Святослав Моисеенко - Последняя тайна Патриарха

Внутри оказался широкий проход куда-то вглубь горы, и через минуту усталая команда увидела своды большой пещеры – метров пять высотой. Она показалась уютной, да в тот момент таким показалось бы любое человеческое жилище.

Углубление в скале являло собой очаг, над огнем висел булькающий медный котелок. Аромат от него шел обалденный! Душно не было: дым улетал вверх – каким-то образом здесь была устроена отличная тяга. В отдалении от людей уже разлеглись волки, напоминая собак, пригретых страстной защитницей животных. У Насти в доме жила одна такая, сердобольная, – пятерых разномастных приютила! На нее еще соседи длинные жалобы в ДЭЗ писали: мол, «вонища, и звери разгуливают без намордников». Однако здесь это не выглядело «вопиющим нарушением». Да и все вокруг старухи казалось естественным, единственно возможным, словно только так и должно было быть.

Было жарко натоплено. Ребята скинули куртки и опустились, вернее – рухнули! – на шкуры, расстеленные на каменном полу пещеры и принялись оглядывать нежданное пристанище. По стенам были развешаны пучки трав, какие-то чучела… Наверное, ребята не особо удивились, если бы обнаружили там скальпы или черепа.

Дрова в очаге уютно потрескивали, варево кипело – котел был большим, и с малых лет вечно-голодный Никита уже стал глотать слюнки. Примерно те же чувства отразились и на лицах его спутников, а Настя, привалившись к широкой спине своего парня, так вообще глаз отвести не могла от огня! Хотя они уже слипались от усталости. Есть же предел человеческой способности вмещать впечатления, тем более – такие!

Старушка села на покрытую ветхим вытертым ковром – и откуда он тут? – низкую тахту. Ни слова не говоря, внимательно воззрилась на гостей. Она не приказывала, не требовала: просто ждала – слов, объяснений… И столько в этом ожидании было ласкового участия, что молчать дальше показалось просто невежливым.

И Никита, повинуясь молчаливому ожиданию, начал рассказывать. Вспыхнувшая симпатия быстро переросла в безграничное доверие. Никто из ребят его не останавливал, а братья-иноки и вовсе слушали во все уши, тем более, что не особо успели разобраться в возложенной на них миссии. И в своем офицерском прошлом, и в нынешнем монастырском бытии, они не привыкли к разъяснениям и комментариям: надо – значит надо, и точка!

Все, все, что знал, что сумел понять не больно велеречивый Никита, он постарался донести до внимательной слушательницы, морщинистое древнее лицо которой поминутно менялось вослед рассказу.

Примечательное, надо сказать, лицо!

Когда стало возможным рассмотреть его как следует, ребята не нашли в ее чертах ничего «горно-алтайского». А поначалу им подумалось, что это местная «шаман-апа» какая-то… Бабушка оказалась европейкой, и в молодости, очевидно, была редкостной красавицей!

В завершение своего рассказа Никита сдернул перчатку с руки: камень в перстне стал прозрачно-васильковым! Искренняя радость и неподдельное изумление оживили облик старушки, разгладили морщины, – сейчас перед завороженными непрошеными гостями затерянной пещеры сидела женщина, чей возраст уже трудно было бы определить… Впрочем, почему непрошеными? Тихим голосом, произнося русские слова чуть странновато, с устаревшими оборотами, таинственная женщина стала говорить, словно отвечая на невысказанные вопросы. «Так моя прабабушка мне в детстве сказки рассказывала! – с удивлением подумал Данила. – Теперь в России изъясняются совсем по-другому…»

– Я и не знала, что доживу до этой минуты и увижу Знак! Но с недавних пор стали сбываться пророчества, и по приметам я поняла, что время наступило, и сегодня ждала вас. Вот, друзей своих выслала навстречу, чтобы вы с дороги не сбились и прямиком ко мне в пещеру пришли… Когда расслышала грохот лавины, думала, что придется самой вмешаться в схватку с посланцем Зла, да Бог отвел – вы, молодцы, сами справились! Товарища вашего жаль, он был хороший человек… Лавина та не случайно пронеслась, не от выстрела. Запомните: у Зла большие возможности. Но оно пока не всемогуще…

– Откуда вы знаете, что Петро погиб? – вырвалось у Никиты.

– О, я многое знаю. Но, как сказано в Писании: «Во многой мудрости – много печали…» – с этими словами удивительная женщина встала и удалилась куда-то вглубь своего необычного жилища, исчезнув за огромной медвежьей шкурой, прикрывавшей вход, надо думать, в личные покои. «Покои… Какие странные слова приходят на ум!» – подумал уже ничего не понимающий Никита. Эх, как ему, солдату, не хватало сейчас уверенного командира…

Когда старушка вернулась, гости ахнули: перед ними предстала моложавая дама в длинном палевом платье, с переливчатой брошью на груди, опушенной серебристым мехом. В руках она держала маленький, обитый кожей и медью сундучок. Светлые густые волосы были убраны в высокую прическу и заколоты… «Аграф…», – тихо произнесла Настя, восторженно наблюдая метаморфозы. От ее сонливости не осталось и следа!

Шелк пышного платья струился мягкими складками, дама словно сошла с парадных портретов начала XX века. В пещере вдруг посветлело, будто под сводом зажглись свечи огромной дворцовой люстры. Стены заискрились, словно припорошенные алмазной пылью, развешанные на них травы налились яркими красками.

Но ребят поразило не только чудесное преображение: в тонких чертах ее лица проглядывало что-то знакомое…

– Как вы похожи на… Екатерину Великую! – изумлению Насти не было предела! – Только гораздо красивее!

– Конечно, милая, похожа – ведь я урожденная графиня Бобринская, пра-правнучка императрицы! [2] И назвали меня в ее честь! – мелодичный голос звучал с редким достоинством. – Этот наряд – все, что осталось у меня от канувших в Лету времен…

– Позвольте представиться – князь Даниил Милославский, – Данила вскочил и, вытянув руки по швам, коротко, по-офицерски, кивнул: «Enchante, madame!» [3]

Как завороженный, поднялся и Никита, пробормотав хрипло:

– Никита… Лазарев… А это Настя… Анастасия Большакова…

Назвались и братья-монахи, изумленно глядевшие на непостижимое превращение. На всякий случай перекрестились – не бесовщина ли?

– Ах, вот как?! Так ведь с вами, князь, мы даже находимся в дальнем родстве! Je suis contente de vous voir, mon prince! [4] – обратилась она к Даниле, порозовевшему от смущения и тихо прошептавшему лишь: «Moi aussi…» [5] . Воспитание опередило изумление: заставило парня подойти, предложить руку и проводить даму к ее месту.

– А вы, Никита, тоже, как говорили когда-то, «из бывших»? – милостиво обратилась Екатерина к гиганту. – В вас чувствуется порода…

– Я? Хм… – бедный детдомовец совсем растерялся. – Нет, я – сирота и родителей не знаю.