Анна Кирьянова - Охота Сорни-Най [журнальный вариант]

На душе у Юры стало тяжело, он только сейчас понял, как страдала Люба из-за его равнодушия, показного пренебрежения. Он позабыл все пошлые байки, все лживые морали о девичьей чести и чистоте; сейчас он испытывал настоящее чувство любви, смешанное с горечью раскаяния. Он снова подошел к девушке и обнял ее, не встретив ни сопротивления, ни попытки приблизиться:

— Прости меня, Люба! Не надо ничего забывать; я тебя люблю. Я правда тебя люблю, а вел себя, как дурак, потому что не знал сам, как ты ко мне относишься. Прости меня, пожалуйста. Давай поженимся, когда вернемся из похода!

Юра и сам не ожидал своего предложения, но едва высказал его вслух, как тут же утвердился в этой мысли. Он действительно любит Любу; она такая хорошая, красивая, нежная. Лучше жены ему не найти. Скоро к тому же распределение, его могут не оставить в лаборатории, а отправить куда-нибудь в Тмутаракань, в какое-нибудь село или маленький северный городок, где сгинут его честолюбивые мечты, а сам он пропадет в безвестности. У Любиных родителей есть квартира, его туда пропишут, они заживут на славу, он будет дальше учиться в аспирантуре, и все будет очень хорошо. В душе у парня любовь и нежность сочетались с расчетом и дальновидностью, однако сам он не видел в этом ничего плохого. Он обнимал потеплевшую, оттаявшую Любу, целовал ее щеки и губы, а девушка испытывала облегчение и уже простила любимого за все страдания, которые он невольно ей принес. В сущности, она мечтала о свадьбе с ним, она полюбила Юру всей душой, всем сердцем, и после его предложения лед растаял, кровь быстрее побежала по жилам, Люба раскраснелась и глубоко дышала в объятиях любовника. Вода текла из носика чайника, оставляя на снежном насте лужицы, которые впитывались и исчезали, а ручей бурлил под оковами льда, стараясь освободиться.

Молодые люди неторопливо пошли обратно, совершенно успокоенные и счастливые, причем в голове у Славека уже работал невидимый счетчик. Да, он точно не просчитался; отличная идея пришла ему в голову, женитьба на Любе Дубининой, первой красавице курса, девушке из приличной семьи, прописка в хорошей квартире (хрущевка Любы казалась Юре роскошной), аспирантура, отличное распределение — вот что ему нужно. А характер у Любы хороший, не скандальный. Страшно подумать, что было бы, если бы он переспал с толстомордой и сварливой Райкой! Она точно не только заставила бы его жениться, она бы превратила его жизнь в ад, нарожала бы кучу сопливых ребятишек и — прощай, аспирантура, здравствуй, тяжелый труд на двух работах без сна и отдыха! Юра был очень доволен собой и всей ситуацией, коря себя только за то, что отличная мысль о женитьбе так долго не шла ему на ум.

Умиротворенные и счастливые, Юра с Любой вернулись к костру, у которого в завистливой тоске сидела Рая, глядя на языки пламени. Она пособирала валежник, тихонько приближаясь к ручью, где, по ее мнению, лежали самые сухие и крупные сучья. На самом деле ей ужасно хотелось подслушать разговор Юры и Любы; втайне она надеялась, что высокомерная Любка начнет предъявлять претензии (уж Рая бы точно начала), пойдут крики, шум, взаимные обвинения и оскорбления. Совсем близко подойти Райка побоялась, рассчитывая, что вопли и обзывательства и так будут хорошо слышны в воздухе, но ничего похожего не произошло. Издали подруга увидела, как Люба обнимается с противным стилягой, что-то негромко говоря, даже отдаленно не похожее на то, что мечтала услышать Рая. “Ну ладно, — про себя решила завистница, тщетно домогавшаяся внимания вожделенного Егора Дятлова. — Ладно. Будет заседание комитета комсомола, я намекну на то, что случилось в палатке. Как бы невзначай спрошу, как следует относиться к случаям аморального поведения комсомольцев. Как поступать в таких случаях. Да что там намекну! Прямо расскажу. Пусть Любка выпутывается, как знает. Позору будет!” — приятные мысли успокоили сердце некрасивой девушки, придали силу и сознание собственной значимости. Она вернулась к костру и постаралась унять одышку от быстрой ходьбы, подбросив в огонь охапку валежника, собранного по пути. Тут же показались и двое влюбленных. Юра подмигнул Рае и заявил:

— Мы решили пожениться. У тебя, Райка, нет возражений по этому поводу?

Райка так и застыла с открытым ртом. Возражений было много. Главное заключалось в том, что теперь Райкиному доносу в партийные и комсомольские органы грош цена. Женитьба искупала все, покрывала все грехи, а толстая Райка могла остаться в неприятной роли соглядатая, завидующего чужому счастью. Обвинить в аморальности жениха и невесту невозможно, год на дворе, к сожалению, уже пятьдесят девятый, так что откровения бывшей подруги могут вызвать совершенно не ту реакцию, на которую рассчитывала девушка. Райка только хихикнула ядовито и проговорила.

— А зачем вам жениться? Вы вроде уже и без свадьбы все дела сладили.

Люба побледнела, а Юра прижал ее к себе и решительно ответил сидящей у костра завистнице:

— А это, уважаемая, не твое дело. И не советую разговаривать на эту тему с другими, а то я хлопну тебя по толстой харе вот этой вот варежкой, поняла?

Рая остолбенела от ужаса и гнева. Ей никогда раньше не угрожали, никогда не говорили с ней таким тоном. Она совершенно точно поняла, что Юра не шутит, а в случае если она все-таки продолжит свои намеки, то может реально получить по морде. После этого, конечно, можно пожаловаться, Юру накажут, исключат из комсомола, наверное. Может, даже выгонят из института. И все-таки Рая решила ударить побольнее:

— А твоя невеста знает, что ты фарцовкой занимаешься? Ты ей лучше заранее расскажи, а то все равно тебя посадят, а ей придется передачи носить, спекулянт проклятый!

— Уж скорее твою мамашу посадят за обвес и обсчет, — немедленно отреагировал Юра, пока Люба в недоумении и ужасе переводила взгляд с любовника на подругу, прямо-таки источавшую ненависть. Юра отлично владел ситуацией, давал Райке решительный отпор, разговаривая с ней на ее языке, но для Любы все происходящее было ужасным, отвратительным, диким, словно она видела какой-то страшный сон. — Ты, Райка, прищеми хвост и заткнись, потому что разожралась ты на ворованных харчах, словно жаба, и от злости можешь просто лопнуть. На тебе-то точно никто не женится, разве что какой-нибудь пьянчуга из магазина, где твоя мамаша людей обманывает.

Рая пораженно замолчала, не находя слов, чтобы продолжить оскорбления. Ее прямо распирало от злобы, так что она и впрямь могла лопнуть. Она вскочила на толстые короткие ноги, лицо ее багровело краской гнева, как и закатное солнце. Райка топнула ногой, швырнула в костер пригоршню снега и исчезла в палатке, где спали Женя Меерзон и Руслан Семихатко. Там она неожиданно разразилась такими бурными рыданиями, что проснувшийся в ужасе Женя накапал ей почти полный пузырек валерьянки, выслушал сердце, проверил пульс и засунул под мышку градусник, предполагая серьезную болезнь. На все встревоженные Женины вопросы Райка однообразно отвечала, что у нее страшно болит голова, прямо мочи нет, так что молодой медик сбился с ног, стараясь облегчить страдания несчастной.