Кристофер Сташеф - Волшебник на пути. Последний путь чародея

— Я снова вольный странник, Векс.

— Да, и самой наилучшей разновидности, — ответил конь, — тот, у которого есть родной дом в замке, когда б ему этого ни захотелось.

— Я замечаю тут обвинение в лицемерии?

— Скорее констатацию того, что ты играешь в возобновление своей жизни в юности, — поправил его Векс.

— Туше, — поморщился Род. — И есть небольшая проблема со взваливанием этого груза ответственности на моего мальчика.

— Он уже взрослый мужчина, Род, и вполне способен справиться с этой задачей.

— А я — нет? — прицепился к роботу–коню Род. — Ну, полагаю я немного сдал.

— Уверен, Магнус позовёт тебя, если ему понадобится совет, — успокоил его Векс, — но поскольку он организовал революции на восьми планетах, то думаю, он едва ли станет беспокоить тебя.

— Да, но это ведь его родной мир. — Род нахмурился с оттенком беспокойства. — Это может помешать ему объективно оценивать обстановку.

— Это не страшно, пока не вредит ясности его зрения, — сказал Векс. — Кроме того, поручение ему важного задания было единственным способом, каким ты мог гарантировать, что он снова не покинет дом.

— Ну, мне и правда хочется, чтобы он побыл тут, пока я не найду Тир—Нан-Ог, — признался Род. — Есть что–то успокаивающее в том, когда знаешь, что на рождество все твои дети будут рядом, стоит только крикнуть, и сразу услышат.

— Ты также думал и о той юной леди, не так ли?

— Да. — Род кивнул, чувствуя, как часть груза снова легла ему на плечи. — И он и она так подходят друг другу, но оба твёрдо решили не видеть этого в упор.

— Они скоро оправятся от душевных травм, Род.

— Немного позаглядывал в мысли, не так ли?

— Я не телепат, Род; хотя я и могу мысленно связываться с тобой и твоим потомством, проникнуть в чьи–либо мысли для меня невозможно. Нет, я просто слушал каждое произнесённое слово и запоминал их все.

— И складывал их в картины, которые эти двое думали, будто скрывают? Не могу за это порицать. — Род устремил невидящий взгляд на лес. — Я знаю, что именно покалечило Магнуса — но мне хотелось бы знать, какая травма заставила Алеа так бояться романтических отношений.

— Что бы это ни было, Род, она научилась не доверять мужчинам, хотя Магнус, кажется, доказал ей, что ему — можно.

— Исключение, которое подтверждает правило — но большего ей и не нужно, — кивнул Род. — Конечно, она по–прежнему отрицает, что красива — но Магнуса никто и никогда не обвинял в том, что он красавец. По крайней мере после того, как он вырос.

— Некрасивые мужчины склонны влюбляться в прекрасных женщин ничуть не меньше красавцев.

— Равно как и некрасивые женщины в красавцев–мужчин, — согласился Род, — правда, это не имеет никакого отношения к этой паре. Что бы там ни притягивало их друг к другу, это не физическая красота.

— Да, Род, думаю, Магнус восхищается характером Алеа — её смелостью и стойкостью, а возможно, даже способностью сочувствовать.

— Верно, но знает это девушка или нет, она обладает своеобразной классической красотой, и не думаю, что Магнус не восприимчив к ней.

— Прошу не путать, Род. Не думаю, что твой сын признает физическое влечение, которое он столь явно испытывает.

— Для тебя может быть и явно, — возразил Род, — но для некоторых из нас, не замечающих тех мелких указателей, которые, кажется, находишь ты, это далеко не очевидно. Ладно, пусть между ними есть некоторое физическое влечение, но думаю этих двоих больше всего связывают опасности, которые они пережили сообща.

— И по ходу дела усвоили, что могут полностью положиться друг на друга, — согласился Векс.

— Они нисколько не сомневаются, что могут рассчитывать друг на друга в критический момент, — кивнул Род. — Вот когда момент не критический, у них могут возникнуть трудности.

— Возможно, Род, но это больше не твоя забота.

— Ты шутишь? Дети всегда будут моей заботой. Однако признаю, в данный момент я ничего не могу с этим поделать. — Род попытался стряхнуть с плеч невидимый груз и принялся щипать струны арфы. — Думаю, я сумею сыграть ещё один припев из «Моей единственной и дорогой».

— Почему бы и нет? — спросил Векс. — Вокруг только дикие звери.

— Слушай, я пытаюсь не думать о Магнусе и Алеа. По крайней мере птицы–то критиковать не станут. — И Род принялся громко бренчать аккомпанемент к словам и запел, очень тихо и почти не фальшивя:

«Щеки твои словно розы в цвету, О, моя единственная и дорогая…»

И верно, птицы критиковать не стали. Однако некоторые из них вспомнили о срочных делах где подальше и разлетелись в разные стороны.

Завтрак начался довольно мрачно, и Алеа заметила, что Магнус подчёркнуто не занял кресла во главе стола. Его братья и сестра тоже должно быть поняли это, так как они казались очень насторожёнными, ко всему готовыми и ждущими, не попытается ли он ими командовать. Ей представилось, как они примутся спорить, стараясь перекричать друг друга, и она вся подобралась, готовясь к этому.

Но Магнус говорил очень мало, только нарезал мясо, быстро переводя взгляд с одного лица на другое, намазывал на булочку варенье, выглядя расслабленным и подтянутым. Алеа дивилась, как это его братья с сестрой не догадываются, насколько он напряжён под этой маской внешнего спокойствия — но они явно не догадывались; в этой семье телепатов, безусловно, действовало правило ни в малейшей мере не читать мыслей друг друга без приглашения или жёсткой необходимости.

Грегори повернулся к Магнусу, но его кроткий тон не смог скрыть его крайней напряжённости:

— Как я понимаю, Магнус, ты неодобрительно отнёсся к тому, как мы с Корделией ухаживали за мамой.

Алеа почувствовала, как в Магнусе поднялся гнев на Грегори за дерзость и напоминание о смерти их матери, но почувствовала также последовавший затем огромный прилив чувства вины. Однако на лице его ничего этого не отразилось. И он оставался спокоен и вежлив, когда ответил:

— Вы сделали все что могли, разве только не уговорили её отправиться в госпиталь на иной планете, и, уверен, не потому, что плохо старались.

Грегори медленно кивнул.

— Мама могла быть до крайности упрямой, когда желала.

Джефри следил за разговором, словно готовый к прыжку кот.

— И кроме того, — резко добавила Корделия, — чем мог помочь инопланетный госпиталь? Там же ничего не знают о ведьмином мхе.

Магнус кивнул.

— Даже если б там и уловили, что происходит разрушение её генов, то не представляли бы себе, что тут можно поделать — а после её смерти приложили бы все силы, чтобы оставить её тело у себя в качестве образца для исследований.

Корделия содрогнулась, а её братья скривились.

— Нет, — произнёс Магнус, — я ни в малейшей мере не могу винить вас ни в плохом лечении, ни в её кончине.