Роман Соловьев - Мажорка

С интересом осмотрев анатомические особенности своего нового тела, я тихонько рассмеялся. И кому же пришла на ум такая изощренная и дикая фантазия?

Я попробовал открыть дверь – железная, крепкая. Самому мне ее точно не вскрыть. Ну что же, сержант Ломакин… будем вспоминать армейские приемы и гасить злодеев-похитителей.

В тесной душной каморке я прилег на диванчик, раздумывая над своим странным положением, как вдруг послышался шорох ключа в замочной скважине. Дверь приоткрылась и в комнатку вошел тот самый рыжий крепыш из машины, от него за версту несло перегаром.

– Ну как ты, подруга? – он присел на диван и попытался меня приобнять, – не соскучилась еще?

Я отстранился от него подальше.

– Что, сучка, на папика своего надеешься? Не найдет он тебя здесь. Так что советую быть со мной поласковее…

Он опять потянул клешни, сильно обхватив мою грудь. Я привстал и резко хлопнул его ладонями по ушам. Рыжий вытаращил глаза, и я, развернувшись, ударил его своим коронным хуком слева. Он чуть охнул, запрокинул голову, и сполз с дивана, еще и ударившись затылком о бетонный пол.

Я быстро вышел из каморки, прикрыв дверь, и направился по длинному коридору на выход, как вдруг из-за угла появился длинный носатый верзила с автоматом:

– Стой на месте!

Он потянулся к рации:

– Михей, подойди, у нас здесь проблема.

Расстояние до автоматчика примерно десять шагов, и я понимал, что при любом раскладе – точно не успею.

Из каморки медленно вышел рыжий, потирая ушибленную челюсть. Он боязливо обошел меня и встал за спиной автоматчика.

– Серый, у этой бабы удар как у Тайсона. Я на ящик «Хенесси» отвечаю.

– Придурок. Ты зачем вообще к ней поперся? Михей же сказал, чтобы не один волосок с ее головы не слетел.

Сверху послышались шаги и вниз по лестнице спустился крепкий лысый мужичок в офицерском бушлате:

– Что тут у вас?

– Калган к нашей гостье ломанулся. Она его оглушила и чуть не ушла.

Лысый подошел к рыжему и влепил ему смачную затрещину:

– Иди проспись, придурок!

Рыжий ни слова не говоря, чуть постоял, подержавшись рукой за затылок, и побрел вверх по лестнице. Лысый внимательно посмотрел на меня:

– Спортом занимаешься?

– Раньше занимался. В молодости, – пробурчал я, понимая, что шансов вырваться из рук похитителей у меня все меньше и меньше.

Долговязый все так же держал меня на прицеле.

– Извини, девонька, за беспокойство, но тебе придется погостить у нас некоторое время. Может день, а может два.

– А что случилось?

– Твой отец поругался с моим хорошим другом. То ли денег задолжал, то ли в бизнесе у них какие-то неувязки. Я всех подробностей не знаю. Меня попросили тебя подержать, чтобы твой папка оказался по сговорчивее… А как только они договорятся – мы сразу тебя и отпустим.

Что-то темнят эти бандюки… Сейчас бы Толяна Круглого сюда, мы бы вдвоем их как щенят раскидали…

– Пожрать хоть дадите?

Лысый поднял голову и окликнул рыжего, который еще не успел далеко уйти:

– Калган, принеси что-нибудь из холодильника.

Я еще раз покосился на верзилу: он застыл на месте с автоматом, уткнув на меня ствол. Профессионал хренов. Пока снимет предохранитель… нет, пожалуй, все равно не успею. К тому же у Лысого, похоже, то же пушка имеется. Вон, как карман бушлата оттопыривается.

– А что, мужики, опять девяностые вернулись? – тихо спросил я, – разборки, похищения…

– А они еще и не уходили. По крайней мере из нашего города. Ты, девка, плохо своего батю знаешь… он бы тебе про девяностые много чего интересного рассказал, – сурово ответил Лысый.

– Ответку за беспредел не боитесь получить?

– Да ты где таких словечек нахваталась, пигалица? – удивился Лысый, – или сейчас в институтах учат по «фене ботать»? Ты же привыкла, мажорка, сладко есть, черную икру на буженину намазывать, на дорогой иномарке рассекать, да на морях-океанах загорать… не знаешь, как простой человек живет…

– Ты что ли, простой? Бандит с большой дороги… Ты хоть сам денек где-то работал?

Вниз спустился рыжий, с кефиром и колбасой на небольшом подносе.

– Калган, в каморку занеси поднос и иди к Санычу, – приказал Лысый и сурово посмотрел на меня:

– Если твой батя с моим другом не договорятся… то я тебе, сучка, не завидую… Братва тебя во все дырки оприходует, а потом я лично тебя кончу. Очищу мир от ненужной и грязной мрази.

Он развернулся и направился к лестнице.

Рыжий вышел из каморки, и все так же пугливо стал меня обходить.

Я в шутку сделал шаг к нему и резко выкинул руку, верзила тут же щелчком снял предохранитель на автомате:

– Стой, сука!

– Какие сейчас бандюганы нервные пошли… – я махнул рукой и вошел в каморку.

Дверь за мной тут же захлопнулась…

Я хорошо помнил девяностые в нашем городе. Еще бы мне этого не помнить. Постоянные переделы сфер влияния различных группировок, разборки, а иногда даже слышалась стрельба в самом центре города.

Перед армией я активно занимался спортом: ходил в секцию бокса и на качалку. Иногда в зал приходил худощавый мужичок с синими от наколок руками, и тупо бил по груше. Это был одноклассник нашего тренера, Вадима Петровича, а в прошлом – уголовник, со странным прозвищем: «Вялый».

Вялый издалека смотрел, как мы тренируемся, но сам никогда не подходил. Однажды мы с приятелем пили пиво на набережной, и к нашему столику подошел Вялый с разбитой губой. Он рассказал, что сделал замечание парням за мат в общественном месте и его за это «отметелили». Вялый показал на двух незнакомых качков-обидчиков на другой стороне улицы.

Мы решили заступиться за мужика. Нагнав парнишек, мы вызвали их на разборки и спустились к Волге. Там как раз был небольшой безлюдный пятачок за беседкой.

Я дрался с одним, а мой приятель с другим быком. Когда они оба лежали на земле с разбитыми физиономиями, и отхаркивались кровью, медленно подошел Вялый.

Один из качков, приподнявшись, поднял на него затуманенный взгляд:

– Мужик, а тебя мы потом все равно поймаем. Отмудохаем и на кукан натянем!

Вялый подошел и вытащил из кармана небольшой, но очень острый нож. Он схватив парня за чуб, а другой рукой перерезал ему горло. Кровь хлынула фонтаном, парнишка захлебнулся и упал на спину. Немного подергавшись, он застыл. Вся трава под ним оказалась красной от крови.

Вялый покосился на второго и тихо сказал:

– Слово кому-нибудь вякнешь – с тобой то же самое будет.

После этого он быстро ушел. А мы с минуту стояли в оцепенении, глядя на уже бездыханное тело качка. Спустившись к Волге, я и мой приятель долго умывались холодной водой, смывая с себя остатки хмеля, и будто пытаясь смыть страшное недавнее событие, а лучше и весь сегодняшний день…