Ричард Сенфорд - Зов

Ну что можно было сделать с Джулианом? Просто поговорить с ним один на один, если ситуация начинала выходить из-под контроля. Некоторые и слушать бы не стали, а Джулиан слушал. Он был не дурак, этот гений. Более того, его выигрыши были хорошей рекламой для их бизнеса. Он ведь создал видимость, что выиграть может любой идиот. Никто же не знал, что Джулиан — гений. Хорошо еще, что эти чертовы гении так редко попадаются, подумал Берт. Если бы их было много, гораздо больше народу оказалось бы без работы, включая и его самого.

Он нанялся дежурным администратором только на лето: копил деньги, чтобы пойти на курсы мастеров по ремонту компьютеров. За неделю это успело порядком надоесть, но, как он утешал себя, работа не тяжелая, да и есть время, чтобы подумать. О чем? Берт вряд ли мог сказать. Сейчас, например, он думал о том, что до конца смены в одиннадцать осталось уже меньше трех часов.

Он взглянул в проход между автоматами «Большой покер». Его внимание привлек парень, стоящий в конце прохода. Вообще-то в нем не было ничего особенного: коротко стриженные темные волосы, телосложение обычное, желтая рубашка, наверное, с эмблемой фирмы в виде маленького крокодильчика. Просто он как-то странно прислонился к автомату «Хозяйка дома», к той самой «Хозяйке дома», на которую многие заглядывались, но подойти не решались. Надо посмотреть!

Когда он стал приближаться к парню, тот затянулся сигаретой. После чего продолжал таращиться на главный проход, который вел к дальнему концу зала. Когда Берт проходил мимо него, их глаза на секунду встретились, и парень кивнул. Такое впечатление, что он просто глазел по сторонам, Берт не заметил, чтобы он совершал что-нибудь предосудительное.

Интересно, наблюдают ли за ним ребята из верхних окон. Берт прошел мимо нескольких автоматов и стал играть в «Большой покер», украдкой наблюдая за тем парнем. Тот ничего не предпринимал, просто стоял, прислонившись к «Хозяйке». Берт закончил партию. Видно, мужик просто ждет кого-нибудь, а может рассчитывает, как любой другой идиот, когда удача схватит его за задницу. Хорошо еще, что он прислонился к «Хозяйке дома». Если бы это был другой автомат, пришлось бы попросить парня отойти. Надо эту «Хозяйку» вообще убрать, подумал Берт, вставая. К тому моменту, когда он в последний раз взглянул на парня и направился к столам для лото, он был абсолютно убежден, что все в порядке.

Опершись плечом на игральный автомат, Брайен Томас, а это был он, смотрел в сторону 25-центовых автоматов в дальнем конце зала, а точнее, на Луиса и Дану. Они уже сыграли на двух автоматах и теперь играли на третьем. Брайен засунул руку в карман брюк и нащупал квадратный бумажник. Изменилась ли Дана? Он не мог разглядеть ее лицо. Изменилась ли Дана или осталась такой, как на фотографии, что лежала в его бумажнике? Он знал, чего ему хотелось. Ему хотелось, чтобы Дана осталась такой же, совершенно такой же.

Брайен смотрел, как они бок о бок шли по покрытым ковром ступеням. Он затянулся и задержал дым в легких до тех пор, пока они не вышли в яркий свет улицы и не растворились в толпе.

Фрида Бекман отвернулась от окна и посмотрела на Ноя Таггерта через длинный темный стол. Она была готова к разговору. Она все скажет ему, и это поможет сократить расстояние между ними. Она поможет ему снова стать самим собой, обрести силы. В этом она видела свою роль. Она отпила маленький глоток кофе и поставила чашку обратно на блюдце с золотой каемкой.

— Фрида, почему ты не садишься? — обратился к ней Таггерт с противоположного конца стола.

Она почувствовала, что у нее сосет под ложечкой. Любое его слово сейчас могло лишить ее присутствия духа. Она попыталась успокоиться — она делала это профессионально — надо сделать глубокий вздох, но на самом деле не вдыхать.

Она выдвинула стул и села. Ной выглядел утомленным, но глаза его оставались холодными. На буфете позади него стояла бронзовая статуэтка коня с развевающейся гривой. Она слышала, как в комнате тикают часы.

— Ной, я хочу поговорить с тобой на правах друга, на правах человека, который тебя хорошо знает.

Его лицо ничего не выражало.

— Ты несчастлив, это очевидно. Ты влюблен. Тот конфликт, в котором ты сейчас находишься, боюсь, плохо на тебе отразится.

Он ничего не ответил, лицо его оставалось бесстрастным. Она напомнила себе, что должна сохранять хладнокровие.

— Ты отдаляешься от нас, мне это больно…

— Мы говорим о тебе или обо мне?

Он оборвал ее резко, как отрезал. И ждал ответа. Он будто каменный, подумала Фрида, надо его растормошить.

— Мне больно видеть, как ты принижаешь себя. Эта девочка, на которой ты зациклился, — мелка для тебя. Ты сам этого не видишь. Я хочу помочь тебе преодолеть это.

— О да, для тебя конфликт — это болезнь.

— Необязательно, но навязчивая иллюзия. Ты стремишься к тому, что недостижимо. — Она говорила слишком быстро, но ей нужно было успеть докончить. — Цели твоего желания не существует. Это призрак, созданный твоим воображением, всего лишь форма, прототип. Ты этого не хочешь замечать…

Она нечаянно наклонила свое блюдце, и оно звякнуло о стол.

— Ты ослеп! Она совсем не такая, как тебе кажется. Если бы ты посмотрел на себя со стороны, ты бы засмеялся…

— Хватит!..

Таггерт стукнул кулаком по столу, и чашка с блюдцем подпрыгнули. Внезапно она почувствовала, что сидит одна в маленькой лодке в открытом море перед приближением бури.

— Ты очень много училась, — заговорил Ной грудным голосом, — но так ничего и не поняла. И меньше всего ты знаешь, что такое настоящая страсть. Кто ты такая, чтобы учить меня? — Ной говорил угрожающе медленно, каждое слово падало как пудовая гиря.

У Фриды, казалось, отнялся язык. Она дрожала и поэтому вцепилась в стул своими длинными узловатыми пальцами.

— Позволь мне напомнить, что испытывала ты, когда я нашел тебя. Так вот, когда я нашел тебя, так же, как нашел всех остальных, помнишь, что ты хотела получить в качестве практики, насколько сильно было твое желание? Полагаю, что не помнишь, потому что твое желание исполнилось. Возможно сейчас ты вспомнишь, на что ты пошла ради своей цели. — Таггерт встал из-за стола и шагнул к ней.

— Ты помнишь, конечно, не так ли? — продолжал он, прекрасно зная, куда надо бить, и попадая прямо в точку.

— Вижу, что помнишь, — зловеще прошептал он, подтверждая страх Фриды перед ее собственными воспоминаниями. Лицо ее побелело от ужаса.

— Я знаю, ты помнишь об этом каждый день, — продолжал он, приближаясь. — Но твое утешение в том, что почти никто больше не вспоминает о нем. Майкл, так, кажется, звали твоего мужа, стал одной из легенд, одним из утопленников, тела которого так и не нашли. Не нашли, потому что тела не плавают — они опускаются на холодное дно, на тысячу футов в глубину. А вода такая холодная, что никакая сила не поднимет их на поверхность.