Анна Клименко - Морф

Хаэлли равнодушно покрути в пальцах маленькую скляницу с рубиновой жидкостью, вернул ее Ирбис.

— Хорошая вещь, если нужно быстро и легко умереть.

— Ну, мне она без толку, — девушка покачала головой, — я ее выброшу, если ты не против.

— Прибереги для своего лекаря, — буркнул Хаэлли, — может, ты его в таком виде застанешь, что яд станет для него лучшим выходом…

Ирбис поежилась и молча спрятала яд в залитый кровью карман. Проворчала, мол, давай костер разведем и чаю напьемся.

— В последний раз — можно, — вяло заметил Хаэлли. Ему уже не хотелось ничего, кроме полного и бесконечного забвения.

Ирбис развела огонь, установила котелок, плеснула туда воды из наполовину пустого бурдюка. Хаэлли разлегся на траве и стал ждать. Наверное, Ирбис была права: перед битвой нужно набраться сил. Но откуда их взять, если каждое мгновение тебя грызет страшное ощущение допущенной ошибки?

Он, Хаэлли, был слеп — но теперь прозрел.

Он не ходил по земле, а ветром стлался по небу. Потом ему безжалостно обрубили крылья, и пришлось спуститься вниз, туда, где истинная жизнь, а не пустота тренировочных залов Дома. А в истинной жизни все оказались равны — и люди, и эльфы.

— На, держи, — его пальцы автоматически сомкнулись на обжигающе-горячей кружке с травяным чаем.

Ирбис наполнила свою кружку и уселась неподалеку, бросая на него тревожные взгляды.

— Ты не хочешь мне сказать, что такого узнал у того эльфа? — осторожно спросила она.

Нет, он не хотел поделиться с ней своим горем. Если она узнает, это будет означать только одно — бесчестье ляжет на всех без исключения эльфов. Дети Великого леса должны всегда оставаться светлыми в глазах братьев младших.

— Хаэлли, — вдруг спросила девушка, — а ты… ты когда-нибудь любил кого-нибудь?

Глупый вопрос.

— Охотник не может себе этого позволить.

— А почему? — Ирбис не отставала, — разве любить — это плохо?

— Не знаю. Наверное, не плохо, но охотнику это не нужно. Это портит его.

— Не понимаю.

— Что здесь непонятного? — волной поднималось раздражение, — если охотник кого-то любит, его жизнь уже не принадлежит ему. Он будет думать о том, чтобы уцелеть в очередной битве, а это неправильно. Он будет думать о том, чтобы остаться в живых…. Но не из-за страха смерти, а из-за того, что его возлюбленная будет скорбеть. Любящий будет беречь себя для… объекта своей привязанности. Так понятно?

— Понятно, — протянула Ирбис с некоторым разочарованием, — но ведь это значит, Хаэлли, что ты очень одинок?

Эльф едва не подавился чаем. Одинок? Как странно, а ведь он никогда даже не думал об этом. Охотники не одиноки, у них есть Дом. У счастливчиков есть союзники. Когда рядом был Фиальван, он не мог считать себя одиноким. Или все-таки мог?..

Он внимательно посмотрел на умертвие, смакующее чай с таким же наслаждением, как за час до этого — щеку эльфа. Ирбис Валле спокойно, почти с королевским величием ожидала ответа — и он вырвался у Хаэлли быстрее, чем тот успел прикусить язык.

— Я не одинок, Ирбис, потому что до конца моей жизни рядом есть ты.

Умертвия не умеют краснеть, и поэтому леди Валле просто опустила глаза и принялась изучать травяной ковер.

— Как странно слышать это… от тебя, — едва слышно проговорила Ирбис Валле.

— Но это так, — теперь слова легко соскакивали с языка, — мы будем рядом, ты и я, до тех пор, пока мой дух не воссоединится с духами предков. Кроме тебя, у меня больше никого не осталось.

Она вдруг хихикнула.

— А мне казалось, что ты всегда смотрел на людей… э-э-э… несколько свысока.

— А теперь мне приходится задирать голову, — огрызнулся Хаэлли, — и довольно об этом, моя дражайшая леди Валле. Не забывай, что я могу и язык тебе подкоротить.

— Без пальцев останешься, — парировала Ирбис и рассмеялась, — я выяснила, что у меня очень острые и крепкие зубы. Такие, какие и положено иметь умертвию.

Однако, невзирая ни на что, настроение улучшилось.

Лес вокруг был великолепен, играл всеми оттенками малахита. Над головой дрались сойки, и запах дыма смешивался с густым ароматом сырой земли.

***

Хороший охотник не должен принадлежать никому, даже себе. Вот почему охотнику не нужны привязанности — исключая, конечно, священный союз с другим воином дома. Любая привязанность есть источник мыслей, как хороших, так и дурных, а любые мысли — не что иное, как источник неудач.

Много лет назад, слушая лекции мастеров Дома, Хаэлли не понимал истинного смысла всего услышанного. Теперь — понял. Темные, неуместные думы о Риальвэ не желали отпускать даже перед страшным ликом приграничья, когда настоящему охотнику полагается думать только о том, как будет сражен враг. Эльф гнал прочь раздумья; выметал их, как палую листву — но они все равно возвращались, раз за разом, настойчиво кружа вокруг.

Наверное, это простительно, мысленно оправдывался эльф, — простительно думать перед лицом опасности о своем младшем брате, который оказался ровней мяснику Брикку. Нет, — шелестела его вторая половина души, — ты воин, ты охотник, и должен уметь перешагнуть через всю эту грязь, чтобы победить. Фиальван предпочитал помалкивать: судя по всему, его вполне удовлетворяла роль наблюдателя среди душевных терзаний Хаэлли.

И тем временем они с каждым часом, с каждой минутой приближались к месту, где прогнулась сфера этого мира, впуская под это солнце огрызок чужого неба.

Хаэлли ничуть не удивился, увидев перед собой серое и мутное нечто, консистенцией напоминающее заливное. Область, продавленная чужим миром, оказалась не велика, но и не мала — шагов двадцать в поперечнике. Она возвышалась пологой горой над лесом, и там, где ветви деревьев окунались в серую муть, вился едва заметный дымок. Хаэлли покосился на свою спутницу: Ирбис Валле рассматривала приграничье с нескрываемым интересом, но без страха. Хотя, может быть, просто виду не подала. Потом она осторожно тронула Хаэлли за локоть.

— А если я туда просто войду?

— Попробуй, — он пожал плечами.

Ирбис в самом деле попробовала — ткнула пальцем в гигантское «заливное». Оно спружинило, выталкивая тонкий девичий пальчик обратно. Хаэлли вздохнул, опустил сумку на землю и занялся подготовкой входа.

Тут бы, конечно, оказалась бы бесценной книга с рунами, но ее сжег Брикк. Это не напугало Хаэлли: нужные руны, их взаимное расположение он и так знал. Книга незаменима только когда нужно составить какую-нибудь принципиально новую комбинацию, а так — приграничье есть приграничье.

Сверяясь со сторонами света, эльф нанес разметку, прочерчивая в дерне глубокие борозды. Затем, уже совсем не торопясь, вывел положенные к случаю руны, комбинация которых вкупе с силой Великого леса могла бы пробить тугую оболочку чужой сферы. Ирбис молча наблюдала за ним, устроившись под кривым стволом старой березы, но на ее бледном личике читалась тревога. Хаэлли все перепроверил, подхватил сумку и поманил ее.