Святослав Моисеенко - Последняя тайна Патриарха

Женщина бросила на него странный взгляд и медленно проговорила:

– Нет, ошибиться невозможно… Впрочем, об этом после.

Верный Данила пришел на помощь побледневшему товарищу:

– Ваше сиятельство! Позвольте спросить… А как же вы попали сюда, в дикую глушь, и что делали здесь все эти годы?! – в Даниле проснулись все его великосветские предки. И Никита, и смиренные иноки, и даже «советская дворянка» Настя смотрели на них с невольной улыбкой, вовсе не чувствуя себя вторым сортом: настоящим аристократам не свойственно заострять внимание на собственном благородном происхождении. Благородство потому и благородство, что не способно никого задеть, тем более – обидеть.

– Долгая это история… Долгая и необычная… – взгляд Екатерины затуманился. Хотя… в те годы, после переворота, многие девушки из благородных семей были вынуждены как-то выживать, не полагаясь больше на родственные связи и знатность рода. Как раз знатность и была главным ужасом тех лет! Мы с матерью сначала бежали из Петрограда к адмиралу Колчаку – надеялись примкнуть к освобожденной царской семье. Освобожденой…

Когда адмирал был разбит и казнен, пришлось скрыться в Сибири, прикинуться бедными мещаночками-беженками. Судьба занесла в захолустный Барнаул, где мать и арестовали, как «бывшую». И как можно о живом человеке так говорить – «бывшая»?!

В спокойном голосе дамы на миг проскользнуло искреннее недоумение. Очевидно, вся мудрость мира не смогла победить ее девичью наивность. Но она продолжила:

– В день ареста я ушла давать уроки французского жене местного большого начальника. Уж зачем ей это понадобилось – не знаю. Она мне и шепнула на прощанье: «домой не возвращайся – хуже будет». Я не послушалась, побежала: а маму уже забрали…

Много лет спустя я узнала, – до меня иногда все же доходят новости из человеческого мира, – что в тридцатые годы этот пламенный большевик поплатился головой за все свои заблуждения… Сгинула и его супруга… Впрочем, не буду отвлекаться. Сердобольная соседка наказала бежать в горы, объясняла, как попасть к добрым людям. Мол, спрячут и помогут…

Только тех добрых людей я долго искала. Да так и не нашла. Страх тогда вселился в человеческие сердца. Рассеялись добрые, попрятались, а то и злыми прикинулись. От прежней жизни ничего не осталось. Легко ли было мне, фрейлине императрицы, блуждать по горам и кого-то искать? Да, да, я была представлена ко двору! Вот, видите – это не просто брошь, это бриллиантовый шифр! Все фрейлины его носили…

Меня, полумертвую, погибающую, нашла местная женщина, привела к себе… С тех пор я тут и живу. Она среди местных слыла… как это? – шаманкой! Многому меня обучила, у людей это волшебством иногда зовется, а то и колдовством. Говорила, что сразу разглядела во мне преемницу, что долго, очень долго ждала такую, – чтобы она через муки и страдания прошла. Чтобы не тянуло обратно в мир. И правда: я тогда стала бояться людей, хотелось быть от них подальше… Так я стала ее наследницей… Не улыбайтесь, молодой человек! – женщина вдруг строго посмотрела на Никиту.

– Наследство серьезным оказалось: ведь я попала тогда к самой Хранительнице гор! Никто не знал, сколько ей лет, но по обмолвкам я скоро поняла, что жила она здесь с незапамятных времен… Однако всему приходит конец. Когда добрая женщина умерла, Хранительницей стала я… Может быть, поэтому я так молодо выгляжу? – Екатерина не смогла удержаться от грустной улыбки. – Ведь мне уже больше ста лет. Но долгий век не всегда награда…

Никита помрачнел. Он, как никто другой, уже смутно понимал: если ты выбран – пощады не жди.

Николай с Василием снова перекрестились, не зная, как реагировать на подобные признания: а что, если эта самая «хранительница» – все-таки нечисть и бесовское наваждение? Когда мир оказывается сложнее наших о нем представлений, он чаще всего не радует, а пугает… Впрочем, их настороженные взгляды нашли на мерцающем граните пещеры небольшую старинную – совсем потемнела! – икону. Вроде успокоились маленько.

У Данилы вытянулось лицо. Радостное изумление от неожиданной встречи прошло. Наступил черед тягостных сомнений. Ведь даже столкнувшись с чудом, мы к следующим чудесам все равно оказываемся не готовы. На то они и чудеса.

И лишь Настя по-прежнему восторженно смотрела на сказочно преобразившуюся женщину. Бедняжка уже ничему не удивлялась: вспыхнувшая симпатия была слишком велика, чтобы рассеяться от двух слов, пусть и не очень понятных. Хранительница гор… А может быть, женщины и правда чувствуют не так, как мужчины? Быстрее и легче привыкают к стремительным переменам привычной жизни. После ручных волков, после всего, чему ей пришлось стать свидетельницей, девушка готова была выслушать и не такое! В конце концов, между колдовством и чудом разница заключается лишь в том, кто их творит! И слабому человеку не всегда под силу понять это, принять верную сторону… Насте хотелось верить странной женщине, верить в ее добрую волю.

– Не пугайтесь! – рассмеялась графиня. – Я не сумасшедшая! Быть Хранительницей гор, в равновесии поддерживать мир вокруг – это тяжелое служение. И горам, и людям… И зверям, – она бросила быстрый взгляд на смирно лежавших поодаль волков. – Но нам, дворянам, к службе не привыкать. Это потом уже придумали, что мы – лишь обезумевшие от богатства и вседозволенности баре.

Когда не жалеешь себя – и горы, и звери, и люди тоже начинают тебе служить! Но не это главное, и вся моя сила и власть ничто в сравнении с Тайной, доверенной мне… Тайной, ставшей смыслом моего существования. Ах, милая, – обратилась она к Насте, – с какой радостью я бы оставила Вас у себя, обучила бы всем премудростям. И ушла затем к моей названной матери… Понимаете, человеческая сущность – не есть нечто непреложное, она может покидать тело. Тогда о тебе говорят, как о таинственном мистическом существе… Может вновь вернуться, и ты опять – человек, и пора, наконец-то, пора умирать…

Никита при этих словах издал протестующий возглас! Женщина грустно улыбнулась и продолжила:

– Но Вы, Анастасия, еще очень привязаны к этому миру. Более того, Вы любите! Мне так и не довелось испытать земную страсть… Что ж, у каждого своя судьба. Вам суждено бороться и любить, мне – жить затворницей, помогать, хранить… Иногда становится страшно: я понимаю, что должны свершиться самые мрачные события, чтобы у меня появилась преемница, лишившаяся, как и я когда-то, надежды и веры в людей. Чтобы вновь обрести любовь к людям, беспомощным, страдающим… Но вы попали сюда именно для того, – просто запомните мои слова! – чтобы самая главная надежда человеческая победила! Мне теперь необходимо рассказать вам о тайне, но… Я вижу, вы едва живы.