Ли Майерс - BRONZA

Как правило, старшие мальчики опекали младших, это поощрялось администрацией школы. Так было легче и в учебе, и на тренировках, а насколько далеко заходили отношения учеников в их личное время или по ночам – это никого не волновало. Все знали – шалости закончатся, как только их выпустят в большую жизнь.

– И что мне с этим делать? Если я не хочу встречаться с этим парнем?! – разглядывая открытку, спросил он с тревогой.

– Ничего, – ответил сосед, – просто выброси в урну, и все!

– И все?! – Герхард не был уверен, что понял правильно.

– Добровольность, понял? – улыбнулся сосед и добавил: – Неписаный закон нашей Alma mater!

К вечеру в школе не осталось никого, кроме сторожей. Устроившись на верхней ступеньке лестницы, с которой хорошо был виден коридор и дверь в комнату учителя, он остался ждать его возвращения. Времени прошло достаточно, задремав, он чуть было не проворонил его появление.

Генрих размашисто шагал по коридору, мурлыча что-то себе под нос. И черная, нараспашку, барская шуба, отороченная серебристой лисой, подметала за ним пол. Он бросился следом, но возле захлопнувшейся за учителем двери решимость вдруг покинула Герхарда. Он испугался оказаться отвергнутым. Его гордость, самолюбие… Нет, он бы не вынес такого – крушения всех своих надежд.

– Что, так и будешь стоять с протянутой рукой? – послышалось из-за двери.

Вздрогнув, он покраснел, словно его застали за чем-то постыдным.

– Входи! – пригласили его.

Нервно пригладив волосы, Герхард одернул френч, глубоко вздохнул и толкнул дверь.

– Ты? – вроде бы удивился Генрих. Бросил шубу на кресло у камина. Прошел к письменному столу, налил себе из хрустального графина немного коньяка. Присев на угол стола, прежде чем сделать глоток, покачал в пузатой рюмке темно-золотистую жидкость, потом, внимательно оглядев его с ног до головы, спросил:

– Разве ты не поехал домой?

– Да, поехал! – кивнул Герхард. – То есть нет! Я хотел с вами поговорить, но вас нигде не было, а мне очень нужно… Я отложил отъезд! – заторопился он с объяснениями.

– И что же тебе было так нужно от меня? – в глазах Генриха заискрились смешинки.

Герхард почувствовал, что краснеет.

– Я хотел пригласить вас на Рождество к нам в имение! Как своего друга! – выпалил он ломающимся от волнения голосом.

– Что я вижу? Ты наконец-то набрался храбрости залезть ко мне в постель! – усмехнулся Генрих. Отставил коньяк в сторону и привлек его к себе. Обнял за талию, словно в танго, откинул назад. – Зачем же ехать так далеко? Мы можем заняться этим прямо сейчас! Здесь! – вернул его в горизонтальное положение и неуловимо-быстрым движением вытряхнул из школьного френча. – Разве ты пришел не за этим?

– Нет, перестаньте! Что вы делаете? – выхватил у него Герхард свой френч, прижал к груди, капризно надул губы. Да, он пришел за «этим», но в своих романтических мечтах ему все виделось иначе. Теплая беседа, нежные объятия, горячие признания… А холодная насмешливость Генриха обидела его и даже напугала.

– В чем дело, мальчик? – услышал он такой же насмешливый вопрос и обиженно развернулся к двери.

– Я передумал! С вашего позволения, учитель, могу я идти?!

– Черта с два!

Сильные пальцы, смяв накрахмаленную манжету форменной рубашки, стиснули запястье. Герхарда крутанули так, что он оказался рядом с кроватью и совсем далеко от двери.

– Зачем тогда ты остался? Зачем ждал меня весь вечер на лестнице? Зачем пришел сюда? – спрашивал Генрих, стаскивая с кровати покрывало. Отшвырнул в сторону. – Я слышу, как колотится твое сердце! Разве ты хотел не этого, Герхард? Отдаться мне! С самой первой нашей встречи!

Белые шелковые простыни на ложе любви. Боже, как же он хотел отдаться ему на этих простынях. Но восприняв слова Генриха о том, что тот слышит стук его сердца (хотя оно и в самом деле выпрыгивало из груди) всего лишь за поэтическую метафору, упрямо мотал головой, отрицая очевидное.

– Маленький трус! Хочешь на всю жизнь остаться «принцессой Софи»? Какой же из тебя вырастет мужчина, если ты не можешь разобраться в собственных желаниях?

Взгляд учителя выражал презрение. Лицо Герхарда вспыхнуло.

– Я разобрался! – воскликнул он, гордо вздернув подбородок.

– Да-а? Тогда не заставляй меня применять силу! – с этими словами Генрих толкнул его на кровать.

Падая на спину, Герхард на мгновение испугался, что тот навалится следом… и все случится совсем не так… и он пожалеет… Но кажется, учитель никуда не торопился. Он закрывал дверь на ключ. Так и не успевший переодеться, во фраке, с бутоном розы в петлице, лайковых перчатках и белом кашне – он смотрелся вдвойне бесподобно в глазах влюбленного в него без памяти мальчишки.

Герхард приподнялся на локтях. Щеки его пылали. Немного пугаясь того, что должно произойти, и вместе с тем с трепетом ожидая этого, он не сводил с Генриха зачарованного взгляда. А тот раздевался. Медленно. Роняя одежду на пол. Каждым своим жестом, каждым своим движением соблазняя его. И сердце стучало, как ненормальное.

– Тебе… нужно особое приглашение? – услышал он недовольство в его голосе и бросился расстегивать пуговицы на рубашке. О да, он тоже хотел раздеться перед ним так же волнующе и чувственно, как Генрих сейчас раздевался для него. Но от волнения только суетился, все больше запутываясь в одежде, и уже почти плакал, мысленно проклиная свою неуклюжесть.

– Ты такой неловкий… Дрожишь весь… Это твой первый раз? – спросил Генрих, присаживаясь рядом с ним на кровать.

Он смог лишь кивнуть в ответ.

– Тогда не спеши… – Генрих удержал его дрожащие руки в своих прохладных ладонях. – Я буду учить тебя… – прошептал он ему на ухо.

Стало стыдно и так сладко от этого бархатного шепота, обещающего так много. Теплое дыхание у щеки. Горьковатый запах одеколона, коньяка и табака. Запах взрослого мужчины. Аромат желанного. В груди вдруг жалобно екнуло, а слезы сами побежали по лицу.

– Я люблю вас! Я не смогу жить без тебя! – бросился Герхард в его объятия.

– Что же ты ревешь… тогда, глупый?

Он привез его в имение, представив родителям как своего старшего друга. Баронесса, женщина и без того довольно впечатлительная, была мгновенно очарована гостем. Но даже отец, всегда эмоционально сдержанный, излишней предупредительностью старался выразить Генриху свою признательность за дружбу с их сыном. Герхард был единственным наследником барона Эгерна: вдовец, женатый на его матери вторым браком, отец был уже немолод. Старшая дочь и сводная сестра Герхарда давно имела свою семью.