Святослав Моисеенко - Последняя тайна Патриарха

– Лавина! – прошептал Петро сдавлено. – Вот ведь! Не надо было стрелять мне, старому дураку! Но не бывает же в это время лавин, а здесь их и вовсе сто лет не было! Быстро все назад, к машине!!

Но безбашенно-бесстрашному Даниле было запад ло бросить добычу вот так, почувствовав лишь тень опасности. Как это – князь вернулся с охоты без добычи?! Подумаешь, лавина! Вот тьфу на нее, – отбежим, да и переждем! Так часто бывает, когда опасность не похожа на придуманный тобой «образ врага». Европа тоже когда-то настолько боялась коммунистов, что не захотела поверить в истерическую злобу и гнусь нацизма.

И «светлейший» бросился к кабаньей тушке, схватил ее за ногу и потащил за собой, отдуваясь.

– Брось, брось немедленно! – голос особиста зазвенел гневом. – Скорей, уходить надо! Нас же здесь заживо лавина похоронит! Вы что, ничего об этой напасти не слыхали?!

Никита бросился к другу.

– Брось тушу, чучело кабинетное! Я на Кавказе был, там страшные лавины случались! Это дико опасно, понимаешь! Брось все, быстро!

А треск и грохот нарастали и только оставалось непонятно, куда бежать – вперед или назад? Решили все же – назад, не так далеко ведь от машины ушли.

Уже казалось, что опасность позади, хотя все ущелье наполнилось оглушительным гулом. Вот-вот станет видна машина, оставленная за этим поворотом… Или за вон тем? Никита подхватил обессилевшую и смертельно напуганную Настю на руки и бежал, то и дело оскальзываясь на тропинке. Данила замыкал шествие, оглядываясь в тревоге: до него дошло наконец, что дело нешуточное!

И вдруг страшный треск раздался впереди – там, где нависала гигантская скала. Ребята еще полчаса назад любовались ее причудливым силуэтом… Петро уже успел скрыться за громадой, он торопился добежать до машины первым и завести ее. Сквозь этот дикий грохот ребята едва услыхали крик, совсем недалеко… Мимо, ломая деревья и кусты, неслась чудовищная масса снега вперемешку с валунами и стволами деревьев. Она погребла под собой их несчастного гостеприимного хозяина… Он никак бы не успел проскочить…

Вперед дороги не было. Лавина унеслась вниз по склону и постепенно гул ее затих на дне ущелья, словно ничего такого не случилось, словно Петро вот-вот вернется и скажет, весело щурясь: «Ну, что, испугались?! Пронесло!»

Никита медленно опустил драгоценную ношу на землю и стянул с взмокшей головы шапку… Данила, бледный, как смерть, последовал его примеру… А Настя навзрыд заплакала, причитая: «Вот как знала, знала! Не хотела я этой охоты вашей дурацкой! Ой, мамочка, что ж теперь делать-то-о…» Начавшийся снегопад равнодушно заглушал ее рыдания.

Никто из ребят не смог бы сказать, сколько прошло минут?., часов?.. Когда затих первый приступ отчаяния, стало понятно, что надо как-то выбираться, надо попасть обратно на зимовье, а потом в город, сообщить о трагедии и… Бедная ласковая Анна, как, как ей сказать?

Но до города было далеко.

Идти можно было только назад.

– Как думаешь, с другой стороны можно выбраться на хоть какую-нибудь дорогу? – Никита взял себя в руки, и, пока Настя всхлипывала, принялся искать выход из западни.

Данила, все еще бледный от пережитого, пожал плечами. Обычный оптимизм, казалось, покинул его.

– Надо разведать. Ты был прав, Никита, – кабинетный я, ни в горах, ни в лавинах, ни даже в охоте ничего не понимаю… Надо идти вверх, только тихо. Вдруг за этой лавиной начнется другая?

Настя утерла слезы и от помощи отказалась – пошла сама, понимая, что в этой ситуации никак нельзя становиться обузой. Надо было видеть, как она, бедняжка, ползла по тропке, съежившись и пряча зареванную мордочку от колючего ветра!

Дошли до брошенной тушки кабанчика – снег уже успел запорошить его… Было по-прежнему тихо и повторения ужаса вроде бы не предвиделось. Только тучи надвинулись еще ниже, потемнело и ветер раскачивал верхушки деревьев. В грустных глазах девушки мелькнул упрек: мол, не стреляли бы в неповинное животное, – не приключилось бы трагедии.

Решили сделать привал. Еда осталась в машине, так что опытный Никита приказал друзьям собрать валежник и соорудить костер на камнях, под нависающей скалой, а сам мастерски разделал тушку и нанизал куски мяса на прутья. Пришлось делать это в стороне, чтобы подруга не видела первобытных кошмаров. Хорошо, нож нашелся в карманах. Нашлась там и зажигалка, и курево, и, пока мясо жарилось, парни судорожно затянулись, пытаясь отойти от трагической картины…

Настя, честно намучившись с костром, хотела «гордо и смело» отказаться от трапезы, но запах жареного мяса был слишком аппетитным, да и голод – не тетка. Только запах этот и помешал Никите быть начеку, как всегда!

Но от души насладиться первобытными радостями жизни не получилось. Во-первых, в мясе очень не хватало соли! Во-вторых, к вою ветра стал примешиваться посторонний звук, словно ветру кто-то пытался подпевать… Тут даже до дремучих по части неандертальских развлечений Насти и Данилы дошло: волки.

Однако эта беда была еще далеко, вой долетал со склонов гор лишь с порывами ветра. А вот другая – стояла невдалеке.

Двое. Один тощий и высоченный, другой невысокий и плотно сбитый. Черные плащи до земли. Внимательные взгляды угадываются под островерхими капюшонами, хотя лиц толком не рассмотреть. Насте на мгновение почудилось, что из ущелья они провалились еще ниже – в мутную толщу Прошлого… И горящий на снегу костер, и эти фигуры, и даже яркие куртки парней – небесно-голубая и багровокрасная, – казалось, сошли с полотен Иеронима Босха. Но там, на картинах, в музейной тиши, и сама жизнь, и снег, и низкое небо, и незримо присутствующая Смерть словно уснули, застыли… А здесь, в угрюмом, потерявшем всякое очарование урочище, Смерть отнюдь не спала: она приближалась. Зримо. Страшно. И не было, не было, не было никакого спасения…

«Откуда они взялись? Вчерашние, якобы заблудившиеся гости! Неужели мы так увлеклись ужином, что ничего не заметили? Что им нужно?! Где же я все-таки уже видел этого длинного?!!» – мысли в голове Никиты заметались, наскакивая друг на друга. Но мысли тут же разлетелись и на их место в сознание стал заползать кромешный ужас: вид фигур был полон такой угрозы, что и самый бодрый оптимист понял бы: пришел конец. Ребята медленно встали во весь рост, заслоняя Настю.

Перстень на пальце Никиты неистово пульсировал, и синее свечение пробивалось даже сквозь вязаную перчатку. Зловещие незнакомцы стали неслышно приближаться, они словно плыли по снегу, неотвратимо и неумолимо, лишая ребят воли к сопротивлению. А снежинки, светясь призрачным светом, медленно оседали на землю, будто это спешило на подмогу небесное воинство, но, беспомощное и слабое, лишь тихо оплакивая свое бессилие.