены, нежный цветочный аромат гвоздики с нотками вишни… даже не знаю, с чем ещё его можно сравнить. Она медленно повернулась и нашла мои губы. Глаза закрыты, мокрые ресницы подрагивают… Тонкие девичьи руки обвили мой стан.

– Я люблю тебя, только тебя, слышишь?

Ничего не ответил, моё тело больше мне не подчинялось, оно находилось в её руках, принадлежало ей. Снимая с меня рубашку, Констанс продолжала клясться в любви. Стало жарко… Безучастный месяц всё видел, наблюдая за нами. Ощущая её запах, нежную гладкую кожу, мягкие локоны волос, я чувствовал, как меня поглощает древний зов плоти.

В этот раз всё было несколько иначе. Я не спешил, не боялся, не робел, всё получалось само собой. Мужская сила придавала уверенности, я был нежен и ласков. Она таяла в моих руках, как мягкий воск свечи. Податливая, тихая, послушная, моя…

– Знаешь, чего я хочу сейчас больше всего на свете?

Молча пожал в ответ плечами.

– Твоего ребёнка! И обязательно мальчика, чтобы он, как две капли воды, был похож на тебя. Тогда я смогу любить его так же сильно.

– Тебе этого не простят.

– Я, хитра, сумею сыграть. Ты похож чем-то на моего отца. Разве плохо, что мальчик пошёл в деда?

– Ты так говоришь, словно, он уже есть.

– Подари мне его! Пожалуйста, любимый…

И я старался, как мог, как умел, как чувствовал. Это было похоже на сон, один из тех, что накрывает под утро с головой и уносит в заоблачные дали…

Всё кружилось, плыло перед глазами: её прелестные изгибы, холмы и впадинки, по ним хотелось плыть, как в море короблю, преодолевая ветра сомнений и преграды законов, бесконечно, с полной отдачей, и неизбывной сладостью наслаждения…

Пик сияния. Взрыв… Звезда умирает, создавая новую реальность. В каждой клеточке тела – нега. Как прекрасно всё-таки жить! Свет. Тёплый свет наших чувств, такой естественный и живой.

Констанс улыбается, чуть приоткрыты губы, глаза влажные, но это уже совсем другие слёзы. Ей хорошо. Очень. Я чувствую, ощущаю, это наша общая атмосфера, мир, созданный нами.

Ноги сплетены, сердца бьются так быстро, и так легко. Вижу, как пульсирует на её шее кровеносная артерия и дотягиваюсь до неё губами, нежно целую шею, такую мраморно бледную и красивую, как у греческих статуй. Не хочется расставаться, разрывать идиллию возникшую между нами. Но я знаю, что утром уеду, и говорю ей об этом.

– Так будет лучше для всех… Но мы ещё обязательно встретимся! Когда-нибудь… иначе я не смогу жить, слышишь? Ты недосягаемый, как Бог и такой же близкий, это не возможно передать, объяснить словами…

Мне на грудь капают её слёзы. Она как амазонка, прекрасна в своей наготе, желанна и опасна для меня… Нас снова разрывают чувства и уносят порывы страсти, и кажется, что этому не будет конца. Ещё один взгляд, ещё поцелуй, соприкасание тел…

– Ты будешь мне писать?!

– Нет. Письма погубят нас обоих.

– Тогда пиши папе. А я буду спрашивать его, как твои дела. Мне кажется, он понимает…

– Ему известно всё.