Святослав Моисеенко - Последняя тайна Патриарха

– Знаешь, мне показалось… что снежок прилетел не со стороны Данилы, я же боком к нему стояла! – Настя показала направление на те самые деревья, к которым ребята направлялись, да так и не дошли, расшалившись.

Но там никого не было видно, да и начинало смеркаться. Полнеба заволокло тучами, а там, где еще наполнялась фиолетовым светом высокая синева, уже зажглись первые звезды… Однако зоркий Данила углядел-таки рядом с девушкой кусок ледышки – его точно не он бросил. Ребятам стало понятно, что убежать от проблем не удалось, и что кто-то здесь хулиганил совсем не случайно… Зачем вот только?

За всей этой возней Никита пропустил момент, когда незнакомые гости исчезли. Когда он торопливо вернулся на зимовье, Петро отвечал, что неизвестные искали дорогу до урочища Асу-Булак, но это совсем в другой стороне. И что именно туда он хотел отвезти ребят завтра, там можно будет и поохотиться, ружья у него есть. Только вот погода, мол, не подвела бы.

– Может, ну ее, эту охоту? – тихо и робко спросила Настя. – У меня что-то голова кружится и подташнивает… Здесь завтра погуляем и все…

– Еще чего! Да вы не представляете себе, как там здорово! А синяк – «до свадьбы заживет»! – воскликнул Петро и озорно подмигнул Никите, которому было не до игривых намеков. Парни сумрачно переглянулись. Одна и та же мысль пришла им на ум: отсюда надо сваливать, и чем скорее – тем лучше!

– Насть, давай поедем, не бойся, зато охоту настоящую увидишь! – Данила говорил с преувеличенным воодушевлением. Но при слове «охота» Настю передернуло. Ее, как всякую горожанку, воспитанную на гуманистической любви к «меньшим братьям», эта старинная мужская забава нисколько не привлекала – скорее пугала. Милых зверюшек, всех этих мишек, лисичек и зайчиков, – спасибо добрым детским мультикам! – было ужасно жалко. Да и показалось ей, что друзья слишком уж увлеклись и забыли о грозящей опасности! Вспомнилось тут же и пушкинское знаменитое:

А еще почему-то вспомнилось, как отец однажды обронил, что последняя запись в лабораторном журнале неуемного химика Шееле касается «описания вкуса синильной кислоты…» Надо бы напомнить этот исторический анекдот ее «настоящим мужчинам»! Горе-любителям всяческих «острых ощущений». Но, видя горящие азартом глаза спутников, девушка сдалась и, вздохнув, согласилась ехать. Оставаться одной было еще страшнее.

На сон грядущий пропустили – так и быть, не пропадать же добру! – по стаканчику горячительного, дабы расслабиться и уснуть. Нервы-то вновь натянулись – аж звенели! Даже Настя смилостивилась и сделала глоточек. Тут же, правда, поперхнулась и закашлялась – водку пила второй раз в жизни.

Ночевали вповалку в жарко натопленной избушке в старых спальниках, и Данила все чихал – у него оказалась аллергия на пыль.

А рано утром Петро поднял команду и они поехали в урочище Асу-Булак – самую красивую котловину на подступах к священной горе Белухе. День обещал быть ветреным и пасмурным, вот-вот должен был пойти снег – резко потеплело и небо висело низко, а на дне ущелья стелился туман.

Вооруженные скорее для забавы, чем для настоящей охоты с выстрелами, дичью и томительным выжиданием, парни с интересом слушали наставления старого чекиста, оказавшегося еще и опытным охотником. Он показал на заснеженном склоне цепочку следов группы диких свиней и сказал, что зверь этот крайне опасен и путать его с домашними хрюшками категорически не стоит!

Данила – истый бой-скаут – тут же обратил внимание и на цепочку человеческих следов, убегающую вверх по склону. И вновь Никиту царапнуло смутное воспоминание: нога у этого человека была непривычно огромной… Петро присвистнул:

– Если бы не обувки, подумал, что снежный человек или как там его – «бигфут» – тут прошел! Но не это страшно – снежных людей не бывает, – а вот не дай Бог встретить здесь Хранительницу Гор! Говорят, она изредка появляется, обычно перед бедой какой, словно упредить хочет…

– Это что еще за Хранительница? – Настя в миг забыла об усталости: все мистическое притягивало ее, как магнит.

– Да вроде живет тут старуха, не то призрак, вроде Хозяйки Медной Горы, не то из последних шаманок местных… Мало кто ее лично видел, а тем, кто говорит, что видел, особой веры нет. Со страху да по пьяни не то еще привидеться может! Здесь же все на грудь принимают, прежде чем в горы идти, и для сугрева, и для храбрости. Да только разве есть на свете горы, чтобы без всех этих «черных альпинистов» и прочей нечисти дело обошлось?

Обычно немногословный Петро весело рассмеялся.

– Н-да… Это ж надо было такие «лыжи» отрастить! Но это уж точно не «Хранительница» ваша непонятная тут бродила, – бормотал себе под нос Данила, карабкаясь вверх. Особо, впрочем, таинственными призраками и необычными следами не заморачиваясь. Ну, следы и следы, мало ли тут еще охотников бродит? Вон, в стороне и нормальные следы видны – двое недавно проходили. Но Никита еще больше напрягся и стал внимательно озирать окрестные склоны. Однако ничего странного или неожиданного так и не заметил.

А охотничий азарт уже гнал Петра все дальше, ребята едва поспевали, а Настя и вовсе стала задыхаться и отставать. Горы высились вокруг уже не радостно-мажорно, как на поздравительной новогодней открытке, а мрачно, даже зловеще. «Ведь Новый Год скоро! – пронеслось в голове Никиты. – Совсем забыли мы о нем среди всего этого кошмара…» Свистел ветер, и тучи, казалось, цеплялись клочковатыми краями за скалистые вершины.

Вдруг начальник маленькой экспедиции внезапно остановился и приказал тихим голосом:

– Стоп! Видите там, впереди? Да вон там, у деревьев! Кабаны… Молодые совсем, почти поросята…

И точно: за редкими кустиками на полянке рыли стылую землю мощными клыками – искали коренья? – пара заросших черной редкой шерстью животных, с виду таких мирных и не особенно-то огромных. Даже и мелких каких-то. Ветер дул с их стороны и запаха человека они не почуяли. Зато запах почувствовал Никита – тот, леденящий! Он начал озираться, пытаясь понять, откуда может нагрянуть опасность. Но сумеречное ущелье молчало, казалось, ничего ужасного и неожиданного произойти не могло. Просто мрачно и как-то странно тихо было…

Петро неслышно сдернул с плеча ружье, вскинул его, прицелился и… Раздался треск выстрела, показавшегося оглушительным. Один из кабанчиков пронзительно взвизгнул и ткнулся рылом в снег, а другой, испуганно хрюкая, опрометью кинулся напролом в кусты. Раскаты прогремели по горам, где-то глухо заворчало, сначала едва-едва, потом все сильнее… По ставшему серым лицу наставника молодые охотники поняли: что-то не так! Вернее, Никите смотреть на лицо старого особиста нужды не было: за минуту до выстрела вдруг почувствовал, как перстень под меховой варежкой резко отяжелел, стиснув палец и завибрировал. И запах, металлический, мерзкий запах беды, принесенный ветром сверху – он стал нестерпимым, перехватывал дыхание и щипал глаза…