Кассандра Клэр - Механическая принцесса

Она посмотрела на сверток и отвела взгляд. Было видно, что слова даются ей с большим трудом.

– Джем принял решение и хочет, чтобы мы прекратили поиски средства исцеления. Серебра больше не осталось, и теперь его смерть – дело нескольких часов. Я вызвала Сумеречных братьев. Пришло время прощаться.

В тренировочном зале было темно. Через высокое стрельчатое окно струился лунный свет. Сесилия сидела на деревянной, давно не крашенной скамье и изучала узоры, которые свет рисовал на полу. Правой рукой она поглаживала кулон и думала о брате. Сознание ее будто раздвоилось: одна половина была здесь, в Институте, другая – с Уиллом. Когда она увидит его, да и увидит ли вообще?

Девушка настолько погрузилась в свои мысли, что, услышав скрип двери, испуганно вскочила. К своему изумлению, она узнала Габриэля Лайтвуда.

– Прячетесь? – спросил он. – И тем самым ставите меня в неловкое положение.

– Почему? – Сесилия удивилась, насколько обыденно звучит ее голос.

– Потому что я и сам собирался здесь спрятаться.

Сесилия промолчала, ей показалось, что Габриэль никак не может на что-то решиться, и это было странно, ведь обычно он уверен в себе, хотя и не так, как Гидеон. Едва ли не впервые она заметила, как же Габриэль похож на старшего брата. Их роднили решительный подбородок, изящная осанка…

– Если хотите, мы можем прятаться вместе.

Габриэль кивнул, пересек зал, но, вместо того чтобы сесть рядом с ней, подошел к окну.

– Внизу стоит экипаж Безмолвных братьев, – сказал он.

Из Кодекса Сесилия знала, что для Сумеречных охотников Безмолвные братья являются одновременно и целителями и священниками – их место у постели больных, умирающих и рожениц.

– Думаю, мне нужно пойти попрощаться с Джемом. Ради Уилла. Но я не могу набраться смелости.

Последние слова она произнесла нерешительно, было видно, что ничего подобного от себя она не ожидала.

– И я тоже, – признался Габриэль.

В лунном свете, освещавшем его профиль, казалось, что на нем маска, выкрашенная наполовину белым, наполовину черным цветом.

– Я пришел сюда, чтобы побыть одному, а если быть честным до конца, чтобы не встречаться с Безмолвными братьями, один вид которых бросает меня в дрожь. Думал разложить пасьянс. Если хотите, можем поиграть в «Разори соседа» [23].

– Как Пип и Эстелла в «Больших надеждах», – сказала Сесилия, немного развеселившись. – Нет, не получится, я не умею играть в карты. Мама старалась, чтобы в нашем доме их не было, потому что отец… питал к ним слабость. – Она подняла глаза на Габриэля и добавила: – Знаете, мы с вами во многом похожи. Наши братья нас покинули, и мы остались одни, рядом с деградирующими отцами. После смерти Эллы и отъезда Уилла наш отец совершенно потерял голову. Чтобы прийти в себя, ему понадобилось несколько лет, а мы тем временем потеряли дом. Точно так же как вы – Чизвик.

– Чизвик у нас отобрали, – с горечью сказал Габриэль. – Если быть откровенным до конца, то, с одной стороны, я сожалею об этом, но с другой – нет… Стоит мне вспомнить, как… – Юноша вздрогнул. – Отец заперся в кабинете, а я пришел к нему на помощь только через две недели. Нужно было сделать это раньше, но меня обуяла гордыня. Я даже в мыслях не желал допускать, что с ним что-то не так. Эти две недели я почти не спал. Стучался к нему, просил выйти и поговорить со мной, но в ответ слышал лишь звуки, которые человек издавать не мог. Ночью я запер дверь своей комнаты на замок, а утром обнаружил на ступенях кровь. И сказал себе, что слуги просто бежали. Уверил себя, что знаю лучше. Поэтому нет, Сесилия, наши с вами случаи разные. Ведь вы проявили храбрость и уехали. Я же оставался до тех пор, пока мне не пришлось спасаться бегством. Оставался, хотя и знал, что это неправильно.

– Но ведь вы же Лайтвуд, и остались, чтобы сохранить верность семье, а это не имеет ничего общего с трусостью, – возразила Сесилия.

– Разве? Неужели преданность гиблому делу достойна уважения?

Сесилия открыла рот, но так ничего и не сказала. Габриэль смотрел на нее и, казалось, отчаянно ждал ответа. Она вдруг подумала, что, кроме нее, обсуждать подобные вопросы ему не с кем. И поняла, насколько тяжело было Гидеону смириться с малодушием брата, ведь сам он никогда не задавался подобными вопросами.

– Мне кажется, что даже самые благие намерения могут обернуться злом, – произнесла она, тщательно подбирая слова. – Возьмите Магистра. Он встал на этот путь из любви к родителям, которые заботились о нем, но затем были убиты Сумеречными охотниками. Ничего непонятного в этом нет. И тем не менее результат намерениями оправдать нельзя. Поэтому, делая выбор, мы должны думать не только о причинах, побудивших нас к этому, но и о результатах, к которым этот выбор приведет, как и о том, не пострадают ли в итоге хорошие люди.

– Вы очень мудры, Сесилия Эрондейл, – сказал Габриэль после долгой паузы.

– Не сожалейте о прошлом, – ответила она. – Просто в будущем старайтесь делать правильный выбор. Всегда можно изменить себя и стать лучше.

– Но тогда я стану совсем не таким, каким меня хотел видеть отец, а мне, несмотря ни на что, очень хотелось бы заслужить его одобрение.

– Мы делаем, что можем, Габриэль, – вздохнула Сесилия. – Я старалась соответствовать всем надеждам и чаяниям родителей. Затем уехала из дому, чтобы вернуть им Уилла, полагая, что поступаю правильно. Они очень печалились, что Уилл пошел по другому пути, который для него оказался правильным, хотя встал он на него при странных обстоятельствах. Это его путь. Не копируйте в своем выборе отца или брата. Просто будьте Сумеречным охотником, в полном соответствии со своими желаниями.

– А откуда вы знаете, что я сделаю правильный выбор? – спросил он.

Снаружи донесся цокот копыт. Сесилия решила, что это уехали Безмолвные братья, и с болью в сердце подумала о Джеме. Для Уилла Джем Карстейрз всегда был чем-то вроде путеводной звезды, компаса, неизменно помогающего принять правильное решение. В определенном смысле ее брату в жизни очень повезло, теперь она понимала это. Как же здорово, если тебе есть к кому обратиться, зная, что плохого тебе не посоветуют.

Девушка постаралась, чтобы ее голос прозвучал твердо и решительно:

– Я верю в вас, Габриэль Лайтвуд.

К тому самому времени, когда Уилл смог наконец добраться до постоялого двора «Грин Мэн» [25], дорога превратилась в сплошное грязное месиво. Юноша чувствовал себя разбитым, все его тело болело. Увидев молодого конюха, направляющегося к нему в забрызганных грязью до колен сапогах и с фонарем в руке, он облегченно вздохнул.