Анатолий Шинскин - Тихий омуток

-- Ну вот и все, -- Колян переключил фары на ближний свет и открыл дверцу. – Думаю, парню следует немного остыть.

-- Он погибнет? – голос Джульетты дрожал от возбуждения.

-- Выберется, даже без царапин. Подождет, пока уедем. Садись. Дадим Мнимозине шанс.

Колян газанул с места, и помчал к городу. Приближался «час страха» и нужно было срочно где-то укрыться. Автомобиль летел к городу, Гульфик нарушил молчание вопросом:

-- Какая машина у Лесничего?

-- Серебристый мерс… Ах, мать твою! -- Колян резко затормозил.

-- Езжай, все равно не успеем, -- Гульфик растерянно оглядывался. – Лопухнулись.

-- Объясняй! – потребовала Джульетта.

-- Зеленый Ниссан – не серебристый Мерс, а внутри, соответственно, не Лесничий.

Поверхность колыхнулась, под водой распахнулась дверца водителя, и плавно поднялась из глубины фигура в черном. Повернулась лицом в сторону берега и, не шевельнув ни рукой, ни ногой, быстро двинулась вперед, всплыла по обрыву и остановилась у края.

-- Подонки! Вашу мать! -- скрежетнул сухой голос. -- Если бы спички изобрели на пятьсот лет раньше, мне бы не пришлось возиться с кремнем и кресалом. Сеновал бы разгорелся быстрее, а у меня было бы одной проблемой меньше.

Он протянул руку к реке, напряг пальцы, и автомобиль всплыл, перевернулся вниз колесами и, покачиваясь, как поплавок, добрался до берега, вскарабкался по отвесному склону и остановился у ног хозяина. Вампир запрыгнул в машину, захлопнул, заблокировал двери и впал в оцепенение.

Гульфик опустил стекло на дверце. В салон ворвался прохладный ночной воздух.

-- Предутренний туман поднимается. Ныряй в первый попавшийся переулок.

Колян свернул в улочку, припарковал внедорожник перед палисадником, заглушил мотор.

-- Блокируйте двери!

-- Задняя запирается только снаружи.

-- Не успеем.

Вампиры погрузились в оцепенение. "Час страха" в туманных предрассветных сумерках, когда тысячи вампиров лежат в гробах, темных комнатах, на чердаках и в прочих захоронках. Они не спят, но не могут пошевелиться, говорить, смотреть. Лежат и бояться услышать шаги смерти с осиновым колом в руках. Черный внедорожник сам выполнил программу мимикрии. Уменьшился в размерах и поменял цвет на светло-серый.

Обычная картинка для маленького городка. Домик на окраине, и приткнувшийся к палисадничку Запорожец.

Никитенко вскинул голову и открыл глаза. Внимательно осмотрелся через тонированные стекла. Час назад, едва отъехав от города, почувствовал опьяняющую слабость, размягчились руки и ноги, опустились веки на глаза. Остановил Мерс на обочине, собрав последние силы, повернул ключ зажигания, останавливая двигатель, и отключился сам. Он не знал о предутреннем «часе страха» у вампиров, а мстительный Мнимозина не поспешил его об этом проинформировать.

Выйдя из машины Никитенко закурил, припомнил события прошедшей ночи. Колян с Джульеттой удрали, а ему досталась куча осколков от выброшенной с чердака гранаты. Вспомнив об этом, Никитенко ощупал грудь и пах, и с радостью убедился, что от попаданий не осталось и следа:

-- Не обманули. Действительно, бессмертный. Есть повод развлечься.

Никитенко решительно свернул на проселок и погнал к реке. Рассвет, рыбаки снимают сети, радуясь ночному улову. Готовятся осчастливить свои ничтожные семейства жалким заработком.

-- А не получится, пока есть я -- справедливый и беспощадный, красивый и злой, великий и ужасный, -- он еще придавил газ. Мотор заворчал благодарно, и колеса сгустили облако пыли позади машины.

-- А вот и клиент!

На краю обрыва стоял зачуханный серый Москвичонок -- переслужившее все мыслимые сроки изделие Советского автопрома. Внутри, откинувшись на сиденье, спал водитель.

Не смущаясь отсутствием у береговой черты резиновой лодки и снастей, изобличающих браконьера, Никитенко достал из своего багажника пластиковый мешок с рваными сетями и полуспустившую лодку-полуторку, прислонил их к Москвичонку и заботливо с разных точек поснимал видеокамерой. Поправил на плече карабин и настойчиво постучал по кабине:

-- Нарушаем, гражданин?!

Владелец Москвичонка дернулся в испуге, выскочил наружу и выжидательно-испуганно уставился на Никитенко. Рыбинспектор «держал паузу», пренебрежительно рассматривая драную фуфайку и сапоги в многочисленных заплатках. Обошел машину:

-- Багажник откроем? Похвастайтесь, какой ущерб нанесли природе, на какую сумму ограбили государство и общество.

-- Не рыбак я. От жены, от тещи на природе переночевать хотел.

-- И орудия браконьерского лова прихватил, чтоб не было скучно?

-- Не мои.

-- Все так говорят. Ну-ка, посчитаем, -- Никитенко начал вытаскивать сети из мешка. — Одна, две, три. Тысяча двести за штуку – три шестьсот, плюс факт появления с орудиями лова на водоеме в нерестовый период -- две тысячи – пять шестьсот. Сколько говоришь, выловил промысловых рыб? Расценки помнишь за голову? Пескарь – пять рублей, плотва – десять, лещ – пятнадцать, карась – двадцать, щука – пятьдесят, судак -- восемьдесят…

-- Я это, -- засуетился мужичок. – Историю вспомнил.

-- Ну?

-- В соседней области рыбинспекторы придумали сети вертолетом собирать. Опускают якорь на тросе, и вдоль реки на бреющем. Сорок минут полета – на якоре километры сетей и полтонны рыбы.

-- Круто! Умеют ребята.

-- А мужички трос под водой натянули и к деревьям привязали. На поминках три баяна порвали, а могилки от плевков блесте…

Никитенко обтер приклад о траву, и повесил карабин на плечо:

-- Сколько ты зарабатываешь?

-- Нисколько, -- мужичок елозил по траве, потирая ушибленную грудь, и, пытаясь подняться, изогнулся заискивающе. – Нет в городе работы, а на биржу не ставят… Где столько денег взять?

-- Ты себя не знаешь, -- хохотнул Никитенко. – Служба судебных приставов выкручивает деньги из неимущих, как воду из половой тряпки, -- быстро и досуха. Распишись-ка вот здесь и здесь. Если в течении месяца не уплатишь десять тысяч, после суда придется платить двадцать. Все понятно? Счастливо оставаться. Орудия лова я конфискую.

Никитенко погрузил сети и лодку в свой багажник и запылил дальше вдоль Вонючки.