Лиза Смит - Дневники вампира. Дневники Стефана. Книга 1. Истоки

Тела скорчились в углу, и было невозможно понять, были ли они людьми, вампирами или смешанной компанией.

"Кэтрин!" — прошипел Дэймон. В поисках ее он склонялся надо всеми телами по очереди.

"Стефан?" слабый голос отозвался из угла,

мне пришлось ударить себя, чтобы не сплюнуть в отвращении, когда я слышал этот голос и смотрел в эти злые глаза.

Мне хотелось сказать ей, что это — именно то, что она заслужила.

— Дэймон? — голос оборвался.

— Кэтрин.

Я здесь", — прошептал Дэймон, в секунду пересекая расстояние с другого конца повозки.

Я продолжал стоять, словно приклеенный к месту.

Когда мои глаза привыкли к тусклому свету, я начал видеть вещи, которые были более страшными, чем то, что я когда-либо видел в худших из своих кошмаров.

На полу повозки был почти десяток тел, некоторых из этих людей я встречал в городе.

Генри, несколько завсегдатаев из салуна, даже доктор Джейнс.

Из некоторых торчали колья, у других на лицах были намордники,

их руки и ноги были связаны, а на лицах застыло выражение ужаса. Некоторых скрючило так, словно они уже были мертвы.

Увиденное изменило меня, изменило все.

Я снял шляпу и опустился на колени, молясь Богу, или тому, кто будет слушать: пожалуйста, спасите их.

Я вспомнил, как, словно маленький котенок, плакала Анна, какой страх был в глазах у Перл.

Да, они не могут жить здесь, но почему отец потворствует этому жестокому обращению?

Никто не заслужил умереть так, даже монстры.

Почему их не могли просто изгнать из города?

Дэймон опустился на колени, и я бросился к нему.

Кэтрин лежала на спине, веревки обвивали ее руки и ноги.

Должно быть, веревки пропитали вербеной, потому что в тех местах, где они касались тела, кожу покрывали ужасные ожоги.

Кожаная маска закрывала лицо, и ее волосы слиплись от засохшей крови.

Я стоял в стороне, не желая прикоснуться к ней или даже смотреть на нее, а Дэймон начал расстегивать намордник.

Как только он закончил, я не мог не заметить ее зубы, ее клыки, ее истинную природу, которую, очевидно, я никогда не видел прежде.

Но Деймон глядел на нее как будто в трансе.

Он нежно отвел волосы с ее лица и медленно наклонился поцеловать ее в губы.

— Спасибо, — просто сказала Кэтрин.

Вот и все.

Когда наблюдал за ними, за тем, как пальцы Кэтрин гладили волосы Деймона, а руки Дэймона — ее ключицу, я знал, что это — настоящая любовь.

Пока они продолжали смотреть друг другу в глаза, я вытащил нож из кармана и осторожно пытался перерезать веревки, которые связывали ее.

Я работал медленно и осторожно, зная, что любой другой контакт с веревками причинит ей еще больше боли.

"Скорей!" — прошептал Дэймон, сидя на корточках.

Я освободил одну руку, затем другую.

Кэтрин неуверенно вздохнула, двигая плечами вверх и вниз, как бы убеждаясь, что они все еще работали.

''Помогите!'' — воскликнула бледная, худая женщина, которую я не узнал.

Она ютилась в самой глубине повозки.

"Мы вернемся", — сказал я сквозь зубы.

Мы не вернемся.

Дэймон и Кэтрин должны убежать, и я должен…я должен помочь им.

"Стефан?" — слабо позвала Кэтрин, поднимаясь на ноги.

Дэймон мгновенно бросился к ней и поддержал ее хрупкое тело.

Вдруг я услышал шаги возле повозки.

"Побег!" — закричал один из охранников.

"Мы должны вернуться.

Кто-то выбирается из повозки!"

"Беги!" — воскликнул я, оттолкнув Дэймона и Кэтрин в противоположное от охраны направлении.

"Никакого побега! Все чисто! — крикнул я в темноту, надеясь, что эти люди поверили мне.

Я видел взрыв пороха, прежде, чем услышал выстрел.

Громкий вопль пронзил ночной воздух, а затем раздался другой выстрел.

Сердце словно было у меня в горле, я выбежал из фургона, уже зная, что увижу.

— Дэймон! — закричал я.

Он лежал на земле, кровь медленно сочилась у него из кишок.

Сдирая с себя рубашку, я прижал ткань к его ране.

Я знал, что это бесполезно, но все-таки провел тканью по груди.

— Не закрывай глаза, брат.

— Останься со мной.

— Нет…Кэтрин.

Спаси ее … ", — прохрипел Дэймон, роняя голову на сырую землю.

Я переводил бешеный взгляд с повозки на лес.

Передо мной стояли два охранника, за ними — Джонатан Гилберт.

Я встал, и попал под с взрывную, пронизывающую, мучительную пулю.

Я чувствовал, что моя грудь словно взорвалась, чувствовал прикосновение холодного ночного воздуха и чувствовал, как мое тело рухнуло вниз в метре от моего брата.

Я открыл глаза и посмотрел на луну, затем все погрузилось во тьму.

Затем, когда я открыл глаза, я знал, что я умер.

Но эта смерть не была смертью из моих кошмаров, с черным небытием повсюду.

Вместо этого я чувствовал далекий запах огня, чувствовал под собой грубую землю, свое тело и руки с обеих его сторон.

Я не чувствовал боли.

Я ничего не чувствовал.

Меня охватила почти утешительная чернота.

Это был ад?

Если так, это — просто ничто по сравнению с ужасами прошлой ночи.

Было спокойно, тихо.

Я аккуратно подвинул и руку и удивился, когда она коснулась соломы.

Я заставил себя сесть и поразился, что у меня все еще есть тело, и что оно вообще не постадало.

Я огляделся и понял, что не был в небытие.

Слева от меня была стена темной лачуги в грубых перекладинах.

Когда я щурился, я мог видеть небо между трещинами.

Я где-то был, но где?

Мои руки ощупали мою грудь.

Я вспомнил звук выстрела, вспомнил, как мое тело ударилось о землю, как его пинали ботинками и били палками.

Вспомнил радостные выкрики, то, как остановилось мое сердце. А потом все стало тихо.

Я умер.

Следовательно…

— Эй? — хрипло позвал я.

— Стефан, — произнес женский голос.

К моей спине прикоснулась чья-то ладонь.

Я понял, что был одет довольно просто: голубая рубашка из хлопка и льняные брюки. В этой одежде я не признал свою собственную.

И, хотя вещи были потрепанными, они были чистыми.

Я постарался встать, но маленькая, довольно сильная рука не дала мне этого сделать.

"У тебя была длинная ночь".

Я моргнул, и, когда мои глаза привыкли к свету,

Я понял, что голос принадлежал Эмили.

— Ты жива, — в удивлении сказал я.

Она засмеялась низким ленивым хихиканьем.

"Мне следовало сказать это тебе.

Как ты себя чувствуешь?" спросила она, поднося жестяную кружку с водой к моим губам.

Я пил и чувствовал, как жидкость охлаждает мое горло.

Я никогда не пробовал ничего такого чисто, такого вкусного.

Я коснулся шеи в том месте, где Кэтрин укусила меня.

Укуса не было.

Я спешно стянул с себя рубашку, оторвав при этом несколько пуговиц.

Кожа на груди была гладкой, ни следа от выстрела.

"Пей", — сказала Эмили и склонилась надо мной как мать над своим ребенком.